Наша толпа. Великие еврейские семьи Нью-Йорка - Стивен Бирмингем
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Его называли властным отцом, жестким, властным, даже безжалостным бизнесменом. «Всякий раз, когда я подхожу к господину Лоебу, — полусерьезно говорит один знакомый, — я автоматически начинаю говорить: «Извините». Одна из излюбленных тактик Лоеба, когда его сотрудника вводят в кабинет, заключается в том, что он минуту-другую увлеченно работает над каким-то предметом на своем столе, а затем поднимает глаза и спрашивает: «Который час?». Недавно один из посетителей был настолько ошарашен таким подходом, что ответил: «Сколько скажете, мистер Лоеб!». Другая привычка — принимать просителей, которые, как правило, приходят с тщательно продуманными презентациями, объясняющими, почему Loeb, Rhoades должна помочь финансировать их компании, терпеливо выслушивать их аргументы, улыбаться и сочувственно кивать, когда они говорят, а потом, когда они заканчивают, встать и сказать: «Нет». «Это обескураживает, — говорит один человек, — потому что никогда не знаешь, в какой момент он мог бы захотеть поторговаться или договориться».
Джон Лоеб считает, что сделка, заключенная с ним, «застывает в бетоне», как говорит его друг. Не так давно, когда одна крупная корпорация обратилась к Loeb, Rhoades с предложением о крупном андеррайтинге, президент компании в последний момент стал требовать от нее дополнительных уступок. Джон Лоеб резко повернулся к своим партнерам и, заявив, что их время лучше потратить на другие дела, выпроводил их с совещания. Следующие несколько часов в Loeb, Rhoades прошли в напряжении, поскольку большинство сотрудников фирмы были уверены, что потеряли важный счет. Однако Джон Лоеб подозревал, что корпорация нуждается в деньгах Loeb, Rhoades, и, конечно, президент позвонил позже, чтобы сообщить, что он готов подписать контракт на первоначальных условиях Лоеба.
В силу своего личного авторитета, не говоря уже об огромной финансовой власти, которую он сейчас имеет, к специальному креслу Джона Лоеба под люстрой из ормолуса в частной столовой Loeb, Rhoades подходят на цыпочках, всегда уверенные в важности того, что хотят сказать. Другими словами, он обладает таким влиянием и присутствием, какого не было на Уолл-стрит со времен Джейкоба Шиффа.
Во многом Джон Лоеб похож на своего друга и современника Роберта Лемана, сына Филипа и нынешнего главы Lehman Brothers, которого называют «последним из императорски богатых людей» и «аристократом из автократов». Власть Роберта Лемана на денежном рынке столь же велика, как и у Лоеба, а может быть, даже больше, и фраза «Бобби хочет с вами поговорить» вызывает ужас у всех в One South William Street. Его офис в этом здании небольшой — многие младшие партнеры имеют более просторные помещения, — но это дает ему психологическое преимущество. «Когда заходишь в этот маленький кабинет, чувствуешь, что он тебя теснит», — говорит один из сотрудников. Сам он, тоже небольшого роста, кажется, заполняет собой всю комнату».
Однако в последние годы Леман все больше внимания уделяет своей коллекции произведений искусства. Коллекция Лемана, начатая его отцом, который покупал картины больше для инвестиций, чем из любви к прекрасному, была настолько пополнена Робертом, что в настоящее время является крупнейшей и, возможно, самой лучшей частной художественной коллекцией в Америке. Среди картин — от итальянских XIII века до французских XX века: знаменитая «Графиня Альтамира и ее дочь» Гойи, «Святой Иероним с кардиналом» Эль Греко, «Благовещение» Боттичелли, «Легенда о святых Элигии и Годеберте» Петруса Кристуса, а также буквально десятки других, не менее прекрасных. В коллекции также представлены персидская и китайская керамика, медальоны и эмали эпохи Возрождения, а также самое большое за пределами Нюрнберга собрание средневековых кувшинов для воды. Коллекция, которой руководствуется Роберт Леман, руководствуясь своей прямолинейной философией: «Если я вижу что-то, что мне нравится, я это покупаю», висит в офисах Lehman Brothers в центре города, а также на стенах восемнадцатикомнатной квартиры Роберта Лемана на Парк-авеню. Но основная масса экспонатов хранится в таунхаусе покойного Филипа Лемана на Пятьдесят четвертой улице, который его сын содержит как частный музей и куда посторонние — только ученые-искусствоведы — могут попасть по предварительной записи. Здесь, под надежной охраной, за золотыми дверями, в комнатах, устланных глубокими персидскими коврами и завешанных красным плюшем с золотой каймой, находится большинство старых мастеров, готические гобелены, мебель эпохи Возрождения, итальянская майолика и другие предметы искусства. Часто по ночам коллекционер сам приходит в дом, иногда со своим куратором, иногда один, и бродит по огромным тихим комнатам, как одинокий Крез, созерцая все, что он собрал.
В свое время предполагалось, что Роберт Леман, будучи банкиром, покупает произведения искусства, ориентируясь скорее на доллар, чем на вкус. В его коллекции много сиенских примитивов, расписанных сусальным золотом, а человек из отдела по связям с общественностью Лемана, Бенджамин Зонненберг, как-то заметил: «Какие еще картины может купить банкир, кроме сиенских, со всем этим золотом?». В то же время, когда летом 1956 г. около трехсот предметов из коллекции Лемана были отправлены на выставку в Оранжерею Лувра в Париже, один французский критик написал: «Мы хотели бы, чтобы покупки наших музеев были вдохновлены вкусом, столь же строгим, как тот, о котором М. Роберт Леман сегодня дает нам ослепительные доказательства». О выставке заговорил весь Париж, у входа в Оранжерею образовались очереди, только за первые две недели ее посмотрели более семнадцати тысяч человек — статистика, которая удовлетворила банкира в Роберте Лемане.
Сегодня Бобби Леману семьдесят четыре года, и коллекция продолжает расти. Ее общую стоимость уже невозможно подсчитать, а учитывая налоги на наследство, сын Лемана или другие наследники вряд ли смогут сохранить коллекцию Лемана в целости и сохранности. Будущее таунхауса на Пятьдесят четвертой улице остается неопределенным и является предметом многочисленных спекуляций в мире искусства. У Бенджамина Зонненберга, однако, есть ответ. Он говорит о своем друге и клиенте: «Начнем с того, что Бобби не собирается умирать. Он твердо уверен, что бессмертен. Более того, если он окажется неправ, то, будучи Леманом, он найдет способ забрать все это с собой».
Сам Роберт Леман прекрасно понимает, что его смерть и распоряжение его коллекцией часто обсуждаются, и относится к своему положению с определенным юмором. Не так давно он посетил Институт Стерлинга и Франсин Кларк в Уильямстауне (штат Массачусетс), где над входом в здание, где хранится коллекция произведений искусства, возвышаются надгробия основателей музея. Поднимаясь по ступеням музея, он остановился, чтобы торжественно взглянуть на мраморные доски с именами мистера и миссис Кларк. Он тихонько прошептал: «Вот это путь!»
48. «ФАМИЛЬЯРНОСТЬ»... И НИКАКИХ БОСЫХ НОГ ЗА УЖИНОМ
После смерти Якоба
