Лесная сторожка - Виктор Яковлевич Аланов

— И я… И мы… — послышалось со всех сторон.

— Тише, ребята! — остановила их учительница. — Никто никуда не пойдет. Видите, погода какая. Я сама к нему съезжу. А то не хватает еще, чтобы и вы заболели. Ведь, наверно, он простудился по дороге домой. Всегда я вам говорю, чтобы вы не выбегали из школы разгоряченными…

— И ничего не по дороге. Его медведь Федька простудил. Вот! — выпалил Борька Шапкин.

— А тебя за язык тянут, да? — обернулся к нему Толька сердито. — И вовсе не медведь, а машина. Как газанет!.. Я бы тоже испугался. У медведя, думаешь, нервов нет?

— Ой, не могу!.. У медведя нервы, — хихикнула Катя Леночкина.

— Скажешь, нет? — окончательно разгорячился Толька. — Вот погоди, придет Митька, он тебе объяснит. Из-за машины Митька заболел, а совсем не из-за Федьки…

— Ври больше! — подскочил Борька. — В воду его кто завалил? Машина, да?.. Нечего на медведях кататься, укротители тоже…

— Тише, тише! — успокоила расшумевшихся ребят Евгения Филипповна. — Сейчас же перестаньте кричать! А ты, Коровин, изволь объяснить толком, что там у вас случилось. Вижу, вы все знаете, из-за чего заболел Сидоров. Но при чем тут медведь и какая-то машина?

Делать было нечего. Пришлось Тольке по порядку рассказать учительнице историю катания, закончившегося падением Митьки в воду. Слушая Коровина, учительница строго покачивала головой, но глаза ее улыбались. Ей живо представился маленький светловолосый мальчуган в санках, запряженных лохматым бурым медведем.

— Теперь ясно, — кивнула она, когда Толька замолчал. — Но я хотела бы подробнее узнать, что это у вас за голубиная почта. Расскажи, Толя.

Ребята с интересом слушали рассказ Тольки о том, как он и его друг наладили пересылку писем с помощью голубей. Евгения Филипповна внимательно смотрела на подвижного темноволосого Тольку, с увлечением рассказывавшего о том, как он и Митька дрессировали своих голубей.

— Вот, ребята, — сказала она, когда Толька кончил свой рассказ, — к каким полезным делам приводит хорошая дружба, когда друзья увлекаются интересным делом, а не только проказами. Ведь у Егора Николаевича в его сторожке телефона нет и, если бы не голубь, мы не смогли бы так быстро узнать о болезни Мити. А теперь сегодня же можно пойти к нему.

Учительница замолчала и посмотрела на притихших ребят.

— Вот у нас еще мало юннатов. А вы сами видите, как интересно работать с животными, с птицами. А многие из вас, как это ни грустно, не прочь бросить в птицу камнем или весной разорить ее гнездо.

Разговор принимал опасный оборот. Борька Шапкин, почувствовав, что последние слова учительницы относятся к нему, сумел довольно ловко перевести беседу на другую тему.

— Евгения Филипповна, — громко сказал он. — А как же называется такая записка? Ну вот, мы знаем, бывают телеграммы, радиограммы, телефонограммы. А это что же?

— А это, — не растерявшись, ответил за учительницу Толька, — это — «голубеграмма». Пограничники наши так называют голубиную почту, они тоже ею иногда пользуются там, где другой связи нет. Я в книжке читал.

Ребята вновь засмеялись. Новое слово понравилось. Улыбнулась и Евгения Филипповна.

Прямо из школы Евгения Филипповна пошла к председателю колхоза и попросила у него лошадь, чтобы съездить к больному ученику. От председателя она зашла к Коровиным — хотела получить разрешение взять Тольку с собою в лесную сторожку.

— Ну что вы, с вами конечно можно, пусть едет, — сразу согласилась Толькина мать. — Дружки ведь

закадычные. Пусть навестит приятеля. Да вы присядьте, пока он оденется потеплее.

— Ничего, спасибо, нам надо торопиться, а то стемнеет, — ответила Евгения Филипповна.

— А я вот и готов! — выскочил из другой комнаты Толька.

— Ну, идем!

— Евгения Филипповна, еще одну минутку, я сейчас…

И Толька помчался вверх по лестнице на чердак. Взяв одного голубя, он спрятал его за пазуху.

Спустившись вниз, Толька открыл буфет и без лишних слов высыпал на газету весь сахар из сахарницы.

— Ты что ж это делаешь, разбойник? — напустилась на него вошедшая со двора бабка. — Пошто сахар высыпаешь? Кому?

— Федьке! — выпалил Толька и шмыгнул за дверь.

— Ну, Толя, тебе, как мужчине, лошадью править, — улыбнувшись, сказала сидевшая уже в санях Евгения Филипповна, передавая Тольке вожжи. — Справишься?

— А как же? — даже обиделся Толька. — Я когда с папкой еду, всегда лошадью правлю. Но, милай!.. — залихватски крикнул он, подражая колхозному конюху, хлопнул вожжами и подстегнул коня кнутом. Лошадь рванула, и сани легко покатили по накатанной дороге.

— Что это у тебя там? — спросила Евгения Филипповна, заметив, что Толька время от времени поглаживает что-то, лежащее у него за пазухой.

— Это я голубя на смену везу. У нас с Митькой уговор такой, чтобы всегда у меня два его голубя были, а у него — два моих. Одного-то он уже отправил, вот я ему и везу второго…

Так в разговоре о голубях и школьных делах они незаметно доехали до одинокой лесной сторожки.

Шанго с лаем встретил подъехавшие к дому сани, но узнав Тольку, который сразу наградил его куском сахара, замолчал и лишь подозрительно покосился на учительницу. Привязав лошадь к забору, Толька дал ей сена и, с помощью Евгении Филипповны, покрыл попоной.

На лай Шанго из сарая, гремя цепью, вышел невольный виновник Митькиной болезни. Егор Николаевич посадил Федьку на цепь, чтобы он не вздумал ломиться в дом и беспокоить больного внука.

Увидев Тольку, медведь поднялся на задние лапы и заковылял ему навстречу, облизываясь: он хорошо знал, что Толька никогда не приходит с пустыми руками, а всегда припасет для него что-нибудь сладкое.

— Какой он большой стал! — удивилась Евгения Филипповна и, достав из кулька печенье, нерешительно остановилась, видимо побаиваясь Федьки.

— Не бойтесь, он вас не тронет! Он смирный, — убеждал учительницу Толька.

— Какой большой!.. — повторила Евгения Филипповна, покачав головой. — И как только Митя с ним справляется? Не опасно ли это?

Угостив медведя печеньем, они пошли в сторожку.

— Деда, это ты? Кто там приехал? Почему Шанго лаял? — раздался с печки голос Митьки.

— Это я, Мить, то есть мы с Евгенией Филипповной!..

— Толька! Ты? — обрадовался Митька.

— Лежи, лежи, сейчас мы к тебе на печку заберемся, — сказала Евгения Филипповна.

В сторожке было тепло и уютно. Евгения Филипповна разделась. Снял полушубок и Толька, осторожно придерживая голубя.

— Мить, я тебе своего Пестрого привез. — И Толька взобрался на приступок, чтобы показать голубя другу.

— Отнеси его в голубятню, а то мне вставать нельзя, да заодно покорми голубей. Там, под лавкой, овес есть и хлебные корки намоченные.

— Вот тебе, Толя, и работа нашлась, помоги другу. А теперь подвинься-ка, Митя, я к