Путешествие на "Кон-Тики" - Тор Хейердал

Бревна, полные древесного сока, были далеко не такими легкими, как пробка. Они весили, конечно, по тонне каждое, и мы с большой тревогой думали о том, как они будут держаться на воде. Одно за другим мы подкатили их к краю берега; там мы к концу каждого бревна привязали веревку из прочных стеблей лиан, чтобы его не унесло течением, когда оно будет спущено в воду. Затем мы скатили бревна по одному с берега в реку. Падение каждого бревна сопровождалось огромными фонтанами брызг. Бревна кружились и плавали, погрузившись в воду до половины; они не оседали, когда мы проходили по ним. Связав бревна прочными лианами, которые повсюду свисали с верхушек дерева в джунглях, мы устроили два временных плота; один из них должен был вести другой на буксире. Затем мы погрузили на плоты запас бамбуковых стволов и лиан, которые должны были понадобиться нам впоследствии, и я с Германом вступил на плот в сопровождении двух мужчин неизвестной смешанной расы, которые не понимали нас и которых мы не понимали.

Когда мы отчалили от берега, бурлящий поток воды подхватил нас и быстро понес вниз по течению. Огибая первый мыс, мы бросили прощальный взгляд назад и сквозь брызги воды увидели наших любезных друзей, которые стояли у края берегового выступа перед бунгало и махали нам вслед. Затем мы забрались под маленький навес из зеленых банановых листьев и предоставили управляться с плотом двум коричневым специалистам, которые каждый с большим веслом в руках, устроились один на носу, а другой на корме. Они небрежными движениями без всяких усилий удерживали плот на самой быстрине, и мы, покачиваясь, неслись вниз по реке, то и дело меняя курс, чтобы обогнуть затопленные стволы деревьев и песчаные отмели.

Джунгли стояли сплошной стеной вдоль обоих берегов; попугаи и другие птицы с ярким оперением выпархивали из густой листвы, когда мы проплывали мимо. Несколько раз аллигатор бросался в реку при нашем приближении и исчезал в мутной воде. Вскоре, впрочем, мы увидели еще более замечательное чудовище. Это была игуана[19], или гигантская ящерица величиной с крокодила, но с большим горловым мешком и гребнем вдоль спины. Она дремала на глинистом берегу, словно спала здесь с доисторических времен, и не пошевелилась, когда мы бесшумно проплыли мимо нее. Гребцы делали нам знаки, чтобы мы не стреляли. Немного времени спустя мы увидели другую игуану, длиною около метра. Она удирала по толстому суку, который свешивался над плотом. Очутившись в безопасности, игуана остановилась, сверкая на солнце своей сине-зеленой кожей, и уставилась на нас холодными змеиными глазами. Позже мы плыли мимо поросшего папоротником пригорка, и на его вершине увидели еще одну игуану, самую большую из всех. Неподвижно стоя с поднятой грудью и головой, она вырисовывалась на фоне неба, напоминая силуэт полосатого дракона, высеченного из камня. Она даже не повернула головы, когда мы огибали пригорок, а затем исчезла в джунглях.

Плывя дальше, мы почуяли запах дыма и увидели на прогалинах вдоль берега несколько хижин с соломенными крышами. Наш плот привлек пристальное внимание стоявших на берегу людей зловещего вида, которые представляли собой уродливую помесь индейцев, негров и испанцев. Их лодки, большие выдолбленные челноки, лежали на берегу, перевернутые вверх дном.

Когда наступило время обеда, мы заменили наших приятелей у рулевых весел, пока те жарили рыбу и плоды хлебного дерева на небольшом костре, разведенном на слое мокрой глины. Жареные цыплята, яйца и тропические фрукты также входили в состав нашей трапезы. А плот тем временем продолжал быстро плыть и уносил нас сквозь джунгли к океану. Какое нам теперь дело до того, что дожди затопили всю страну? Чем сильнее дожди, тем быстрее течение в реке.

Когда темнота окутала реку, на берегу начался оглушительный концерт. Жабы и лягушки, сверчки и москиты, квакая, треща и жужжа, составляли мощный многоголосый хор. Время от времени в темноте раздавался пронзительный визг дикой кошки то тут, то там слышался тревожный писк птиц, спугнутых с места ночными мародерами джунглей. Несколько раз мы видели тусклый свет огня в хижине лесных жителей и слышали крики людей и лай собак, когда мы проплывали во мраке мимо. Но большей частью тишина ночи нарушалась только лесным концертом, и мы молча сидели, любуясь звездным небом, пока сонливость и дождь не загнали нас в каюту из листьев, где мы улеглись спать, предварительно спустив предохранители револьверов.

