Сахарная королева - Аллен Сара Эдисон

Она со вздохом подошла к Делле Ли, уселась на пол перед шкафом и открыла пакет.

– Я сегодня разговорилась с Хлоей. Она вспомнила тебя – не имя, а то, что ты всегда заказывала такой сэндвич. – Джози развернула вощеную бумагу. – Она сказала, что ты каждый раз выходила из суда. Семейные скандалы и проституция.

Она надкусила сэндвич, не глядя на Деллу Ли. После первого куска ей всегда становилось легче. Некуда было отступать. Ну вот, теперь придется доесть сэндвич до конца.

– И это, разумеется, оскорбило твою высоконравственную натуру.

– Никакая у меня не высоконравственная натура. – Джози наконец оторвала взгляд от сэндвича. – Ты в самом деле была проституткой?

– Я занималась этим, чтобы заставить Джулиана ревновать. Ну, иногда и ради денег тоже. В какой-то момент это даже стало очень легко. Ты поразишься, с какой легкостью начинаешь делать некоторые вещи, на которые, как тебе казалось, не пойдешь никогда, стоит только сбросить со счетов самоуважение. – При виде выражения, которое промелькнуло на лице Джози, Делла Ли с улыбкой взмахнула рукой. – Ладно, это не важно. Значит, Хлоя меня вспомнила? Приятно слышать. Не думала, что она меня помнит.

– Она пригласила меня на открытие фестиваля «Лысые и красивые» сегодня вечером.

– Это же здорово! Я так и знала, что вы найдете общий язык.

Джози покачала головой и откусила еще от сэндвича.

– Я не могу пойти.

– Почему? Надень эту свою кофту, которую ты так любишь, ну, которую ты только что сняла. Она тебе идет. Пойди и посмотри, что будет.

Джози опустила сэндвич.

– Ты считаешь, эта кофта мне идет?

– Ты ведь сама знаешь, что хочешь пойти, – тоном искусительницы сказала Делла Ли и наклонилась вперед, так что ее волосы рассыпались по плечам и на Джози пахнуло речной тиной. – Сходи, а потом расскажешь все мне. Я тут обдумываю для тебя один план.

– Делла Ли, ты оккупировала мой шкаф, шантажируешь меня сладостями, а в данный момент на тебе надето ровно шестнадцать предметов одежды. И ты еще считаешь, что это у меня проблемы? Придумала бы лучше план для себя самой.

Делла Ли покачала головой:

– На себя я уже давным-давно махнула рукой. А вот ты еще не совсем безнадежна.

Джози принялась пробираться к сцене. На конкурс лысин она опоздала: к выступлению уже начинали готовиться музыканты. Вокруг было полно молодежи студенческого возраста; держа в руках пластиковые стаканчики с пивом, они сбивались в группки и весело болтали в ожидании музыки. Хлою, благодаря копне ее рыжих волос, сиявших в свете прожекторов точно коричный сахар, Джози заметила сразу. Она стояла у палатки горнолыжного комплекса «Лысый Косогор» справа от сцены. В палатке раздавали бесплатные билетики на подъемник, чехлы для компакт-дисков и лыжные шапочки с логотипом комплекса.

Джози направилась прямиком к ней. Она твердила себе, что никто на нее не глазеет, просто у нее такое ощущение, потому что Делла Ли настояла, чтобы она распустила волосы и позаимствовала у нее кое-что из косметики.

Косметика. С ума сойти.

Девчонкой она экспериментировала у себя в комнате с тюбиками помады и баночками румян, которые таскала с маминого туалетного столика, пытаясь стать такой же красивой, как Маргарет. Но перед другими она никогда прежде накрашенной не появлялась. Ее мать всегда утверждала, что при такой яркой внешности, как у Джози, косметика лишь придаст ей вид дешевки. А Сиррини и дешевизна – понятия несовместимые.

Вот почему Джози решила не говорить матери, что вечером собирается уйти, а дождалась, когда та примет снотворное и крепко уснет. Возможно, мама и не стала бы возражать, однако, скорее всего, Джози пришлось бы выслушать массу упреков и язвительных замечаний, а ей этого не хотелось.

Ей ведь двадцать семь лет. В том, чтобы в таком возрасте уходить из дома тайком, было что-то глубоко неправильное.

Однако же она уходила тайком.

Когда Джози наконец пробралась к Хлое, та явно ей обрадовалась.

– Джози! Я уж думала, ты не придешь. – Она отступила на шаг. – Мм, прекрасно выглядишь.

Джози застенчиво коснулась своей щеки рукой в перчатке.

– Вообще-то, я обычно не крашусь.

