Китай: укрощение драконов. Духовные поиски и сакральный экстаз - Алексей Маслов

Однако более поздние исследования показали, что культура Яншао может датироваться 5000–4500 лет до н. э. и вследствие этого никак не может представлять собой результат прямой миграции культуры с Запада. Впрочем, и сам Андерсон в 40-х гг. отказался от своей теории прямого заимствования китайских росписей и керамики из Месопотамии, хотя продолжал говорить о «взаимовлиянии» в древности дальневосточных (т. е. китайских) и ближневосточных культурных форм6. Тем не менее, проблема прямых параллелей в материальной культуре остается, и очевидного ответа на этот вопрос пока не существует. Высказывались даже предположения о том, что Китай является результатом слияния греческой, южнорусской и центральноазиатской культур7.

Больше всего внимания привлекало совпадение или частичная схожесть древних китайских ритуалов с некими западными аналогами. Например, исследователи обнаружили поразительное совпадение орнамента на керамике, связанного с культом смерти, между китайскими и скандинавскими культурами8.

Столь смелые и, на первый взгляд, маловероятные утверждения о генетической связи в древности между китайцами и европеоидами неожиданно получили свое подтверждение уже в наши дни, причем подтверждения пришли не из области сравнительной культурологи, но из физической антропологии. В 1992 г. в районе Нанкина в провинции Цзянсу в пещере Хулудун были обнаружены два черепа, мужчины и женщины, датируемые приблизительно 600 тыс. лет. Таким образом, эти существа из Нанкина оказались ровесниками знаменитого «Пекинского человека» — синантропа. И все же они заметно отличались от предполагаемого современника по антропологическим чертам. После почти десятилетнего изучения останков китайским ученым пришлось признать, что черепа несут в себе в равной степени и монголоидные, и европеоидные черты. В частности, с европеоидами их сближает высокое переносье и выдающийся вперед нос.

Разумеется, о каких-то сложившихся в ту пору расах и тем более этносах говорить не приходится, тем не менее, находка подтвердила, что на территории Китая шла гибридизация.

Китайские ученые по естественным причинам не склонны говорить о миграции населения в Китай извне. Находка нанкинского черепа трактуется как доказательство «небольшого генного обмена между Китаем и Европой в то время». По интерпретации китайских специалистов, эта находка доказывает версию о континуальности развития человека именно на территории Китая, к тому же нанкинская находка являет собой мост между Homo Erectus (Человеком прямоходящим) и Homo Sapiens, поскольку обладает в равной степени чертами и того, и другого.9

В любом случае, очевидно, что будущее население Китая развивалось не из единого центра, но из нескольких очагов, населенных разнородным населением, в том числе и европеоидного типа. Полузабытая и многократно подвергавшаяся критике теория «европейского заимствования» получила новое развитие.

По существу, все попытки обнаружить корни китайской цивилизации в прямых заимствованиях из других, в основном западных, культур во многом связаны с распространением теории моноцентризма культурного развития человеческой цивилизации, гласившей, что человеческая культура имеет единую колыбель, и распространившейся в начале XX в. Эта теория остается крайне влиятельной, например, в палеоантропологии, где господствует идея о возникновении всего человечества на северо-востоке Африки.

Эта проблема выходит далеко за рамки собственно китайской цивилизации, однако, возможно, именно на примере Китая она проявляется особенно остро. Не сложно проследить связь между, скажем, египетской и греческой культурами, заимствования между Египтом и Месопотамией, однако Китай все же по-прежнему стоит особняком, представляя самобытность культурного и, как следствие, общецивилизационого развития. Это значит, что мы имеем абсолютно самостоятельную, «самозародившуюся» цивилизацию.

В свою очередь, цивилизация, некогда возникшая предположительно в долине Хуанхэ на территории современной провинции Хэнань, дала начало не только китайской культуре, но и всему цивилизационному многообразию Восточной и Юго-Восточной Азии, сформировав, таким образом, самостоятельный центр мировой культуры, логически противостоящий египетско-средиземноморскому центру как по культурным формам, так и по типу священного мироосмысления.

Принято считать, что древний Китай эпохи неолита, а позже и бронзы распадался на два основных типа земледельческой культуры: культуру проса, царствовавшую на севере, и культуру риса, доминировавшую в южных районах Китая. По сути, это было две страны со своим типом хозяйствования, своим населением, различными языками. Активное взаимодействие между югом и севером началось лишь в эпоху позднего Чжоу, т. е. с VIII в. до н. э.; до этого регионы были обособлены, и не будет преувеличением сказать, что это были два разных типа цивилизаций.

