Бремя империи - Александр Маркьянов

Пулемет — в спину — ударил, когда вытаскивали одного из последних. Оба пилота, до конца выполнившие свой долг, были мертвы, извлечь их из покореженной пилотской кабины вертолета не представлялось возможным — если извлекать — лягут все. Оставалось одно — напалмовый костер будет вечным памятником героям. Боевикам удалось-таки выйти в тыл — прошли не улицей, а зданиями, прячась в выгоревших пролетах этажей — прошли. Скорее всего — от трех до пяти человек, небольшая группа — но большего ведь и не надо.

Пулеметная очередь саданула со второго этажа, метров с семидесяти — е захочешь, попадешь. Кулем упал военврач Метельцын, находившийся у раненых, свинцовая строчка вычеркнула из жизни еще одного десантника и добила двоих из тех, кто лежал на земле, ожидая погрузки в вертолет — корпус сбитого «Сикорского» их уже не защищал от пуль. Большего стрелок сделать не успел — десантники разом дали залп из подствольников — а потом ракета «Вихрь» ударила в здание — и все окна разом дохнули огнем…

Суки… По раненым бьют…

Фельдфебель Чижик сменил позицию, выдолбил, что оставалось в магазине по дышащим опасностью черным провалам окон, сменил позицию, снова начал стрелять. В зависший вертолет поднимали раненых — кто еще оставался жив…

То здание, откуда бил пулеметчик, уже рухнуло, на всякий случай оператор штурмового вертолета тем же способом разрушил и соседнее, откуда можно было вести огонь…

Пуля противно цокнула рядом, через секунду — еще одна. Пристрелялись…

Выпустив длинную очередь по тому месту, откуда в него, по видимому, стреляли, Чижик увалился за остатки стены разрушенного дома, поднял автомат — и тут почувствовал, что рядом кто-то есть. Но предпринять ничего не успел.

Старший лейтенант Александр Воронцов

Не знаю, сколько рушилось то проклятое здание. Мне показалось — целый час. Но падало оно — не в сторону — просто сложилось под себя как будто подорванное саперами. И я оказался — на самом краю этой кучи…

Еще не успела улечься пыль от первого взрыва — как последовал второй, рядом. Не на шутку разошедшиеся вертолетчики всерьез решили стереть огрызающийся огнем квартал с лица земли. И все бы было ничего — если бы в нем не был я, если бы в нем не было ротмистра, если бы в нем не было никчемного придурка Козлова и его шефа с семьями — и многих других, которых я не знал, которые не смогли вырваться из пылающего города, кто не участвовал в этой кровавой вакханалии — а кто просто сидел мышами в своих, в одночасье из крепостей превратившихся в ловушки квартир и ждал своей судьбы…

Черт…

Пахло газом, где-то через развалины пробивалось танцующее пламя, пыль не улеглась до сих пор — наверное, Голощекин меня уже схоронил, а может — решил сваливать от греха подальше. Что ж, если не выполнил приказ — его дело.

Че-е-ерт…

Пулемет я так и оставил — на краю развалин, запомнил где — мало ли, что потом. Автомат за спиной, не факт что целый — вон какая дрянь на меня падала, голова до сих пор раскалывается, а во рту привкус соленый — могло и автомат разбить таким же вот куском, что мне по башке прилетел. Запросто. И какой все-таки придурок автомат — основное оружие бойца, не пистолет даже для полицейских — из пластика делает? Написать, что он по прочности металлу не уступает можно, бумага все стерпит — а на деле как? Выяснять бы не хотелось…

Пистолет в правой руке — на всякий случай. Развалины изнутри курятся дымком, руки уже все избиты, а кое-где и изрезаны. Как можно ближе к десантникам, они — сразу за развалинами, а там — как повезет.

И тут — как нарочно… Один из десантников с шумом увалился как раз в шаге от меня, удобное тут укрытие — полстены осталось, толстая каменная кладка. По сторонам он, естественно не глядел — да и как в горячке ночного боя углядишь притаившегося в ожидании добычи — языка — разведчика. Подняв автомат, он выпустил длинную очередь, как-то еще дернулся — но было уже поздно…

Первым делом замер, проверил — пульс есть. Мог бы и сильнее оглушить, хреново так — со своими. Но делать нечего. Стараясь не светиться, не привлекать внимания, связал руки десантника заранее приготовленной веревкой, в рот засунул грязный носовой платок — больше просто под рукой ничего не было. Не поднимаясь, потащил десантуру вглубь развалин.

