Ангел-наблюдатель (СИ) - Ирина Буря

что понадобится для будущей профессии. И уж, конечно, никого из взрослых он в известность об этом не поставил.

Игорь с Дарой тоже о своем самовольстве, насколько я поняла, помалкивали — теперь уж и не знаю, то ли выговора избежать хотели, то ли свои встречи с Мариной тщательно скрывали. Она тоже, следуя их примеру, на эту тему не распространялась — чтобы избежать очередной стычки с Анатолием, надо понимать. Хотя, может, я и ошибаюсь — честно говоря, я в то время вообще ничего вокруг не замечала. До сих пор не знаю, кто из-за поступления Олега больше волновался — он или мы с Сергеем.

Но, как бы там ни было, никаких острых разговоров в тот год-полтора у нас не возникало, и мы жили мирно и спокойно…. нет, мое семейство жило как раз напряженно и целеустремленно, но в целом это был период оптимистичного оживления, радужных надежд и устремления всех помыслов в будущее. Так широченная река движется вперед могучим, но плавным потоком, и разглядеть, что в каком-то месте она вдруг обрушивается водопадом вниз, удается, когда справится с ее течением и пристать к берегу уже невозможно.

Вот так однажды и произошло неминуемое. Дара нашла среди документов родителей их брачное свидетельство и свою метрику. Уж каким образом у Тоши ума не хватило удочерить ее официально или хотя бы документы понадежнее спрятать, ума не приложу. Наверно, чем упорнее хранят такие тайны, тем скорее они в самый неподходящий момент наружу выходят.

Когда Дара об этом узнала, тоже, по-моему, никто точно не знает. Где-то между днем рождения Игоря, который прошел в атмосфере всеобщего довольства и согласия, и Новым Годом, когда кота уже окончательно из мешка выпустили. Пока только первого, правда.

Я практически уверена, что какое-то время Дара носила это открытие в себе — прямых столкновений с кем бы то ни было она с самого младенчества и старалась, и умела избегать. Да и ударом оно для нее оказалось, скорее всего, нешуточным — это ее-то, покоряющую всех вокруг с первого взгляда, бросили? Если и поделилась она им с кем-то, то только с Игорем, но не станешь же их об этом спрашивать. Да и неважно это уже.

Олег тоже обо всем одновременно с нами с Сергеем узнал — к тому времени он уже благополучно поступил в университет и с Дарой и Игорем общался редко, с удовольствием окунувшись в студенческую жизнь. И не стану скрывать, что известие это и на его отношении к нам с Сергеем сказалось — вспомнил он мою ему отповедь и тут же бросился с почти уже взрослой стороны баррикады назад на Дарину с Игорем. И так по сей день на ней и остался, нарочито поддерживая их во всех их поступках.

Но до бесконечности этот секрет полишинеля оставаться таковым, конечно, не мог. Даре потребовалось подтверждение — не само по себе, как показали последующие события, а для того, чтобы уже в открытую заняться дальнейшими изысканиями своей предыстории. У нее самой в то время сомнений уже, похоже, не оставалось. Марина говорит, что Дара всего лишь однажды — абсолютно между прочим, в совершенно постороннем разговоре — задала ей прямой и недвусмысленный вопрос о Тоше. Марина также коротко и однозначно посоветовала ей обратиться с этим вопросом к нему.

Игорь своих родителей ни о чем подобном, я думаю, не спрашивал — я ни секунды не сомневаюсь, что о таком Татьяна мне бы рассказала. Ему, правда, и завуалированного вопроса хватило бы — любая заминка в ответе тут же указала бы ему, где собака зарыта.

Разговаривал с Дарой, насколько я поняла, Тоша. И у меня, честно говоря, прямо мороз по коже идет, когда я представляю себе этот разговор. Глядя в глаза ребенку, с которого он с первых дней жизни пылинки сдувал, подтвердить, что он не является его отцом, что его отец бросил его мать, когда этот ребенок еще и не родился, объяснить ему, что его матери до сих пор тяжело об этом вспоминать, и суметь убедить его, что это ни в коей мере не делает этого ребенка менее дорогим и любимым… Такого, знаете ли, врагу не пожелаешь.

И, судя по словам Олега, Тоше удалось донести все это до Дары. Впрочем, сочувствия и прямо какой-то патологической нетерпимости к обидам, наносимым близким ей людям, в этой девочке всегда на троих хватало — это я еще во время их с Игорем бытности у меня в садике заметила. Олег говорит, что она как-то притихла и начала задумываться, и иногда эти мысли прорывались у нее совсем не детскими вопросами — не оставил ли в Гале уход отца чувство неполноценности, не сказалось ли это чувство на ее отношениях с ее, Дариным, отцом, не вырастает ли девочка, оставленная отцом, в женщину, подсознательно уверенную в том, что ее и дальше все бросать будут.

Олег неоднократно повторил мне, что Игорь всякий раз при этом резко обрывал ее, говоря сквозь крепко сжатые зубы, что ей такая судьба не грозит, что о всяком наследственном невезении смешно даже думать, и что Галя с Тошей — явный пример того, что людям нужно просто уметь разглядеть по-настоящему близкого им человека. При этом он совершенно недвусмысленно смотрел ей прямо в глаза, словно торжественный обет давал. Что бы там ни выдумывала себе раньше Татьяна, а я сразу поняла, что этим детям безмерно повезло — не пришлось им друг друга полжизни искать!

Но просто сочувствовать — молчаливо и подавленно — Дара никогда не умела. Так же, как не умела она и бездействовать в ответ на унижение близких. Кроме того, до сих пор ей никогда не приходилось защищать себя — и я почти уверена, что именно этот момент и превратил ее намерение разыскать отца в навязчивую идею. Ей наверняка хотелось не только ткнуть его носом в то, какой замечательной — рядом с настоящим мужчиной — оказалась женщина, которую он бросил, но и в то, от какой замечательной дочери он отказался. После чего надменным подростковым жестом вычеркнуть его из своей жизни.

Олег говорит, что они с Игорем были изначально против этой идеи и много раз пытались отговорить от нее Дару, пытаясь убедить ее, что ее отец сам себя вычеркнул из ее жизни и не стоит ни времени, ни сил, которые придется затратить на его розыски. Но Дара, привыкшая к тому, что последнее слово всегда за