Сталин. Охота на «Медведя» - Николай Лузан

Торг продолжался и напоминал собой спектакль, в котором каждому отводилась своя роль. Приемщик Ван, придирчиво изучив очередной экземпляр корня, нашел изъян, и недовольная гримаса появилась на его лице. Артельщики загомонили и обратили свои взгляды на Ху. За ним – главным специалистом – оставалось последнее слово. Корень переходил к нему. Он легким касанием пальцев обнаруживал невидимые царапины на корне, острым глазом находил микроскопические узлы на мочках. Такой экземпляр безжалостно отправлялся на второй стол, и в зале звучал вздох разочарования. Гробовое молчание сопровождало экземпляр, отправлявшийся на третий стол – к «спящим корням».

Дервишу было не до торга, протиснувшись через галдящую толпу, он добрался до кабинета Ольшевского. Того на месте не оказалось. Еще одним местом, где Павел мог находиться, оставалась чайная Буслаева. В своем предположении Дервиш не ошибся. Он застал Ольшевского за чашкой чая, в компании двух журналистов из газеты «Новый путь». Они что-то живо обсуждал. Заметив резидента, Павел свернул разговор, вышел на улицу и присоединился к нему. Они спустились по Диагональной, заглянули в закусочную Силантьева, в ней было немноголюдно, выбрали укромное место и сделали заказ.

Дервиш только-только приступил к изложению задания, как из вестибюля донеся топот множества ног, и через мгновение в зал ворвалось не меньше десятка полицейских. Они действовали слаженно и не дали посетителям разбежаться. Облавой командовали двое гражданских – японец и русский. Их липкие взгляды и повелительный тон не оставляли у Дервиша и Ольшевского сомнений: перед ними находились контрразведчики.

– Саныч, уходи! Я их отвлеку! – шепнул Павел и сделал движение в сторону полицейского.

– Погоди! – остановил Дервиш и спросил: – Оружие есть?

– Нет!

– Тогда сидим и не дергаемся!

– Уходи, Саныч, потом поздно будет!

– Цыц!

К их столу направлялся контрразведчик-белогвардеец. Стрельнув по ним оценивающим взглядом, он спросил:

– Кто такие?

– Начальник отделения компании Сун Тайхан, – первым представился Павел и, упреждая следующий вопрос, заявил: – Лучшие лекарственные препараты к вашим услугам, господин начальник!

– Лучшие, говоришь, а цены заоблачные.

– Гнусная клевета завистников! Заходите к нам, и вы не пожалеете.

Предложение Павла заинтересовало контрразведчика. Он подсел за столик, и проверка для Дервиша и Павла свелась к разговору о болезнях. Благополучный ее исход не развеял подозрений резидента в том, что облава в закусочной не была случайной, и он взял паузу в работе резидентуры.

С того дня прошла неделя. За это время ни Дервиш, ни Павел следов слежки за собой не обнаружили и посчитали, что можно приступать к выполнению задания Центра – поиску Люшкова. Здесь они рассчитывали на помощь агентов Сая и Ли. Но ни тот и ни другой не появились на явочной квартире ни в основное, ни в резервное время. Ситуацию с ними прояснил агент Леон: оказалось, что они в составе группы офицеров штаба армии выехали к советско-маньчжурской границе. 31 июля 1938 года Дервишу стала понятна причина их внезапного отъезда.

В 3 часа утра передовые батальоны 1-й пехотной дивизии Квантунской армии после шквального артобстрела позиций советских войск на высотах Безымянная и Заозерная, вблизи озера Хасан, перешли границу. Завязался ожесточенный бой, длившийся свыше четырех часов. Японцы, имея значительный перевес в силах, при мощной артиллерийской поддержке, выбили с занимаемых позиций подразделения 40-й стрелковой дивизии полковника Базарова. Направленные ей в поддержку 2-я механизированная бригада полковника Панфилова и 32-я стрелковая дивизия полковника Берзарина из-за сложной, болотистой местности не смогли развернуться и вовремя прийти на помощь. Японцы не преминули воспользоваться заминкой и к исходу дня закрепились на захваченных высотах. Это, а также ряд других грубых просчетов в оценке обстановки, допущенных командующим Дальневосточного фронта – маршалом Блюхером, а также разобщенность в действиях его подчиненных, создали угрозу для прорыва японских войск вглубь советской территории. Поспешная попытка выбить захватчиков с занимаемых позиций, предпринятая 2 августа силами 2-й механизированной бригады полковника Панфилова и 32-й стрелковой дивизии полковника Берзарина, также провалилась.

