Рассеивая сумрак. Лекарь из трущоб - Сэм Альфсен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда они ввалились в свою комнату, учитель тут же снял с себя парадные одежды. Лекарь никогда не наблюдал за переодеванием учителя, но сейчас решил бросить на него один короткий взгляд.
Все тело мужчины усеивали шрамы. Не маленькие звезды рубцов, как у Хайи, а глубокие темные полосы и даже следы от когда-то давно впившихся в его плоть клыков. Нуска даже содрогнулся, представив, какую боль перенес этот хаванец в прошлом.
Быстро сняв свои верхние одежды, лекарь помог учителю переодеться. Только вот Минхэ не спешил ложиться спать. Распустив волосы, он спрятал лицо под струящимися гладкими прядями и сидел, опустив голову.
Нуска и сам выпил порядочно, а потому не знал, как сейчас подойти к учителю. Так что он присел рядом, изредка поглядывая на Минхэ.
– Нуска, как ты думаешь, есть ли для меня место во внешнем мире?
Лекарь вдруг растерялся. Учитель впервые просил у него совета, да и голос его звучал на редкость неуверенно.
– Я и сам часто думаю о том, смогу ли найти место, которое буду считать домом. Так что не думаю, что у бездомного стоит спрашивать, как приобрести хижину, – посмеялся тихо Нуска и покачал головой. – Но, если вы верите в меня, то должны поверить и в себя. Все-таки почти всему, что я умею, меня научили вы.
Минхэ кивнул и тихо вздохнул. По какой-то причине он выглядел раздавленным и уставшим. Нуска никогда не видел его в таком состоянии, а потому пенял на влияние алкоголя.
– Я думаю, вам стоит лечь спать. Уже завтра…
– Нуска! Ты хочешь жить в столице? Там так хорошо?
Лекарь сглотнул. Почему-то он и сам сейчас мучился от странного щемящего чувства в груди. Примерно это он ощущал, покидая Эрьяру. А теперь, когда он расставался с учителем, эта боль настигла его вновь.
– Я много раз думал о том, чтобы остаться с вами в горах. Если быть честным… – Нуска поднял взгляд к потолку, а затем соприкоснулся с учителем плечами. – Минхэ, вы стали для меня почти отцом. Я никогда не знал такого чувства, но, видимо, другие люди испытывают именно это по отношению к своим родителям.
Минхэ так долго молчал, что Нуска заволновался, не сказал ли он лишнего. Но затем учитель вдруг повернулся к нему и тихо проговорил:
– Понимаю. Если бы у меня был сын, то я бы хотел, чтобы он был похож на тебя.
Нуска вновь ощутил боль вперемешку с теплотой в груди. Подвыпив, он больше не мог держать себя в руках. А потому в который раз обнял учителя и заплакал. Едва слышно, чтобы никто, кроме его и Минхэ, об этом не узнал.
Минхэ гладил его по волосам медленно и ласково. Наверное, так и делают отцы, когда успокаивают своих детей. У учителя не было никого, кого он мог бы назвать семьей; так же было и у Нуски. Оказалось так странно спустя каких-то два месяца сблизиться с этим хаванцем настолько, чтобы называть его отцом. Но, видимо, они оба нашли в друг друге то, чего им не хватало всю жизнь. Нуске – каких-то восемнадцать лет, а Минхэ – долгие десятилетия.
Глава 38
Неравные бои
Звезда только поднялась над горизонтом, когда Нуска распахнул глаза и вскочил с кровати. Но дело было не только в том, что он привык подниматься в горах с рассветом. Всю ночь ему не спалось: неприятные видения мучили и не отпускали, но, судя по всему, это были просто сны.
Теперь же он, измученный, подошел к кровати Минхэ. Нуска впервые видел его спящим, потому что ему ни разу не удавалось проснуться раньше учителя. Да и лучше бы дальше не видел, потому что Минхэ спал как покойник, лежа на спине и сложив руки на животе.
Нуска, недовольный этой картиной, забубнил себе под нос и начал толкать учителя в плечо. Что удивительно, тот только нахмурился и отвернулся.
– Учитель Минхэ… Нам бы начать готовиться, – не выдержал Нуска и подал голос.
Только вот учитель отчего-то лишь перевернулся на бок.
– Учитель! Мне нужна Ваша помощь! – вновь позвал лекарь – в его голосе зазвучали взволнованные нотки.
Только тогда Минхэ пошевелился, а затем, перевалившись вновь на спину, хмурясь и морщась, уставился на Нуску.
– Нуска, знаешь… иди один, – прохрипел он и спрятался с головой под одеяло.
Лекарь опешил. Что бы это значило? С каких пор учитель позволяет себе валяться в кровати и лениться? Может… он заболел и скрывает это?!
Нуска рывком стащил с учителя одеяло и начал ощупывать его лоб, а затем – запястье, проверяя пульс. На первый взгляд все было нормально, а потому лекарь бросил на Минхэ еще один непонимающий взгляд.
– Моя голова… Она сейчас расколется, – пожаловался учитель с таким видом, будто готовился в любую секунду отправиться прямиком на небосвод.
Нуска еще некоторое время пялился на учителя, пытаясь вникнуть в сказанное, а затем засмеялся. Учитель тут же заворчал себе что-то под нос и отвернулся, но лекарь уже уложил ему ладонь на лоб и стал снимать болевые ощущения.
– Вы настолько плохо переносите алкоголь? Хорошо-хорошо, только не злитесь… – Нуска, улыбаясь, кое-как сдерживал рвущийся наружу хохот. Минхэ выглядел обиженным и то и дело вертел головой. – Я могу только облегчить боль. Но чтобы симптомы совсем прошли, придется подождать, пока алкоголь полностью покинет ваше тело.
– И… как много дней это займет? – пробормотал учитель, который сейчас выглядел настолько растерянным, словно впервые в жизни страдал от похмелья.
– Дней?.. Я думаю, что уже к вечеру вы и не вспомните, что вчера пили… Каждый переносит спиртное по-своему.
– Понятно. Почему ты не сказал мне, что алкоголь вызывает такие побочные симптомы? – хмуро спросил Минхэ и уставился на Нуску.
– Ну, так ведь… мне-то нормально, – пожал плечами лекарь. – Кто же знал, что учитель так силен в битвах, но так слаб, когда дело касается пары бокалов вина.
Когда в лицо Нуске прилетела подушка, то он уже был не в силах сохранять спокойное выражение лица: просто плюхнулся на пол и продолжил смеяться, глядя на учителя, который хватался за голову так, словно ее прострелили насквозь.
– Учитель, сходите умойтесь, а потом помогите мне, – успокоившись, сказал Нуска и поднялся с пола. Учитель все еще хмурился и потирал виски. – Никто еще не умирал от похмелья! Вы выглядите так, словно уже раздумываете