– Ну и зря. Эта прическа и макияж очень тебе идут.

Джози поколебалась, потом заправила волнистые волосы за уши; комплимент Хлои ее ободрил.

– Ну, что будем делать? – спросила она.

– Не хочешь пива?

– Пива? – Джози слегка улыбнулась. – Можно.

– Почему ты улыбаешься? – спросила Хлоя.

– Я знаю одну женщину, которая очень порадуется, когда я расскажу ей об этом.

Они раздобыли себе по стаканчику с пивом, и Хлоя спросила:

– Может, хочешь чего-нибудь съесть?

Джози ничего не ответила, потому что прилюдно ответить на подобный вопрос утвердительно было выше ее сил, но Хлоя уже направлялась к лоткам с закусками, так что ей оставалось только последовать за новой подругой. Все вокруг заволакивал теплый ароматный пар, поднимавшийся над фритюрницами, где жарился хворост. В воздухе сладко пахло ванилью.

В детстве Джози никогда не подходила к лоткам с закусками. Во время конкурса лысин она сидела за судейским столом рядом с отцом, а потом шофер отвозил ее домой. Маргарет неизменно встречала ее на пороге вопросами. Представил ли он ее кому-нибудь? Все ли видели их вдвоем? Она зорко следила, чтобы Марко демонстрировал всем, что гордится своей единственной дочерью, хотя сама была на это не способна.

Они с Хлоей съели по яблоку в карамели и по пирожку с пеканом – их пекли сухонькие старушки из жестоко соперничающих между собой церковных кружков. Мало-помалу Джози начала расслабляться. Никто на нее не глазел. Она ела на людях, и это не вызвало у нее никаких неприятных ощущений. Наоборот, ощущения были приятные. Изумительные. Возможно, дело было в еде. Возможно – в обыденности всего происходящего.

Понемногу Джози осмелела и принялась оглядываться по сторонам. Кое-кого из присутствующих она даже узнала, однако ее саму, похоже, не узнавал никто. С Хлоей дело обстояло с точностью до наоборот. Ее то и дело кто-то останавливал, чтобы перекинуться словечком. Сначала это была Бриттани, с которой Хлоя вместе училась в старших классах. Потом Джун – за той она когда-то присматривала в свободное от учебы время. А потом какая-то женщина по имени Филиппа пригласила их на рекламную презентацию посуды «Тапервер». Все происходящее наполняло Джози странным ощущением раскрепощенности, как будто она обрела возможность жить другой, тайной жизнью, какую-то сверхъестественную способность. Она может ходить по улицам в таком виде, и никто не узнает в ней Джози Сиррини. Она превратилась просто в Джози, подругу Хлои. Она может есть у всех на глазах, и никто ничего не скажет и не посмотрит на нее косо.

Перед тем как отойти от лотков с закусками, она купила себе порцию голубой сахарной ваты и понемногу отщипывала от нее, следуя за Хлоей вдоль ряда, где предлагали свой товар местные умельцы, которые все лето выстругивали деревянные салатницы и мариновали арбузные корки, чтобы продать их на фестивале. Снег начал падать крупными хлопьями, и они вились под ногами, словно домашние кошки. Джози словно попала в какой-то сказочный мир, похожий на игрушечный стеклянный шар со снежинками.

Они дошли до конца ремесленного ряда и уже собрались вернуться обратно к сцене, потому что Хлоя хотела послушать музыку, как кто-то вдруг окликнул Хлою по имени.

Под разноцветной гирляндой, натянутой между рядами лотков, стоял Джейк Ярдли. Люди обходили его, бросая в его сторону любопытные взгляды. Умный и энергичный, он со своими колдовскими зелеными глазами, которые отличали всех мужчин Ярдли, просто завораживал. Поговаривали, что Ярдли с их глазами видят человека насквозь. Сиррини и Ярдли вращались в одном кругу, поскольку оба семейства владели деньгами и крупной недвижимостью в городе, однако Джейк был несколькими годами старше Джози и ходил в частную школу, а обучением Джози занималась длинная череда домашних учителей, поэтому в детстве их пути пересекались нечасто. На тех редких светских мероприятиях или праздничных вечеринках, когда это все же случалось, Джози чувствовала себя совершенно очарованной им, его глазами, тем, какой он был воспитанный и как беспрекословно слушался родителей. Она никогда ничего подобного не видела. Опыта общения со сверстниками у нее практически не было, поэтому ей казалось вполне допустимым ущипнуть его, чтобы привлечь к себе внимание, чтобы заставить его взглянуть на нее. В детстве он каждый раз заливался слезами, с возрастом же стал смотреть на нее с такой искренней жалостью, что она вынуждена была убегать.