Суданская трагедия любви - Евгений Бузни

Каждое утро сотни людей катапультируют из своих квартир и вливаются со всех сторон в один мощный поток, движущийся по дороге на завод. А вечерами, когда солнце уже давно видит десятые сны, закатившись и ладно устроившись за бугорком, всё на той же дороге появляются молодые девушки и парни группами и парочками, раздаются смех, песни, шёпот и тихо журчащий говорок влюблённых.

Нет-нет. Этот посёлок из другого века. Увяжи, пожалуйста, его с романами Фенимора Купера с его почти голыми индейцами, вооружёнными копьями, луками, стрелами, томагавками и не забудь, пожалуйста, дубинки. Представь себе вигвамы, только не кочующие, а стационарные, круглые как шатры, слепленные у основания из глины, с надетыми поверх остроконечными шапками из тростника, без единого окошка, с дверными проёмами часто без дверей, куда нужно влезать почти на четвереньках. Могут быть хижины и прямоугольной формы, и с маленькими окошками неизвестно для какой цели сделанными, поскольку они забиты изнутри дощечками. Некоторые домики, если их можно так назвать, окружены оградой из связок тростника.

В хорошую погоду костры и котелки с кипящим варевом находятся перед хижинами, в сезон дождей огонь заносится внутрь. Обнажённые по пояс, чёрные до темноты в глазах женщины толкут в ступах зерно. Волосы не грозят попасть в пищу, так как их почти нет. Те короткие завитки, что растут на головах, совершенно непонятно как, заплетены в длинные ряды косичек, если их можно так назвать, ибо они не висят, а плотно облегают головы ото лба к затылку. Иногда, правда, три или четыре маленькие косички торчат на голове, образуя нечто вроде беседки. Это, наверное, у местных модниц.

Если ты всё это себе представишь, то считай, что уже суть ухвачена верно.

Наш поселок отличается от всех остальных тем, что среди сотен таких хижин стоят десятка два одноэтажных домиков, сделанных из какого-то серого кирпича. Как успел выяснить, кирпичи готовятся очень просто. Повсюду на земле валяется много камней. Их собирают, складывают в формочки, заталкивают в промежутки и намазывают с двух сторон глину, и кирпич готов. Вот в этих домиках из кирпича и живут наши русские и арабские специалисты.

Меня поселили вместе с Дедушкиным, которого все просто зовут Дед. Весёлый человек, любит выпить и собирается скоро на пенсию. Он заядлый рыбак, так что моя спиннинговая катушка и набор крючков и лесок привели его в бурный восторг. Ожидаются приятные посиделки на природе. Кроме того он охотник. Можешь себе представить, что меня ожидает. И не кусай, пожалуйста, пальцы от зависти. К тому же некоторые нюансы несколько охлаждают пламя восторга.

К примеру, вышел я в первый вечер за порог взглянуть на закат солнца и вдруг вижу, как молодой негр хватает камень, кричит «Дебиб! Дебиб!» и бросается ко мне. Я, прямо скажем, ещё не знаю характер местного населения, и со страха двигаю назад на веранду. Чёрт их знает, негров, может, ему мой вид не понравился. Но тут замечаю, что негр смотрит не на меня и камень бросает под самую стену. Перевожу взгляд туда и ещё больше пугаюсь. Вдоль веранды ползёт, извиваясь, довольно толстая зеленоватая змея метра полтора в длину. Мысль о том, что я был совсем рядом, бросила меня в жар и вышибла пот. А негр, по-моему, даже со смехом швырял в ползущую ведьму камень за камнем и довольно успешно. Благо, камней кругом полно.

На шум сбежались чёрные мальчишки, выскочил из дома дед и ещё два наших инженера из соседнего дома. А герой, которого, как оказалось, зовут Абдусомак, уже прибил змею, весело поднял её за хвост и стал показывать любопытным.

В тот момент я забыл о своём желании запечатлеть в памяти первый закат солнца на этой земле и сразу ушёл в комнату. Теперь всякий раз, когда выхожу из дома, внимательно смотрю по сторонам. Уж очень не привлекает меня перспектива случайно обеспокоить своим присутствием это маленькое ядовитое чудовище, которое здесь называют «дебиб».

После столь волнующего события, к счастью, было более интересное, то есть вечеринка по случаю моего прибытия. Собрались мы у нашего шефа Анатолия Алексеевича. Я обеспечил Столичной и прекрасными крымскими винами, а женщины, их тут аж семь, приготовили вкусный праздничный ужин. Тут же мне как холостому наметилась партнёрша. Все шутки, естественно, обратились на нас, во-первых, потому что Таня тоже переводчица и тоже, как говорится, холостая. Для меня она не представляет интереса, так как, прежде всего, у неё нос картошкой, причёска под мальчика, а глаза зелёные. Всё это никуда не годится. Кроме того, у неё серьёзный роман с одним арабом, что всех здесь очень беспокоит. Но в этот вечер её вниманием, само собой разумеется, завладел я.

