1894 - Владимир Голубев

Только после этого сонная тишина лагеря разрешилась шумом и криками, ударами палок и плетей. Как только поднялся шум, появился небольшой отряд британцев во главе с Харрисом. Гусев поздоровался с ним крайне холодно, что не смутило дипломата.

— Что вы тут собираетесь делать, генерал? — с достоинством произнес первый помощник английского посла.

— Виселицу, — коротко бросил Гусев.

— Это незаконно!

— Мы сначала сделаем. Потом, позже обсудим законно или нет, — мрачно заявил Гусев.

— Вас осудит весь цивилизованный мир, — с пафосом начал проповедь англичанин.

— Японцев осудил? — прервал его словесный понос Гусев.

— Они судили ваших казаков, — выделил слово «судили» дипломат.

— Прекрасно. Мы сделаем точно так же. Я назначу военно-полевой суд. Пять минут, и все формальности исполнены до последней буквы, — Гусев засмеялся таким нехорошим смехом, и его лицо превратилось в пугающую маску.

— Я прикажу своим солдатам стрелять, — нашел в себе мужество Харрисон.

— Посмотри, — указал за спину англичанину Гусев, — Видишь передовые части казаков. Я прикажу вас всех арестовать.

И действительно Гусев закричал казакам, чтобы они взяли англичан в плен.

Никто из англичан не оказал сопротивления, покорно сдав оружие, о решительности казаков они были наслышаны.

— Вот видишь, — глядя на безоружного Харрисона, Гусев немного успокоился, — Не стоило тебе, дипломату, нарушать дипломатические правила. За твой приказ «стрелять» ты получишь адекватный ответ.

— Дружище, еще одну виселицу для первого помощника, — крикнул Володя начальнику лагеря.

Китаец на секунду застыл на месте, но тут же закивал головой, и что-то залопотал по-китайски, отмахиваясь руками от назойливых офицеров.

Слова застряли у англичанина в горле, он решил не усугублять свое положение.

Когда виселица была готова, и все герои стояли на скамейке с петлей на шее, прискакал адъютант губернатора.

— Прекратить!!! — наверно это закричал он по-китайски. Гусев понял его именно так.

Представление остановилось на самом эффектно месте. Офицер подошел к Володе, и от волнения, или скачки, фальцетом закричал:

— Губернатор запрещает вам, генерал, убивать пленных просто так, без суда и следствия.

— Я полностью подчиняюсь господину губернатору в этом вопросе.

Посмотрите туда, — величественно указал рукой Гусев, — Военно-полевой суд!!!

За маленьким столиком в трех разномастных креслах сидели три казачьих офицера.

— А господин Харрисон? Господин Харрисон пользуется дипломатической неприкосновенностью!!!

— Он аккредитован здесь. Я его грамоты не получал, для меня он обычный человек. Он отдал приказ стрелять по мне и моим людям. Имею полное право на самозащиту. Губернатору я принесу свои извинения, уверяю вас, офицер.

Он принесет извинения английскому посольству, — с серьёзной миной на лице издевался Гусев.

— Генерал, ну хотя бы подождите час. Только час! Мне нужно известить губернатора, — вскакивая на коня, попросил китаец.

— Хорошо. У вас ровно час. Время пошло.

Сразу, как только адъютант отъехал, стали подтягиваться китайские полки с пушками.

— Атаман! Для вас работа. Отдай приказ захватить пушки. Желательно без жертв. Желательно, — подчеркнул Гусев последнее слово. Потом передумал и остановил атамана, — Флегонт Силыч, стой. Я сам. У меня лучше получится.

Побудь здесь. Пленных пока не вешать. Ни в коем случае!

Гусев помахал рукой ротмистру, привлекая внимание.

— Берешь полусотню, и бегом за мной.

Володя пошел к китайцам пешком. Шел не торопясь, давая возможность казакам догнать себя. Китайские офицеры заметили его издалека, пошли навстречу, выказывая свое уважение. Командир полка повел себя сдержано, понимая, что в случае конфликта придется стрелять друг в друга.

— Мы союзники, полковник! Больше того, мы друзья, полковник, мы друзья!

У нас нет причин для вражды, — доброжелательно заговорил Гусев.

— Генерал, если прикажут, я буду стрелять и в друга, — жестко отрезал китаец.

— Мы сомнем вас за полчаса. Вы это прекрасно понимаете. У нас опыт городских боев.

— У нас двукратное превышение в численности.

— Поверьте, а лучше спросите тех офицеров, что были с нами, казак стоит пятерых, по самому слабому счету, — возразил Гусев.

— Не заговаривайте мне зубы, генерал! Ваши казаки блокируют мои орудия.

Я вынужден…, - начал свирепеть китаец, но Гусев оборвал его резким, хитрым ударом, который, по уму, тому должен был быть известен, но оказался неожиданным.

— Офицер, пристройте своего командира поудобнее, не афишируя конфуз, — обратился Гусев к адъютанту, — Просьба! Обойдемся без стрельбы. Дождемся губернатора. За мной должок, а я привык долги отдавать.

Казаки взяли пушки под свою охрану, оттеснив китайцев. Не раздалось ни одного выстрела. Правда, приветливые лица китайских офицеров стали враждебными, но и только.

«Дай бог, договорюсь с губернатором, а помириться с офицерами — не проблема», — подумал Гусев, — «Грязно работаю. Нахрапом. Англичашка бы всё это же самое получил в тихом кабинете, никого не обидев. Всё по-глупому, всё на нервах. Нужно было остановиться, и подумать десять минут. Губернатор месяц будет дуться на оказанное давление и демонстрацию силы. Пустил меня в город, рассчитывая на лояльность, а я затеял показуху.»

Губернатор приехал через час, и был грознее тучи.

— Пройдемте в кабинет начальника лагеря, генерал, — бросил он Гусеву, не останавливаясь.

Володя поспешил, скрывая неудовольствие самим собой.

— Генерал! Отдайте приказ казакам покинуть позиции и вернуться к местам расквартирования, своих я уже отослал.

— Тимофей, передай мой приказ атаману возвратиться в порт.

— Снимите пленных с виселицы, они вот-вот начнут падать от усталости, — добавил немного спокойнее губернатор.

— Лютый, освободи приговоренных.

— Ну что же вы, генерал? Со всеми перессорились, себя в негодном свете выставили. Герой?! Чего хотите добиться, генерал?

— Сейчас уже не знаю. В первый момент хотел уничтожить все девять сотен.

Пока доехал — остыл, и решил повесить два десятка, остальных напугать до смерти. Сейчас? Хотя бы все отсидели в лагере до конца войны. Все, даже европейцы. В первую голову европейцы. Оставить смертный приговор для всех в действии, но отложить его исполнение. При первой же казни хоть одного пленного казака, привести его в исполнение.

— Для всех девяти сотен? — уточнил губернатор.