В Москве в Наркомате обороны в пожарном порядке принялись исправлять положение. К месту боев вылетел армейский комиссар 1-го ранга Мехлис, чтобы привести в чувство командование ОДВКА. Сам нарком – маршал Ворошилов – в срочном порядке издал директиву, требовавшую от Блюхера ликвидировать многоначалие и «…при всех условиях командованию корпуса должна быть обеспечена возможность выполнения им своей задачи».

Советские войска начали концентрацию сил для ответного удара. В Токио почувствовали, что запахло жареным, и затеяли дипломатическую тягомотину. 4 августа в Москве посол Японии в СССР Сигемицу прибыл в Наркомат иностранных дел и предложил «прекратить с обеих сторон враждебные действия и урегулировать вопрос в дипломатическом порядке».

Туман, напущенный Сигемицу, не вел в заблуждение руководителей СССР. Они решили поставить на место агрессора. 6 августа 1938 года в 16:55 части 39-го стрелкового корпуса после интенсивной бомбардировки позиций японских войск перешли в наступление. Ожесточенные бои продолжались вплоть до 11 августа и закончились полным поражением агрессора. В тот день в Москве Сигемицу выбросил белый флаг и предложил мирные переговоры.

После столь унизительного поражения в штабе Квантунской армии воцарилось уныние. Не лучше обстановка была в японской разведке и контрразведке. Информация, полученная от Люшкова, мало чем помогла японским генералам, по ряду позиций она оказалась недостоверной. Под градом вопросов начальника отдела 2-го управления Кантунской армии – полковника военной разведки Такеока и полковника Сасо – одного из руководителей контрразведки, бывший советский генерал крутился, как уж на раскаленной сковородке. Чтобы спасти свою шкуру, Люшков решился использовать последний козырь, достал из кармана френча сложенный вчетверо лист бумаги и развернул на столе. Загадочная схема, изображенная на нем, вызвала у японцев недоумение. Они переглянулись, и Такеока спросил:

– Что это, господин Люшков?

Тот выдержал долгую паузу и с многозначительным видом заявил:

– План ликвидации главаря большевиков Сталина!

– Что?! – в один голос воскликнули Такеока с Сасо, посмотрели на Люшкова как на сумасшедшего и обрушились с упреками: – Это же чистейшая авантюра! Вы на что нас толкаете?

Но он не растерялся и продолжал настаивать на своем:

– Господа, этот план ликвидации Сталина имеет все шансы на успех! Я ручаюсь за это! Мы одним махом сможем смыть не только горечь поражения под озером Хасан, но и изменить ход истории! Я продумал все в деталях и готов взяться за его исполнение. Мне нужны надежные исполнители и деньги, немалые деньги. В сравнении с ценой успеха в операции, это просто жалкие гроши.

После таких заявлений Люшкова и изучения его плана скепсиса на лицах Такеока и Сасо поубавилось. Они согласились выслушать его, и он приступил к изложению своего замысла. Дерзкий и оригинальный по исполнению, он мог привести к успеху – ликвидации Сталина.

Глава 4

Облава японской жандармерии и белогвардейской контрразведки в закусочной Силантьева стала началом масштабной охоты на советских агентов и коммунистическое подполье в Маньчжурии. Масла в огонь тайной войны подлили неудачи, постигшие Квантунскую армию в боях с пограничниками и частями 39-го стрелкового корпуса у озера Хасан. За 11 дней боев японцы понесли ощутимые потери в живой силе и технике, но так и не сумели закрепиться на советской территории и вынуждены были отступить. После неудач на фронте контрразведка осатанела и хватала всех, кто вызывал хоть малейшее подозрение.

В сложившихся условиях Дервиш вынужден был заморозить работу резидентуры, а выполнение задания Центра – установить, захватить и переправить Люшкова в СССР – отложить. В Москве с этим не хотели считаться и требовали от резидента действий. Последние радиограммы носили все более ультимативный характер. Угрозы Центра были не пустым звуком, о чем Дервишу говорило то, что их подписывал уже не Шпигельглас, а новый руководитель разведки Владимир Деканозов.

Рискуя собой и агентами – Саем и Ли, Дервиш вынужден был вызвать их на явку. То, что они сообщили, подтвердило его наихудшие опасения: японская спецслужба затевала какую-то крупную операцию. Была ли она направлена против советских резидентур, действовавших в Маньчжурии, или имела другую цель, оставалось только гадать. На операцию был наложен гриф особой важности, о ее замысле знал узко ограниченным круг лиц: глава японской военной миссии в Маньчжурии генерал Сигенори Янагита, руководитель советского направления в разведке полковник Сабуро Такеока и начальник контрразведки полковником Хидэки Сасо. Имел ли к ней отношение Люшков, ни Сай, ни Ли такими данными не располагали. Окончательно все запутал эмиссар из Токио Хироси Угаки.