Время перемен (ЛП) - Эшли Кристен

Потому что на самом деле, я поняла, не имеет значения, как усердно ты работаешь, насколько ты предана, насколько умной пытаешься быть, жизнь повернется к тебе задом.

Жизнь начала поворачиваться задом в тот момент, когда неделю назад моя машина сломалась на ровном месте.

Мне нужна была машина, как и всем людям, и хотя у меня имелись кое-какие сбережения, их было недостаточно, чтобы купить новую (или подержанную, или даже какую-нибудь рухлядь). Их хватало (едва-едва) только на ремонт старой. Что я и сделала.

Но ремонт оставил меня без гроша. Никаких сбережений, уничтожив даже то немногое, что было у меня на счете.

А после, два дня назад, я получила письмо от домовладельца о том, что всех жильцов выселяют. Здание продадут, снесут и поставят на его месте гараж или что-то в этом роде, так что нам давалось тридцать дней на то, чтобы выселиться.

Квартира у меня была не очень большой, но она находилась не в худшем районе из тех, что можно себе представить, и арендная плата не так сильно била по карману (только немного).

Тем не менее, перечень жилья с доступной для меня арендной платой располагался в худших районах, которые только можно себе представить, и они не были такими чистыми или относительно нормальными, как тот, где я проживала. Они были мерзкими и совершенно не подходящими.

Кроме того, у меня не было средств на залоговый взнос. Те деньги, что я получила после окончания школы, я потратила на квартиру и покупку кое-каких вещей на дворовой распродаже, которые мне действительно понравились, но залог нам не вернут еще тридцать дней после того, как мы съедем.

Это означало, что я либо должна остановиться у Лонни с Марией (не очень хороший вариант по понятным причинам). Или должна спросить маму и папу, могу ли переехать к ним на несколько недель (тоже не очень хороший вариант). Или должна занять у них деньги для залогового взноса, чтобы я могла переехать в новое жилье (не самый веселый вариант).

Как бы мне этого ни хотелось, но мама с папой ясно дали понять, как они относятся к Лонни и Марии (с того момента, как я начала общаться с Марией). И как они относились к тому, что я не поступила в колледж (я не получила стипендию, как Кейлен, и они сказали, что я должна оплачивать все сама — без работы или сбережений, как я могла это сделать?). И как они относились к моему образу жизни, и к тому, как я проводила свое время, список можно было продолжить. И все же, единственный реальный вариант — обратиться к ним.

Хотя папа, казалось, немного воодушевился тем, что меня повысили до помощника менеджера, и я проработала на одном месте десять месяцев, мама не была так уж впечатлена. А Кейлен, приехав домой на семейный ужин (как я догадалась, это придумала мама, которая любила, когда сын был рядом, главным образом потому, что, по моему мнению, она получает удовольствие от того, что они могут объединиться против меня), оказался в своем стиле, сказав, что все это служит очередным доказательством моей никчемности.

Даже если машина сломалась не из-за меня.

— Это называется регулярное техническое обслуживание, Кэди, — усмехнулся он. — Ты могла бы изучить вопрос.

Будто я не знала о замене масла. Я отправляла машину на осмотр, даже когда это прилично ударило по моему банковскому счету. Машина сломалась не из-за того, что ей не поменяли масло или заглушки и фильтры. Она сломалась, потому что была старой и, по сути, являла собой кусок дерьма.

И даже, несмотря на то, что не я выселила себя из квартиры.

— Если живешь в подобном месте, такие вещи обязательно произойдут, — сказал Кейлен. Будто знал, что происходит, когда живешь на помойке. Он купил свою первую квартиру, и это была хорошая квартира, через год после окончания колледжа.

