Хрущевская «оттепель» и общественные настроения в СССР в 1953-1964 гг. - Юрий Аксютин

Вообще не видела необходимости в этом шаге рабочая Кузнецкого металлургического комбината В.И. Пономарева: «Ведь это ударило по кошелькам многих людей»{1968}. «Нужно быть идиотом, чтобы этому поверить», — полагала врач Л.В. Беляева из горбольницы в Бельцах (Молдавия){1969}. «Больно волновало каждого», — говорила работница Московской обувной фабрики «Буревестник» Г.С. Васильева, — что «нам неправильно оплачивали наш труд»{1970}. Недоумевала московская медсестра В.Д. Семенова: «Почему одновременно не повысили зарплату?»{1971}.

«Значит правительство плохо работает, если возникает необходимость в повышении цен», — был уверен москвич А.В. Шаталин{1972}. «Хрущев ездил по за границам и брал пример с фермерских хозяйств, а у нас такого быть не могло в колхозах», — была убеждена доярка из тульской деревни Зайчевка Т.П. Кищенко{1973}. «Народ не одобрил этого, Хрущева называли дураком», — вспоминал мытищинец В.М. Михайлов{1974}. Была просто против Хрущева и его политики Н.А. Блохи-на, секретарь-машинистка из комбината МВД в Подольске-20{1975}.

В свете подобных высказываний вполне, думается, уместным будет предположить, что давно копившееся недовольство лично Хрущевым и проявившееся в те дни нежелание идти на новые жертвы блокировали привычный механизм доверия к словам и делам власти.

Не коснулось повышение цен соответственно 8 и 4% опрошенных.

Мясо и масло было свое у А.А. Гараниной из деревни Дерюзино (колхоз «Заря») около Загорска: «И вообще покупали мало»{1976}. «Мясо и масло не покупали, все было свое», — вспоминала Т.А. Машкова, доярка из деревни Акулово в Бельковском районе Рязанской области{1977}. «Мясо дома было всегда» у домохозяйки М.М. Луниной из деревни Круглица в Кургинском районе Орловской области{1978}. Свои были продукты у П.Г. Горячева, сотрудника Щелковского районного отдела внутренних дел, жившего в деревне Малые Петрищи{1979}. «Для нас это было незаметно, так как у нас было свое хозяйство», — отмечала Р.И. Бобровникова, бухгалтер «Сельхозтехники» из села Семеновка в Касторненском районе Курской области{1980}. У доярки Р.А. Сиухиной в колхозе Дмитровский Новокузнецкого района Кемеровской области «все было свое, даже хлеб, в магазине покупали только сахар и конфеты»{1981}. «Все свое было» у колхозного бухгалтера З. Г. Егоровой из села Мышенка в Гжатском районе Смоленской области, у колхозника И.Н. Лопатникова из села Ведянцы в Ичалковском районе Мордовии, у работницы Нарофоминского торга Л.Г. Годциной{1982}.

Это и не удивительно. Личные подсобные хозяйства, несмотря на ширящееся наступление на них со стороны власти, продолжали оставаться основными производителями картофеля и овощей, а также яиц (около 80%), и давали около половины (45-46%) молочной и мясной продукции{1983}. Их владельцы не только обеспечивали себя и свои семьи этой продукцией (а это уже не мало!), но и значительную часть ее продавали на колхозных рынках горожанам. А цены на этих рынках с 1 июня 1962 г. возросли. И не мало.

«Масло покупали в небольших количествах, поэтому не заметили повышения цен», — вспоминала Д.В. Шевцова из Лобни, работавшая в Москве токарем на одном из закрытых военных предприятий{1984}. И до этого «ни масла, ни мяса не видела» работница аптеки в Короче (Курская область) Г.С. Ковтунова{1985}. Уже был обеспеченным человеком драматург В.С. Носов{1986}. Имела возможность приносить домой вторую зарплату, беря заказы на копирование чертежей со стороны, техник ВНИИДмаша И.Д. Костогарова{1987}. Не затронуло офицера в/ч 44026 А.Н. Проценко{1988}. Был в то время на службе в армии А.Г. Гришин{1989}.

Не помнят этого повышения цен соответственно 4 и 3% опрошенных.

В магазин ходил только за водкой и сигаретами шофер В.А. Жаворонков из Загорска-6.{1990} Не помнит такого лаборантка Н.И. Богатикова из того же военного гарнизона{1991}, а также тракторист А.Т. Черняев из совхоза «Коробовский» в Шатурском районе{1992}.

Ответа нет или он не адекватен вопросу у соответственно 24 и 18% опрошенных.

