Маска чародея - Дарелл Швайцер

— Им не стоило делать этого, — тихо сказал я. — Действительно, не стоило.

Я поднялся на ноги.

— Побудь здесь, — бросил я. — Просто лежи и жди меня. Я постараюсь скоро вернуться.

Оказалось, что мы были совсем неподалеку от города. Я шел в ночи — звезды плыли по кругу у меня над головой — и отсчитывал часы по звездному небу: час, два, три. Когда в поле зрения показался город, я затаился среди деревьев и немного выждал, чтобы оглядеться. Караванщики разбили свои лагеря у городских ворот, дожидаясь утра, когда их пустят в город. В предрассветный час, когда все уснули, я осторожно пробрался через лагерь и встал точно посредине между двумя башнями, обрамлявшими городские ворота.

Голова царицы Хапсенекьют торчала на шесте прямо перед воротами. Ее глаза выклевали вороны, но корона на голове осталась.

Ее дух не ушел в Царство Мертвых. Я увидел его магическим зрением. Он болтался на ветру, как тряпичная кукла, свисая с обрубленной шеи.

Я обратился к ней на языке мертвых, освобождая ее дух от изуродованного тела. Она сошла на землю. Она не плакала — плакал я.

Я оплакивал царицу, чей призрак стоял передо мной.

— Я ненавижу их всех за это. Как я их ненавижу! Я ненавижу их за то, что они сделали с Тикой…

Хапсенекьют потянулась ко мне, чтобы взять меня за руку. Ее рука прошла сквозь мою, как сквозь дым.

— Секенр, ты не любил меня, как и я тебя, впрочем. Для меня ты был лишь орудием — я использовала тебя, как и многих других. И ты, конечно же, понял это…

— Не знаю, что я чувствую сейчас, — с трудом выговорил я, — но это ранит сильнее всего.

— Секенр, пожалуйста…

В ярости я издал Крик Чародея, и городские ворота обрушились, привратные башни склонились одна к другой. Сразу же раздались крики, визг, зажглись фонари. Проснувшиеся из-за поднявшегося переполоха караванщики спешили успокоить перепуганных животных.

Я набрал воздуха, чтобы закричать снова, от души желая смести весь ненавистный город с лица земли. Я вполне был способен на это. Я, тот, кто убивал царей и чародеев, кто бросал вызов самим богам.

Но, оставшаяся и после своей смерти царицей, Хапсенекьют приказала мне:

— Секенр, оставь это. Это не твоя война. Такой конец — лишь последствие моих поступков. Это было неизбежно. Не наказывай людей за то, чего нельзя было избежать.

— Все на свете неизбежно, — мрачно произнес я.

— Все. По крайней мере то, что произошло со мной.

У меня возникло видение — перед моими глазами стояла Сивилла, ткущая узор в полумраке своего жилища. Я с горечью подумал, что она считает свою работу интересной.

Я отвернулся от ворот. В поднявшемся переполохе все думали лишь о собственном спасении, и никто не обращал на меня внимания, точно так же, как и в подземной тюрьме. Да, и призрака царицы кроме меня никто видеть не мог.

Небо на востоке прояснилось — наступал рассвет, и Хапсенекьют начала таять. Но перед тем, как она исчезла окончательно, сконцентрировавшись, я взял ее за руку. Ощущение было таким, будто я коснулся утреннего бриза. Я заговорил с ней на языке мертвых, подвел ее к берегу Великой Реки и вывел на воду, прочитав молитву из погребальной службы. Город растаял вдали у меня за спиной. Мы вновь оказались во тьме под никогда не гаснущими звездами Лешэ, где сон и смерть переплетаются друг с другом, как два черных потока. Я отправил ее в утробу Сюрат-Кемада — в мир за пределами мира, и она ушла, оставив меня одного во тьме.

Призрачные белые птицы бродили по воде совсем рядом. Мимо меня прошел корабль, тоже призрачный. Сквозь его борта я видел гребцов, их живые души мерцали, как пламя свечи. Если кто-то на судне и заметил меня, я показался ему призраком или просто куском утреннего тумана. Никто меня не окликнул.

Чуть позже, когда я вернулся в Город-в-Дельте, мне пришлось прокладывать себе дорогу сквозь толпу, сгрудившуюся у разрушенных ворот. Солдаты пытались успокоить народ, утверждая, что случилось землетрясение, но никто им не верил. Собравшиеся прорицатели и предсказатели судьбы вещали нелепейшие и абсурднейшие вещи, но, к счастью, среди них не было ни одного чародея, который мог бы понять, что произошло на самом деле.

В самом городе толпа вполне терпимо отнеслась к сумасшедшему мальчику, наделенному магическим талантом, — почти голый он носился вокруг храмовых колонн, а длинные нечесаные волосы развевались у него за плечами. Он с самозабвенным видом выкрикивал какую-то чушь и выделывал разные трюки с огнем и дымом, которые поднимались у него с ладоней. Таким образом ему удалось заработать несколько монет. В полуденную жару, когда все разошлись по домам, к сумасшедшему мальчику неожиданно вернулся рассудок, он направился к торговым павильонам и купил там одежду для двоих и еду, необходимую для путешествия. И там его никто ни о чем не спросил. Торговля в последнее время шла не слишком бойко. А покупатель, в конце концов, всегда останется покупателем.

Я понял, что Тика стала приходить в себя, когда она начала меня пилить.

— Какой же ты неряха, Секенр, — обычно ворчала она, — во многих отношениях ты так и остался маленьким мальчиком.

Она коротко подстригла мне волосы, как это принято в Дельте. Она то и дело чистила и разглаживала мою одежду. Как только руки или ноги у меня пачкались, она немедленно отправляла меня мыться.

— Ты должен выглядеть прилично, — постоянно повторяла она.

Мы брели вдоль реки по западному берегу, направляясь на юг и удаляясь от Дельты, по той же дороге, по которой мы уже шли когда-то, только в противоположном направлении. Сама земля здесь, казалось, покрылась шрамами после нашествия заргати. Бывало, мы шли по несколько дней, не встречая ни единой живой души, мимо руин городов и груд пепла. Но дальше к югу, за поворотом реки, последствия войны были уже не столь катастрофическими. Здесь многие выжили. Крупные города выдержали осаду, а деревенские жители нашли укрытие за городскими стенами.

Так что я мог пророчествовать, а Тика танцевала или играла на тамбанге или зутибаре. Иногда люди просили меня возложить на них руку, дабы изгнать злых духов, и иногда мне это даже удавалось.

На жизнь мы зарабатывали вполне достаточно. Мы повсюду представлялись братом и сестрой.

В Тадистафоне, неподалеку от границы со Страной Тростников, мы встретили четырнадцать чернокожих мужчин с иссиня-черными бородами, одетых в яркие туники.

— Арнегазад! — закричал я и побежал, чтобы обнять его. Он засмеялся, крепко сжал меня в своих громадных ручищах так, что мои ноги оторвались от земли, и закрутил вокруг себя. Это была радостная встреча.