Чем дальше плыли мы вниз по течению, тем чаще попадались нам хижины и туземные плантации, и вскоре по берегам появились настоящие деревни. Движение по реке поддерживалось здесь с помощью долбленых челноков, на которых плыли, отталкиваясь длинными шестами; тут и там мы видели маленькие бальсовые плоты, нагруженные кучами зеленых бананов.

У слияния Паленке с Рио Гуаяс вода стояла настолько высоко, что между городом Винсес и прибрежным портом Гуаякиль деловито курсировал колесный пароход. Для экономии времени Герман и я перебрались на борт парохода и поплыли на нем мимо густонаселенных плоских берегов к океану. Наши коричневые приятели должны были последовать за нами, оставаясь вдвоем на плоту.

В Гуаякиле Герман и я расстались. Он остался у устья реки Гуаяс, чтобы принять бальсовые бревна, когда они прибудут туда. Он должен был погрузить их на пароход каботажного плавания и доставить в Перу, а там приступить к постройке плота и проследить за тем, чтобы он был точной копией старинных индейских плотов. Я же на рейсовом самолете вылетел на юг, в столицу Перу, Лиму, чтобы подыскать подходящее место для постройки плота.

Самолет летел на большой высоте вдоль берега Тихого океана; с одной стороны тянулись пустынные горы Перу, а с другой далеко внизу расстилался сверкающий океан. Там предстояло нам начать свое плавание на плоту. Когда я смотрел с высоты на океан, он казался мне безграничным. Небо и море сливались на неуловимой черте горизонта далеко-далеко на западе, и я не мог отделаться от мысли, что и за горизонтом простираются многие сотни таких морских равнин, которые огибают одну пятую земного шара, прежде чем снова достигают земли — островов Полинезии. Я пытался сосредоточить свои мысли на том, что ожидает нас через несколько недель, когда мы поплывем на крошечном плоту по этому голубому беспредельному простору, но поспешно отогнал и эту мысль, так как она вызывала во мне неприятное ощущение, какое испытываешь, готовясь к прыжку с парашютом.

По прибытии в Лиму я поехал на трамвае в порт Кальяо на поиски места, где мы могли бы заняться постройкой плота. Я сразу же увидел, что все причалы были забиты судами и вдоль всего берега стояли краны и пакгаузы, таможенные склады, здания портового управления и прочие постройки. Немного дальше от гавани берег не был застроен, но был усеян таким количеством купальщиков, что эта любопытная публика в один миг растащила бы плот со всем снаряжением, как только мы отвернулись бы от него. Кальяо в настоящее время является самым крупным портом страны с семимиллионным белым и коричневым населением. Для строителей плотов времена в Перу изменились еще сильнее, чем в Эквадоре, и я видел один выход — проникнуть за высокий забор, окружавший военный порт, у железных ворот которого стояли часовые с оружием в руках, окидывавшие угрожающими и подозрительными взглядами меня и других посторонних людей, слонявшихся вдоль забора. Тот, кто сумеет попасть туда, будет находиться в полной безопасности.

В Вашингтоне я встретился с перуанским морским атташе и имел от него рекомендательное письмо. На следующий день я отправился с этим письмом в морское министерство и попросил, чтобы меня принял морской министр Мануэль Нието. Он принимал по утрам в красивом зале министерства, сверкающем зеркалами и позолотой и обставленном в стиле ампир. Я немного подождал, а затем вошел министр в парадной форме, низкий коренастый офицер, непреклонный, как Наполеон, говоривший лаконично и точно. Он спросил, что мне надо, и я ответил, что прошу, чтобы меня допустили в военный порт для постройки деревянного плота.

— Молодой человек, — сказал министр, раздраженно барабаня пальцами по столу. — Вы толкаетесь не в те двери. Я с удовольствием помогу вам, но мне нужно разрешение министра иностранных дел; само собой разумеется, что я не могу допустить иностранцев на военную территорию и разрешить им пользоваться военными мастерскими. Обратитесь письменно к министру иностранных дел. Желаю удачи.

Я с ужасом подумал о бумажках, пересылаемых с места на место и исчезающих в канцелярских дебрях. Какое счастье было жить в грубую эпоху Кон-Тики, когда не существовало таких препятствий, как письменное заявление. Попасть лично к министру иностранных дел было значительно труднее. Норвегия не имела дипломатического представительства в Перу, и наш генеральный консул Бар, всегда готовый услужить, мог устроить мне свидание только с советником министерства иностранных дел. Я боялся, что дальше этого дело не пойдет. Теперь могло пригодиться письмо доктора Коена президенту республики. И я обратился к адъютанту президента Перу с просьбой об аудиенции у его превосходительства дона Хосе Бустаменте Ривера. Через несколько дней мне сообщили, что я должен быть во дворце к двенадцати часам.