Десантник оказался крепким — задергался, метров десять не проползли. Ну значит сейчас и познакомимся…

Навалился на него сверху — чтобы не вскочил, прижался губами к уху пленника…

— Слушай сюда, десантура! Я старший лейтенант Черноморского флота Александр Воронцов. Если дошло — кивни.

Десантная группа, вертолет «Шесть-один»

Если бы фельдфебель не лежал, вжимаясь всем телом в острые грани битого кирпича, а стоял — то после услышанного он, скорее всего, упал бы. Русская речь — последнее, что он ожидал услышать в такой ситуации.

Первая мысль, которая пришла в голову — как только он немного пришел в себя было — попался. И теперь — все, смерть будет избавлением. Фельдфебель, да и все десантники знали, что делал с русскими пленными бандиты в сорокалетнюю войну, хорошо знали и помнили — а сейчас лучше не будет.

Руки связаны.

Фельдфебель Чижик дернулся, попытался что-то сделать — и тут же почувствовал, как тот, кто тащил его держа за ногу остановился — а еще через секунду что-то больше и тяжелое, пахнущее потом и порохом навалилось сверху. А потом были эти слова…

Что за ерунда? Быть не может — как вообще здесь оказался русский!??? Может, просто террорист, хорошо знающий русский — а зачем ему тогда вообще с ним разговаривать — кончил и все, если нет возможности запытать до смерти. Что за…

Чижик осторожно кивнул, как этого требовал тот, кто его пленил

Неизвестный заговорил снова. Уже чуть громче.

— Сейчас я тебя развяжу, не. й разлеживаться. У меня три ствола, хоть одно слово громче чем шепотом пробухтишь, или какой х…ей страдать будет — я тебя е….та, ракетой сука на орбиту запущу, всосал?

Свой. Однозначно свой, такое не подделаешь. В арабском языке вообще нет аналогов русского мата, да и в других языках такого изобильного разнообразия нецензурных выражений нет. Русский мат нигде не учат, хотя это отдельный язык, на котором можно разговаривать, не прибегая к обычному литературному. Ни один араб, ни один иностранец так выругаться не сможет, даже если выучит ругательства — все равно они неуместно и натянуто будет звучать. Так свободно «выражаться» может лишь русский, для которого выругаться — что высморкаться.

Фельдфебель снова кивнул, показывая, что понял — русский сделал какое-то неуловимое движение и он вдруг почувствовал, что руки свободны. Тяжесть, давившая сверху, не дававшая встать, исчезла тоже.

— Не вставай, рикошетом зацепит — посоветовал голос из темноты. Чижик вытолкнул языком изо рта какую-то тряпку, тихо выругался. Автомата не было — но пистолет в кобуре, если что…

— Это потерял? — на колени Чижику больно плюхнулся его автомат. Фельдфебель отметил, что человек, который его пленил, расположился грамотно — вон там еще одна разваленная стена, за нее шмыгнул — и все, а она метров пять, потом хрен найдешь. Да и про три ствола этот человек вряд ли шутил — не время и не место для шуток, да и человек, способный «взять» десантника российской армии шутить вряд ли будет.

— Кто ты? Какого хрена? — отплевавшись от ужасного вкуса во рту спросил Чижик

— Я же сказал — старший лейтенант Черноморского флота Александр Воронцов, отряд специального назначения. Выполняю особое задание, связь потерял. Вот и решил твоей воспользоваться.

— Что ж так-то… — удивительно, но после слов о потере связи Чижику разом стало лучше. Потерять связь для спецназовца, для десантника — позор, связь берегут как зеницу ока. Выходит… облажался доблестный флот

— Хорош трепаться! — разозлился собеседник — видишь, что творится! Я большую часть группы потерял. Триста метров от тебя, восточнее — здание министерства внутренних дел, там…

"Ястреб-59", позывной «Шесть-четыре»

Ракеты рванулись одновременно с нескольких точек — пока остальные отвлекали огнем, ракетчики с ПЗРК занимали позиции. И теперь — в сторону пяти вертолетов рванулись сразу шесть ракет…

— "Воздух" пуск ракет, я подбит! — истошный крик резанул эфир, наушники наполнились ужасом и яростью. Пилот вертолета «Шесть-четыре», который снизился, чтобы забрать остающихся внизу десантников успел услышать лишь это, а также басовитый гудок системы предупреждения о приближающейся ракете — как что-то сверкнуло — и тут же вертолет тряхнуло, как будто расшалившийся великан ударил кулаком. [Воздух — в таких случаях это общий позывной, когда сообщение касается всех членов группы. ]