С трудом проглотив порцию шотландского виски, которым меня не преминули угостить, я рассказал о своём неожиданном знакомстве с дочкой директора, о том, как она подсела ко мне в самолёте и как мы мило беседовали о том о сём. Местный остряк Павел Петрович тут же назвал меня сердцеедом и обратил внимание всех на то, что Таня тоже не сводит с меня глаз.

Я сказал, что сегодня все должны смотреть на меня, не отрываясь, так как я впервые пью виски, а они пьют мою водку, от которой успели отвыкнуть. Это понравилось, все засмеялись, и тем я спас Таню от смущения.

В общем, отношения со всеми у меня наладились хорошие. Мы пели, танцевали под магнитофон, читали стихи. Расходились, когда созвездие Южный крест сонно зависло у нас над головой.

В эту ночь я хоть и устал от всех впечатлений, но всё-таки заснул не сразу и успел услышать сначала усилившийся лай собак, а потом глухое мычание гиены. Что это была именно она, мне Дед утром сказал. Эти полосатые искатели мертвечины ходят здесь по посёлку каждую ночь. Об их появлении всегда узнают сначала по лаю собак, а потом, когда они близко, по исходящему от них противному запаху. Говорят, что с ними лучше не встречаться, так как они бывают крупнее и сильнее волка.

Так вот я начинаю приобщаться к дикой жизни Африки. Что из этого выйдет, постараюсь сообщать в следующих письмах, если до этого меня никто не проглотит. (Шучу).

О работе и прочем напишу уже, когда ты соблаговолишь настрочить ответ.

«Не грусти» (слова из песни)

Твой друг Юджин

PS Температура воздуха в тени 35оС. Облаков нет. Сухо. Изредка дует ветер.

PPS Совсем забыл. Время здесь, кажется, идёт в другом измерении. Так жарко, что не думаешь, что где-то зима и подходит Новый год. С наступающим тебя! My best wishes to you!

Письмо заставило меня задуматься. Оно было из другого века. Я знакомился не только со страной, в которую собирался попасть через два дня, но и с той, в которой родился сам, с теми событиями, что происходили до моего рождения. Письмо дышало советским духом, откровенным, без налёта сегодняшней критики, сегодняшнего переосмысления. Автор письма не знал, что произойдёт с Советским Союзом. Больше того, этого не знали и те, с кем он встречался: ни суданцы, ни советские специалисты, приехавшие туда работать. Оба письма полны эйфории от сознания первой поездки за рубеж. Первые впечатления кажутся несколько наивными с точки зрения нашего времени, но их можно понять. Тогда поездки за границу были редкими. Это сейчас чуть не каждый второй так или иначе ездит, то на курорт, то в командировку, то к эмигрировавшим в гости, то к партнёрам по бизнесу, так что для многих эти выезды становятся обычным делом. А тогда каждый выезд тщательно готовился и почти для каждого был событием.

В письме подробно описывалась поездка, и мне интересно было узнать, что было дальше. Я начинал сживаться с автором, представлял себя на его месте. Поэтому тут же взял листки следующего письма, аккуратно сложив прочитанные. И снова начало письма меня удивило своею необычностью. У меня появилось какое-то смутное ощущение, что это неспроста. Автор специально придумывал оригинальное начало письма либо просто в целях оригинальности, либо по какой-то не известной мне причине. Этого я понять не мог. Но читаю, что в нём написано.

Брат мой по духу, коллега, здравствуй!

Сегодня двадцать шестое декабря. Наконец-то получил твоё душевное излияние по поводу моего отбытия в Судан. Пришли письма от Иры, Тани и Галки. Приятно, что все вы продолжаете называть меня шефом. Значит, наша небольшая группа крепко спаяна огнём студенческих переживаний. То, что ты называешь меня гордостью группы, конечно, несколько преувеличенный титул, но, поскольку я первый представляю за рубежом наш союз дружных, то придётся во всю мощь оправдывать твои слова.

Мне кажется, что прошла уже первая тысяча лет с тех пор, как мы расстались. А до встречи ещё так много! Но иногда представляется, что только вчера мы сидели в нашем небольшом гостиничном номере и для лучшего общения устанавливали часы разговора на английском языке, придумывали друг другу английские имена, которые сохранили до сих пор. Интересно всё-таки звучат Джо, Юджин, Кэтрин, Клэр, миссис Маргарет.