Спасители - Эмир Радригес

тоже хорошо. Шутить над страхом. Тебе недолго осталось, если ты не усилишь своё внимание.

-- Внимание?

-- Конечно. Это самое главное, что есть у человека. Если у тебя слабое внимание, ты и в обычно жизни будешь лошарой. Прыгать от видосиков к перепискам – а до нормальных дел так и не добираясь. Тот, у кого слабое внимание – не хозяин своей жизни. Он раб своих мимолётных желаний.

-- Да, это про меня, -- признался Олег.

-- Медитация – это не просто та штука, мифическая. От которой ты будешь сквозь стены ходить – хотя и это тоже возможно, если будешь осваивать сновидческое ремесло… Медитация – это тренировка внимания. И если ты сделаешь своё внимание несокрушимым, то… ты станешь хозяином своей головы. Сечёшь?

-- Ну, типа.

Даня как-то заржал.

-- Ладно. Помни. Я не сделаю за тебя всю работу, -- сказал он, отсмеявшись. – Но я покажу тебе короткий путь. Покажу тебе множество приёмчиков, тонких, которые позволят тебе преодолеть этот самый путь в очень короткий срок. Каждый процент важен. Даже эти чаи, -- Даня показал на глиняные пиалы. – Особенные. Они обладают силой земли и неба, как бы выразились древние китайские философы. Настраивают на определённую волну. Поэтому твоя практика уже началась. Прямо в эту секунду.

-- Это хорошо, -- кивнул Олег. – Не терпится уже сесть в позу лотоса. Навязчивый страх меня уже задолбал.

-- Понимаю, -- сказал Даня. – Уж я-то понимаю тебя, как ни один монах не поймёт. Только если Хамид. Но он не разговорчив и не настолько глубоко зрит в процессы ума. Поэтому Сташкевич и направил тебя ко мне.

-- Хамид? – спросил Олег. –Хамидулла? Вы знакомы?

-- Ещё бы. Мы ведь с ним вернулись из бездны. Мы с ним одолели Короля Падали. Тебе не рассказывали? Вот пидарасы…

-- Так это ты – тот второй сновидец, который достиг просветления!?

-- В тени боли и страдания мы обретаем силы света, -- ответил Даня. – Страх не «задолбал». Страх – твой главный союзник. Друг. Корефан… Та тварь пыталась сломить нашу волю. И мы напротив раскрывали свои сердца, чтобы в них влилось ещё больше ужаса и отчаяния. И когда чувство страха заполнило всё… я сошёл с ума. Я смеялся. А над нашими с Хамидуллой головами вспыхивали нимбы просветления. В тот момент мы приняли Черноту полностью, в тот момент мы отказались убегать. И теперь, Олег, я научу тебя, как сделать эту Черноту своим лучшим другом.

Излечение

Через самую чернейшую безнадёгу лежал путь к самому яркому свету. По крайней мере, со слов «учителя». Олег сидел в полулотосе – на полный лотос не хватало гибкости колен. Сидел часами. И это было ужасно. Скучно. Неприятно. И тяжело. Спина затекала уже через полчаса. Ноги немели и того раньше. Но нельзя было шевелиться. Можно было только «слушать» своё тело. И всё дерьмо, что начинает всплывать наружу, в момент скуки, в момент, когда изнывающее капризное тело начинает бунтовать. Бунтовать против разума, против той части ума, которая вдруг решила сидеть часами в одном положении и достигать «просветления».

Но существовала и иная часть ума. Иные части. Которые решали, что Олег – мается хернёй. Которые решали собирать вещи – и уезжать обратно в город. Которые сомневались. Олег вдруг понял, что всё это – разные части ума, а не он сам. Потому что сам-то он решил как раз идти до конца, во что бы то ни стало…

И было тяжело. Очень тяжело. Удивительно тяжело. Неужели, медитация – это настолько сложная вещь? Хотя казалось бы, просто сиди себе…

На все страдания вдруг наслаивалось ещё страдание, излучаемое откуда-то из недр души. Олег несколько раз вдруг подмечал, что на него из глубин сознания что-то смотрит. Что-то крайне недоброжелательное и угрожающее. Этот взгляд отпугивал.

-- Слушай Тьму, -- говорил Карпов. – Не убегай от неё. Свет внимания растворяет всё… Смотри в ответ!

И тогда Олег принялся смотреть, вглядываться в ту самую щёлочку, за которой что-то скрывалось. Что-то особенно кошмарное. И тогда полилось… Что-то хлынуло. Грязные потоки, цунами из боли, отчаяния, паники. Гной подсознания. И тогда уже нельзя было остановиться, нельзя было убежать. Оно решило напасть.

-- Возвращайся! – тут же вернул его на место Даня. – Слушай! Соберись и слушай! Смотри на то, что будет дальше! Наблюдай!

И Олег снова наблюдал, сквозь ужас, сквозь страх. Легко было рассуждать, как он бы столкнулся со своими внутренними чертями! А вот столкнуться с ними на самом деле… на то они и черти, что у нас над ними нет никакой власти. Они чудовищны.

Олег наблюдал, смотрел в глаза, которые уставились на него.

-- Признай, что это переживание тяжёлое, -- направлял Карпов. – Может, даже невыносимое. Признай, что ты не можешь его проигнорировать. Наблюдай всю тяжесть… Есть эмоции, которые ты не можешь контролировать. Позволь им пройтись бурей. Наблюдай.

В океане боли проходил не один час. Не один день. Олег погрузился глубоко внутрь себя. И ужас, кошмары – они приходили, усиливались. Но и утихали. Иногда вовсе исчезали. Но возвращались. Даже самые тяжёлые эмоции, самые тяжёлые чувства меняли свой окрас, меняли свою интенсивность. А если они меняются, значит всё проходит. Значит они не вечны. Значит всё имеет свой конец. И всё имеет своё начало. Олег осознал это на каком-то особенно глубоком уровне.

Олег держал внимание на ощущениях в теле. И, после многих дней медитаций, погружался в бесчисленные видения. События прошлого представали перед ним с поражающей воображение чёткостью. Он проживал своё прошлое снова и снова. Испытывал боль. Радость. Счастье и горе. Всё это было циклично. За периодом горя неизбежно следовал период счастья. И наоборот. Всё имело свой цикл. Всегда. Неизбежно. Как бы ты не пытался ухватиться за привычное – мир менялся. И