Туманы Ричмонда - Игорь Ливиц
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я уже думал, что ты не придёшь.
Мужчина нервозно огляделся кругом и тихонько сказал.
— Хотел убедиться, что всё чисто.
— Начитался детективов? Тебе нечего опасаться.
— Ты не знаешь его. Он может быть весёлым, обаятельным, но, если ты идёшь против него, это просто страшно. Для него не существует границ, он может сделать всё, что угодно. Это привлекает, но и ужасает.
— Что ты можешь рассказать по существу?
— Я больше чувствую, чем знаю. Но до меня доходили странные слухи. С коллекционерами, которые отказывались ему продать, происходили непонятные вещи. Кто-то попадал в аварию, у кого случался инфаркт.
— Какое он может иметь к этому отношение?
— Сэм не идёт на пролом, если это возможно избежать. Он очень хитёр. Но многие считают, что дело тут нечисто.
— В чём его обвиняют?
— Никто его ни в чём не обвиняет, но у него репутация опасного человека. Люди Сэма боятся. К тому же у него связи с влиятельными фигурами. Поговаривают, он будет баллотироваться в мэры. Зная его, я уверен, что это не предел его амбиций.
— Что-нибудь ещё ты можешь рассказать о нём?
— Не знаю, правда это или нет, но говорят, что он скупает и уничтожает артефакты из Древней Иудеи, связанные с иудаизмом и ранним христианством.
— Зачем? Артефакты стоят огромные деньги.
— Это невозможно понять и объяснить.
— Откуда у него деньги вообще? Как он раскрутил свою фирму?
— Говорят, деньги семьи. Он не раз упоминал, что он потомок старинной аристократии.
— Я слышал это сам. Но вроде его семья переехала в Штаты из Парагвая.
— Они туда попали после Второй мировой войны. Он точно немецкого происхождения. Я слышал, как он говорил, что один из его предков был первым инквизитором Германии. Это меня так поразило, что я запомнил его имя — Конрад Марбургский.
— Ты слышал, чтобы он когда-нибудь говорил о древней иудейской монете?
— Нет, но все знают, что у него навязчивая идея, связанная с какой-то монетой. Он ищет её много лет.
— Почему?
— Не знаю. Но в этой одержимости есть что-то почти мистическое.
— Что-нибудь ещё?
— Мне как-то рассказали байку о детстве Сэма. Не знаю, насколько это соответствует правде.
— Рассказывай.
— Его родители погибли в автомобильной катастрофе, когда ему было тринадцать лет. Его воспитывал дед, человек очень странный. Он учил Сэма выживать. Бросал мальчика за городом в лесу без ничего, только с бутылкой воды, и Сэм должен был добираться до дома сам в течении нескольких дней. Или оставлял в далёком районе города без денег. Один раз дед бросил внука в Окленде, в плохом месте, и ребенка так сильно избили, что он оказался в больнице. Сэм дико озлобился, к тому же у него не складывались отношения в школе. Наверно, он просто завидовал детям, которые жили нормальной, благополучной жизнью вместе со своими папами и мамами. Он стал отлавливать одноклассников по одному и жестоко избивать. Школа была частная, дорогая, и, когда на Сэма начали жаловаться, его оттуда без промедления выгнали. Кажется, это всё, что я знаю о нём.
— Позвони, если услышишь в офисе что-нибудь, связанное с монетой. Или просто что-нибудь интересное.
— Ладно.
***
Майкл закончил рассказывать об этой встрече и неопределённо покачал головой как будто в сомнении:
— Теперь понятно, как Сэм оказался в нашей, не самой престижной школе. И, очевидно, Сэм знает о монете. Вероятно, со школьных лет от Диего. Я думаю, они пытались ограбить старика, который тебе её дал.
— Почему же он никогда не пытался отобрать её у меня?
— Думаю, Диего так и не сказал, у кого она.
— Но теперь Сэм знает.
— Да, теперь он знает. И, думаю, твоё увольнение — это только начало.
— Я тоже так думаю.
— Если что, сразу звони мне.
— Спасибо, друг.
Глава 14
В здании исторического факультета Стэнфордского университета мне стоило приложить немало труда найти кабинет Евы.
Это была маленькая комнатка с неприметной дверью без таблички. Я прошёл мимо неё два раза, думая, что это подсобка. Наконец я догадался приоткрыть дверь и сразу увидел Еву, сидящую за столом у окна ко мне спиной. На звук она повернулась и улыбнулась мне. Ева была без очков, видимо, надела линзы. Я заметил, что у неё новая причёска. В тёмной юбке до колена и светлой блузке она выглядела гораздо привлекательнее, чем на встрече в студенческом кафе или когда мы столкнулись в парке.
— Вот где ты проводишь больше всего времени.
Ева улыбнулась:
— Да, это так. Лекции — это только малая часть работы преподавателя. Подготовка к ним, проверка тестов требует гораздо больше времени. А ещё исследования, написание статей. Так что, действительно, здесь я немало нахожусь, хотя часть работы делаю дома.
— Если бы я здесь работал, у меня бы началась клаустрофобия.
— Да, комнатка крохотная, но с окном.
Я выглянул в окно. Прямо под зданием на лужайке студенты играли в волейбол.
— Когда скучно, смотришь на них?
— Что, опять играют?
— Ага. Выглядят как беззаботные дети. Завидую им. В таком возрасте мало о чём беспокоишься. Кажется, что можешь достигнуть всего. Что все дороги мира открыты для тебя.
— Все дороги мира открыты и для тебя, Адам.
— Ты — как Моисей. Он говорил, что время не существует.
— Нет, это не так. Я женщина, и поэтому очень остро ощущаю скоротечность жизни. Человек просто не должен опускать руки.
Я повернулся к Еве и оказался с ней лицом к лицу. Она не отодвинулась, не отвела взгляда глубоких, тёмно-карих глаз. В маленькой, плохо освещённой комнатке свет окна как будто фокусировался на ней, так что почудилось — Ева светится. Она вдруг мне показалась очень привлекательной, и я забыл, что собирался ей ответить.
Мы стояли несколько секунд, молча глядя друг на друга. Затем Ева опустилась на стул и придвинула мне табурет.
— Садись.
Я сел, но всё никак не мог собраться с мыслями.
— Ты хорошо выглядишь. Тебе идёт этот наряд.
— Спасибо. Решила недавно прошвырнуться по магазинам. Рада, что результат неплохой.
— Более чем.
— Не думала, что ты дамский угодник, — сказала Ева и рассмеялась.
— Что ты, навыки давно потерял.
Места было мало, и мы сидели очень близко друг к другу. Наши локти и плечи время от времени соприкасались, и я чувствовал тепло её ноги рядом со своей. Тонкий, еле ощутимый аромат её духов напоминал запах цветущих деревьев ранним утром в весеннем саду.
— И