Самое большое количество ранних поселений располагалось вдоль Хуанхэ. Эта территория была в равной степени и привлекательна своим плодородием, и опасна вечными разливами и нередким непостоянством погоды. Не только сегодня, но и в древности пространства Китая поражали разницей в климатических условиях. Вероятно, ни одна цивилизация в мире в древности не охватывала столь климатически и географически разнообразных районов. Полузасушливые территории на севере страны постепенно сменялись лессовыми почвами вдоль Хуанхэ, вполне пригодными для разведения проса. Дальше на юг зеленые горные террасы и влажный климат с многочисленными реками создавали идеальные условия для разведения риса, и даже сегодня здесь собирают по два-три урожая в год. Восток страны благодаря своему относительно мягкому, хотя далеко не безобидному климату всегда был заселен весьма плотно, в то время как в северных и западных районах, где горы соседствуют со степями и даже пустынями, плотность населения традиционно была невелика.

К периферии начинались засушливые, неплодородные земли. Дальше на север лежали территории, ставшие царством кочевников и многочисленных некитайских народов.

Равнинные и гористые местности Китая хранят в себе поразительную летопись древней и во многом загадочной истории, представленной многочисленными наскальными изображениями.

Собственно, в самом факте наскальной живописи нет ничего странного, удивительно другое — практически все важнейшие находки встречаются в тех местах, которые, как считается, были периферией китайской цивилизации: в южных провинциях Цинхай, Гуанси, Юньнань, Фуцзянь.

Огромное количество подобных находок обнаружено в Синьцзяне, в Нинся. И практически не встречается таких находок в междуречье Янцзы и Хуанхэ, где возникли первые китайские царства.

Возможно, ответ нам дают некоторые наскальные изображения, в частности обнаруженные в провинции Гуанси в южном Китае в долине реки Цзо-цзян. Среди многих рисунков выделяется один неизменно повторяющийся сюжет: фигура человека, вероятно вождя или лидера, с широко расставленными ногами и согнутыми и поднятыми на уровень головы руками. Таким образом, эта схематически изображенная фигура практически точно воспроизводит иероглиф «тпянъ» — Небо.

Точная датировка этих изображений неизвестна, но по самым приблизительным подсчетам они не относятся к некой «доисторической древности» и датируются, самое раннее, V–IV вв. до н. э., а верхний предел приходится вообще на династию Западная Хань (25-220), когда в Китае уже существовало развитое государство. С изображением странного существа с большой головой нам еще придется столкнуться, оно стало расхожим сюжетом на бронзовой утвари II–I тыс. до н. э., здесь же мы лишь заметим, что скорее всего под большеголовым существом подразумевался шаман в маске на голове, перевоплотившийся в этот момент в духа.

Кто оставлял эти рисунки? К какой народности относились их авторы? Ответ на этот вопрос непосредственно зависит от датировки, а она, как известно, может быть весьма относительной, учитывая порою крайне сильные погрешности в радиоуглеродном методе. Например, если датировку изображений в Гуанси признать верной и относящейся к эпохе Хань, то есть к III в. до н. э. — III в. н. э., то в этот период здесь жили народности, которых называли Сива, Лоъе, Уху и Ли, причем первые два народа, как считается, близки к современной народности Чжуани, которые стали так именоваться приблизительно лишь с X в.10

Примечательно, что ни те, ни другие не относятся к ханьцам — наиболее многочисленному этносу, который, предположительно, и дал начало самой ранней цивилизации в долине Хуанхэ.

Скорее всего, исток той цивилизации, которую сегодня мы обобщенно именуем китайской, следует искать целиком или частично на территории современной провинции Хэнань, в долине реки Хуанхэ — «Желтой реки», получившей такое название за свой действительно темно-желтый цвет благодаря взвеси песка в воде и лессовым почвам, через которые пролегает ее русло. Хуанхэ как даровала жизнь, так и представляла постоянную опасность: неустойчивое к размывам лессовое плато не могло сдержать русло реки, и в течение тысячелетий Хуанхэ сотни раз меняла свое русло, которое перемещалось на десятки километров в сторону, разрушая годами строившиеся плотины и смывая постройки вместе с их жителями.