Серебряная богиня - Джудит Крэнц

Секретарша сделала пометку в записях и продолжала:

— Во время ужина в Кристальной комнате будет играть духовой оркестр. Вальс будут танцевать в Кристальной комнате, а также под деревьями на террасе. Цыганские музыканты играют в павильоне. Оркестр диско предполагается разместить в комнате возле террасы в дальнем конце ресторана уже после ужина.

— А если пойдет дождь? — спросила Кэндис.

— Можно будет натянуть тент и установить переносные радиаторы. Однако сейчас только начало сентября, и я не думаю, что нам следует беспокоиться насчет этого, — отмел ее опасения Уорнер Ле Рой.

— Уорнер, — начала Кэндис самым игривым, какой могла себе позволить, тоном, — я все еще не удовлетворена решением вопроса с икрой. Мы просто говорим «икра», но мне бы хотелось более точного определения. Меня это интересует лично.

— Если вы желаете, чтобы все было, как говорится, по высшему разряду, — подумав, ответил он, — то я мог бы попытаться заказать золотистую иранскую. Сомневаюсь, однако, чтобы ее хватило на всех. Кстати, уверен: большинство людей никогда не отличит эту икру от обычной.

— Хорошо. А если не иранская, то какая все-таки ближе всего подходит к ней по качеству? — продолжала допытываться Кэндис.

— Ну, можно попробовать белужью. Тут проблем не будет. Порция должна быть в среднем где-то в три унции. Это две ложки — вполне достаточно, чтобы гости убедились в вашей щедрости. То есть получается один фунт на пятерых. При этом учтите, что далеко не все вообще любят икру.

— Я хочу, — с жаром возразила Кэндис, — чтобы гости могли не просто убедиться в нашей щедрости. Я хочу, чтобы они обалдели! Пусть на каждого будет не по три, а по четыре унции.

— Мне продолжать? — спросила секретарша.

Кэндис кивнула.

— В буфете предполагается выставить целого осетра в холодном виде и лососину, жареных перепелов, жаренного на вертеле дикого кабана с тушеными яблоками и брусникой…

— Знаете что, Уорнер, я не совсем уверена насчет кабана, — перебила Кэндис. — Вроде бы это блюдо русской кухни, но вы точно знаете?

— Это сенсационно! Мы маринуем его пять дней, обваливаем в белых сухарях и подаем под беарнским соусом.

Он дал знак секретарше, чтобы та продолжала читать длинный перечень блюд для буфета. Наконец она подошла к концу своих записей.

— Десерт будет подаваться за столом. Мистер Ралли и шеф-повар решат, какие ингредиенты являются наиболее подходящими для скульптурных сооружений на десерт. И все это будет подожжено.

— Только чтобы не горела бутыль с изображением княжны Дэзи, — предупредила Кэндис.

— Конечно, нет! — возмутился Уорнер. — Тут вы можете на меня положиться.

— Я и полагаюсь, — с чувством проговорила Кэндис. — Только я не вижу, почему мы не можем развесить сосульки на деревьях? У нас же будет снег вокруг «Таверны», везде, кроме танцевальной веранды. Так почему же не могут быть настоящие сосульки?

— Я мог бы, — задумчиво проговорил Уорнер, — повесить театральные сосульки или, скажем, зажечь зимние огни.

— О, да! Великолепно! Зимние огоньки! Как раз то, что надо. Белые, малюсенькие и мигающие! Я помню их с прошлого Рождества, как раз проезжала мимо и видела. Они были просто потрясающими! — в полном экстазе защебетала Кэндис. — Давайте остановимся на них…

— Есть, правда, одна проблема. Ведь на следующий день их придется снять. Зимний антураж раньше Дня благодарения мы обычно не применяем.

— Не вижу проблемы, — удивилась Кэндис.

— Дело в том, что это как-никак шестьдесят тысяч лампочек. И электрикам придется заплатить кругленькую сумму.

— Мистер Шеннон не понял бы меня, узнав, что я уперлась из-за каких-то там мигалок, — с обиженным видом возразила эксперт по паблисити. — Уж коли мы выкидываем шестьдесят тысяч долларов на искусственный снег…

Хьюго Ралли осторожно кашлянул.

— А мы разве не оговаривали только свечи и никакого электричества? — спросил он.