Я подумала, что папа мне поможет, но мама сразу же положила конец этому, заявив:

— Кэди, ты сама выбрала себе такую жизнь. Если ты в натянутых отношениях со своими друзьями, то это дурной тон — напоминать, что я тебе об этом говорила, но я на самом деле тебе говорила. Но выбирая такую жизнь, ты должна научиться справляться с ней, когда происходят подобные вещи. Так что, нет, ты не можешь взять взаймы. Но можешь вернуться домой, если поступишь в местный колледж и получишь хоть какое-то образование. На данный момент мне все равно, выучись ты хоть на мастера маникюра. По крайней мере, это будет квалификацией. Ты сможешь продолжить работать, платить нам арендную плату, и мы справедливо отнесемся к тому, чтобы ты смогла использовать остальную часть своей зарплаты на обучение и подкопить денег, чтобы в следующий раз уехать навсегда.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я не хотела быть мастером маникюра. Я хотела заниматься покупкой одежды. Хотела узнать о моде. Хотела путешествовать, ходить на выставки и показы мод. Хотела открыть для себя новые тенденции. Хотела делать людей красивыми (а не только их ногти). Находить для них потрясающие шмотки, которые заставят их почувствовать, что они могут завоевать весь мир.

Над этим я была готова работать. Учиться. Жить этим. Уделять все свое время. Я не ожидала, что мне это так легко достанется, что я войду в «Нейман Маркус» и все воскликнут: «Слава Богу, наконец-то вы пришли! Что мы вообще без вас делали?»

Мне было двадцать три, не тринадцать.

То как мама сказала, что я смогу «продолжить работать» и как мне распорядиться заработанными деньгами и своим будущим — было совершенно не круто.

К сожалению, Кейлен, как обычно, показал себя тщеславным, высокомерным мудаком, а мама была мамой, и нажала на все мои спусковые крючки, и как бы сильно я ни хотела доказать им, что уже взрослая, вместо того, чтобы глубоко вдохнуть и спокойно общаться, я взбрыкнула.

А это означало, что я потеряла всякую поддержку, которую могла бы получить от отца.

На самом деле, они выставили меня вон.

Так что, теперь у меня была машина, которая могла проездить следующие несколько дней, недель, месяцев или, я надеялась, лет, но у меня было двадцать восемь дней на то, чтобы съехать с квартиры, и моим единственным выбором были Лонни и Мария, которым я ничего из этого не говорила, и у них тоже было не так много места. Мне придется спать на диване. А, возможно, они могут даже не согласиться.

Со всем этим я поступила так, как поступала частенько, потому что брат был прав.

Я — никчемная.

Пожалуй, я приму, что я никчемная.

Я решила все испортить, поэтому я все испортила.

Поэтому я пьяная в хлам стояла на поле на слете Дикого Билла, среди громкой музыки, толкотни и колышущихся тел, с давно забытой бутылкой пива в руке, раскачивалась в такт музыке и горланила во всю глотку.

Это было приятно.

Нет, великолепно. Быть рядом с людьми, которым все равно, что у меня нет высшего образования. Которые живут жизнью, а не вырабатывают стратегию на каждом шагу. Быть там и чувствовать себя живой. Быть там и не быть одной.

Быть там и чувствовать себя свободной.

То есть, было великолепно, пока не появились они.

Они – это два парня, которые либо знали друг друга и не возражали против того, чтобы устроить тройничок, либо соперничали за то, кто первый утащит пьяную цыпочку с поля в палатку и сделать с ней все, что заблагорассудится.

Я была не в том настроении, чтобы кто-то делал со мной то, что ему хочется, поэтому решила дать им это понять.

Мои первые маневры — позволить движущейся толпе поглотить меня и утащить прочь — не сработали.

Они последовали за мной.

Когда один из них коснулся моей груди, мой второй маневр заключался в том, чтобы обернуться и сказать:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Эй, это не круто!

Когда другой встал позади меня и начал тереться о мою задницу, я закричала: «Эй, прекрати это!» — но снова ничего не вышло.

И отталкивать, хватать их за запястья и отдергивать руки — тоже ничего не вышло.

— Прекратите, придурки! — закричала я, без раздумий роняя бутылку и сопротивляясь теперь еще яростнее, когда они окружили меня, один спереди, другой сзади, прижимаясь ближе, шаря глазами и руками по моему телу, тиская меня.