Операция «КЛОНдайк» - Неонилла Самухина

Лихо притормозив рядом с ними, «снегоход» обдал Федора снежной пылью и остановился.

Филипп поспешил к нему.

– Здравствуйте, дядьку Григорию! – сказал он, обнимая старика в ватных штанах и куртке.

– Здорово, Филипп! Ну, чего стряслось? – спросил тот.

– Уходить буду, дядьку, времени нет рассказывать. Надо вот этих людей укрыть у вас, пока я прочищаю пути. Как у меня все будет готово, я вам радирую, нужно их будет в Абакан доставить.

– Добро! – коротко ответил старик, бросив исподлобья взгляд на Федора и сидящих в машине Леонида с Есенией. – Тогда пусть грузятся, дорога неблизкая.

Он слез со «снегохода» и, подойдя к саням, прицепленным сзади, сказал, обращаясь к Федору:

– Я тут вам тулупчики захватил, чтоб не померзли в пути…

– Спасибо, – ответил Федор, скупо улыбнувшись. – Не померзнем, – и, повернувшись, он махнул рукой Леониду и Есении.

Есения, выйдя из машины, зябко поежилась, почувствовав, как морозный воздух бросился ей в лицо, и скептически посмотрела на сани, в которые им предлагали садиться.

– А мы здесь разве втроем поместимся? – спросила она шепотом, поворачиваясь к Леониду, выходящему из машины следом за ней.

Тот, окинув взглядом сани, тоже озадачился и предположил:

– Ну, если сесть, как в танце «Летка-енка», то – наверное…

Федор подал Есении тулуп, который оказался ей до пят, и сказал:

– Лёньша, ты садись позади Есении, а я спереди буду ее прикрывать.

– Ну, что я тебе говорил? – рассмеялся Леонид. – Настоящая «Летка-енка» получается…

– Раньше бы ты сравнил это со слоеным пирожком или еще с чем-нибудь съестным, – улыбнулась Есения.

– Все течет, все изменяется, и я тоже не стою на месте, – улыбнулся Леонид, надевая и ему предложенный тулуп, после чего, усевшись в сани, похлопал ладонью перед собой, приглашая садиться Есению.

Она, путаясь в длинных полах тулупа и переваливаясь, как медвежонок, забралась на сани и села, прислонившись спиной к груди Леонида.

Федор, вытащив из багажника машины два рюкзака с припасами, которые они пополнили по пути в местных магазинчиках, присоединился к ним. Сев поудобнее и взявшись за передок саней, он повернулся к стоявшим поодаль Филиппу и Григорию Тарасовичу:

– Мы готовы!

– Да, да, сейчас! – отозвался Филипп и стал что-то тихо говорить старику.

Тот слушал, понурившись, а потом вдруг неожиданно крепко обнял племянника, троекратно расцеловал его и, оттолкнув от себя, направился к «снегоходу».

– Я радирую вам! – крикнул ему вслед Филипп, отступая к своей машине. – Счастливо добраться, не волнуйтесь – все будет хорошо!

Последняя фраза, видимо, была уже адресована троице беглецов, поэтому Леонид благодарно помахал ему рукой и едва успел вцепиться в борта саней, когда Григорий Тарасович резко принял с места.

– Ой, мама! – охнула Есения, обхватывая Федора за мощную талию. – Мы же выпадем!

Леонид, сидящий позади нее, придвинулся к ней ближе и, перекрикивая порыв ветра, бьющий на скорости прямо в лицо, успокоил Есению:

– Не волнуйся, я тебя удержу!

Как ориентировался Григорий Тарасович в темноте, прорываемой тонким лучом фары, – одному Богу известно! Леонид ежесекундно ожидал, что они «на полном скаку» врежутся в какое-нибудь дерево, покалечатся, и тогда их ждет долгая и мучительная смерть посреди тайги. Он вспомнил свое состояние, когда летел на импровизированных санях с сопки вниз к Озерному, и у него внутри все знакомо похолодело. Однако чем дальше они ехали, тем больше Леонид успокаивался, чувствуя, как старик уверенно управляет «снегоходом», благополучно проскакивая между деревьями.

Вскоре, съехав с крутого холма, они оказались на заснеженной целине. Темнота здесь была не такая густая. Слабые и далекие зимние звезды освещали мутно-белое пространство, окруженное по обеим сторонам черной стеной леса. Леонид вскоре сообразил, что они, скорее всего, едут по обледеневшему руслу какой-то таежной реки.

«Только бы никакой расщелины не попалось!» – подумал он, вспомнив рассказы, читанные в детстве о коварстве льда, то вздыбливающегося торосами, то таящего скрытые под снегом разломы, куда проваливались собачьи и оленьи упряжки… Что уж тут говорить о тяжелом «снегоходе» с водителем и четырьмя людьми в санях!..

Чтобы отвлечься от этих мрачных опасений, он подался вперед и спросил Есению:

– Тебе удобно?

– Пока да, спасибо, – слегка повернувшись к нему, ответила она.

– А не холодно? Ветер не докучает?

– Даже жарко! – успокоила она его. – Тулуп очень теплый, а ветер твой Федор загораживает.

Леонид удовлетворенно прислонился щекой к ее макушке, скрытой под маленькой меховой шапочкой, и закрыл глаза.

Сани иногда подбрасывало, но, в основном, они катились за «снегоходом» довольно ровно. И если бы не ветер, бьющий в лицо, который постепенно выстуживал удерживаемое тулупами тепло, то их поездку можно было бы назвать приятной, особенно для Леонида, державшего в своих руках женщину, которую он не чаял увидеть живой.

Часа через два Григорий Тарасович повернул к пологому берегу. Разогнавшись, он с налету въехал на него и уверенно направил «снегоход» между деревьев.

Леонид почувствовал, что у него, несмотря на меховые рукавицы, замерзла рука, которой он вцепился в борт саней, стараясь удержать и себя, и уставшую Есению, привалившуюся к его груди.

«Господи! Ну когда же мы, наконец, доберемся?!» – подумал он, пытаясь осторожными движениями разогнать кровь по одеревеневшим мышцам.

И словно в ответ «снегоход» Григория Тарасовича, скатившись в низинку, остановился у незаметной, занесенной почти по крышу снегом, избушки, притулившейся в изножии высокого холма.

Леонид с облегчением вздохнул, когда Григорий Тарасович заглушил двигатель. Старик молча слез со «снегохода» и, ни на кого не глядя, направился к избушке.

– Ну все, кажись, до места мы добрались, – сделал вывод из его поведения Федор, соскакивая с саней и поворачиваясь к Есении и Леониду.

Леонид помог подняться Есении и почувствовал, что ноги едва удержали его, когда он сам начал вставать. Несколько раз попрыгав с приседаниями на снегу, Леонид ощутил жгучую боль в наполнявшихся свежей кровью мышцах, словно рой злющих мурашек накинулся на них, свирепо вгрызаясь внутрь мякоти и растаскивая ее по кусочкам. Дождавшись, когда боль пройдет, он обнял Есению за талию и повел ее вслед за Федором, который уже стоял рядом со стариком, возившимся у дверей с замком.

– И это хутор? – удивленно спросил Леонид, оглядывая маленькую неказистую избушку через плечо Федора.

– Это зимовье, – невозмутимо ответил Григорий Тарасович, поднимая тяжелый засов на двери избушки, и пригласил их: – Проходите, тут будет ваш схрон. Здесь никто вас не найдет.