«На все был один ответ», — то ли в шутку, то ли всерьез вспоминал наборщик типографии ЦСУ СССР В.Е. Лисенков: «Партия — наш рулевой. Ей лучше знать»{1993}. «Хозяйство было на жене, обратитесь к ней», — отвечал работник ФИАНа коммунист Л.А. Ипатов{1994}. «Лишь бы не было войны», — боялась медсестра одной из столичных детских поликлиник Н.И. Подгорная{1995}.

От 16 до 18% опрошенных отмечают, что им случалось быть свидетелями открытого недовольства или слышать об этом.

По словам А.И. Григоренко, преподавателя Военно-медицинской академии в Ленинграде, критиковали и жизнь, и деятельность партии: «Хозяина в стране нет, это ясно, зато маразма много». И ждали перемен. «Каких, пока не знали»{1996}. «Все были недовольны», по мнению Н.Д. Кисель, учительницы биологии из Калининграда{1997}. «Недовольство высказывали все», — свидетельствует Ю.О. Конев, инженер из поселка Гайнич в Пермской области{1998}.

«Люди были недовольны и открыто об этом говорили вслух, не боясь, что их за эти слова арестуют», — вспоминал В.И. Пастушков, офицер одной из частей береговой артиллерии Балтийского флота{1999}. «Когда Хрущев приезжал в Ярославль, рабочие хотели его увидеть, собрались, но он тайком уехал», — вспоминает Р.Г. Мелехова, студентка пединститута{2000}. «Конечно, недовольство и даже возмущение было, но быстро утихло», — говорил московский рабочий коммунист Б.А. Глухов{2001}.

О событиях в Темиртау и Новочеркасске от родственников было известно Г.И. Потапову, научному сотруднику Всесоюзного заочного политехнического института{2002}. О событиях в Новочеркасске знал от их участников В.М. Колесник, офицер с противоракетного полигона в Приозерске (Казахстан){2003}. Служивший в то время в армии

A. Г. Гришин общался с другими солдатами, которые были в Новочеркасске и говорили, как подавляли бунт, что стреляли, что было много убитых{2004}. О бунте в Новочеркасске слышали Г.В. Кирич, донецкий шахтер{2005}, И.А. Емшов, зоотехик совхоза «Лермонтовский» в Пензенской области («русские не стреляли, стреляли “черные”, командир застрелился»){2006}. О событиях в Муроме слышала москвичка B. А. Козочкина{2007}.

«Знали факты», — утверждала инженер ВЭТИ им. Кржижановского Л.П. Смирнова{2008}. От сослуживцев слышал солдат СА А.Т. Волков о том, что войска подавляли голодные бунты где-то на севере{2009}. О каких-то волнениях на ЗиЛе и арестах зачинщиков помнит московский шофер П.И. Северин{2010}.

«В городах, конечно, возмущались, говорили на тех, кто приезжал из деревни на рынок: «Вот, мешочники приехали!»», — вспоминал колхозный механизатор из села Мишенка в Гжатском районе Смоленской области{2011}.

Не приходилось ни видеть, ни слышать ничего подобного 37-40,5% опрошенных.

Недовольства вообще не было, считал А.П. Дьячков, рабочий совхоза «Зендиково» в Каширском районе, так как «сильных повышений не было»{2012}. Открытого недовольства не было, утверждает Е.В. Наливайкина, бухгалтер завода «Ростсельмаш»{2013}, что в часе езды от Новочеркасска. Не видела уж очень большого недовольства Н.И. Завереева, шлифовальщица Красногорского оптико-механического завода: «Власть поругивали про себя да в семье, я ее всю жизнь ругаю»{2014}.

«Открытого недовольства не было, но это не понравилось и пошатнуло веру в коммунизм», — замечает В.В. Филиппова, учительница из Ельца{2015}. «Народ роптал, но открыто не выступал», — объяснял А.Ф. Быков, офицер из Калининграда{2016}. На улице не видел такого А.М. Зенин, инженер из Лыткарина: «Недовольство выражали в кругу семьи и друзей»{2017}. «Нельзя было», — говорила В.С. Борисова, работница завода «Динамо»{2018}. По свидетельству М.Н. Лепинко, радиотехника из Военно-морской академии им. Крылова в Ленинграде, «между собой люди недовольно говорили, что раньше было снижение за снижением, а тут повышение»{2019}. «При разговорах один на один все высказывали отрицательное мнение, критиковали, а на собраниях никто не выступил бы никогда», — констатировал В.Т. Гришаев, совхозный ветеринар из села Николавка в Косторненском районе Курской области{2020}. «Народ был приучен молчать, и все принималось как должное», — замечала Л.И. Брикман из Всесоюзного института дезинфекции и стерилизации{2021}.