— Нет. Мы говорили, что нам потребуется по крайней мере две тысячи свечей в серебряных канделябрах. Но в туалетных комнатах должно быть электричество, — напомнила Кэндис. — А теперь относительно цветов, мистер Ралли. Это чрезвычайно важно. У нас должны быть тысячи маргариток. Но где вы их сможете раздобыть в такое время? Но, повторяю, они нам необходимы.

— Достать-то я их достану. Но, боюсь, они не произведут должного эффекта, если я не поставлю их вместе с белыми розами и желтыми хризантемами, — настаивал на своем Ралли.

— О'кей, главное, чтобы были маргаритки!

Кэндис апеллировала теперь исключительно к Уорнеру Ле Рою.

— Вы не могли бы назвать примерную сумму, в которую нам обойдется этот прием? Пока забудьте про снег, про тройки и лошадей.

Уорнер на минуту задумался.

— Где-то в районе… — прикидывая, медленно начал он. — Если набросить дополнительный персонал, и ледяные скульптуры, и разное другое, то… думаю, получится где-то в районе двухсот тысяч.

— Звучит вполне реалистично, — оценила его подсчет Кэндис.

Просыпаясь после первых беспокойных часов тяжелого забытья, президент «Элстри» Хилли Биджур нередко задавался вопросом: какая нелегкая в свое время затянула его в этот дерьмовый мир косметики? В эти дикие джунгли, откуда нормальному человеку в жизни не выбраться? Как только подобный вопрос начинал вертеться у него в голове, он мог уверенно распрощаться с мыслью о том, чтобы заснуть в ближайшие часы.

И тогда Хилли Биджур вставал с постели и брал таблетку снотворного, которая, по словам его врача, не грозила выработать привычку к постоянному пристрастию. Эта замечательная таблетка имела только один недостаток: Хилли Биджур констатировал, что она не помогала ему заснуть. Однако, проглотив ее, он начинал чувствовать себя спокойнее, хотя скорее всего это было лишь самовнушение. Впрочем, по возможности еле слышно, чтобы не разбудить жену, выбираясь из спальни, он все равно шел за таблеткой.

Потом он читал очередные несколько страниц пятитомной биографии Генри Джеймса. Примерно в пять утра, стараясь думать только о Джеймсе, выпускавшем одну за другой свои книги в Лондоне, он пробирался обратно в спальню. Обычно ему удавалось заснуть на несколько часов, прежде чем пробудиться для нового дня — дня, заполненного делами, каждое из которых имело отношение к рекламной кампании «Княжны Дэзи».

Стояло начало сентября 1977 года. Со старта кампании по рекламе новых духов и косметики минуло почти восемь месяцев. Духи, которые Патрик Шеннон окрестил «Княжна Дэзи», фактически разрабатывались уже семь лет — то была работа человека, считавшегося величайшим «носом» Франции. На прагматический вкус Хилли Биджура новые духи пахли неплохо, но лично он считал: им не сравниться с «Арпеж». Это были духи, которыми пользовалась первая женщина, с которой он переспал, и других, полагал он, больше и не надо выпускать. «Арпеж» возбуждал его так же, как «Роса юности», которыми пользовалась теща, вызывавшая у него отвращение. Что было бы, задумался он, если бы его первая настоящая женщина пользовалась «Росой юности», а теща — «Арпеж»? Интересно, не стали бы его пристрастия прямо противоположными? И вообще, духи ли пахли сексом или, наоборот, секс пах духами? И чем бы он пах, если бы духов вообще не существовало? Было бы это лучше или нет? Лично он склонялся к тому мнению, но бизнес есть бизнес, и если люди хотят считать какие-то духи не «выветриваемыми», но романтичными, одухотворенными, не навязчивыми, а очаровательными и радостно женственными, у них на это столько же прав, сколько у ценителей вин. Ему было абсолютно наплевать, когда они начинали толковать о каких-то «флораль-ных нотах», или «маленьких зеленых лепестках», или с умным видом роняли фразы о «серьезных духах для серьезных костюмов» или «мускусной революции». Он был совершенно безразличен к тому, являлись ли духи «созданными» или «разработанными». Точно так же ему было совершенно безразлично, «применяет» ли женщина «Хлое» или «проникается ими», как и содержание всего этого одинаково бессмысленного жаргона, употреблявшегося в вычурном мире косметики.