Святой Грааль - Юрий Никитин

Олег поднялся, собрал вещи, проверил стрелы: кто-то их рассыпал ночью. Вокруг было много следов когтистых лап, отыскал в двух десятках шагов свой меч — на перевязи остались дырочки от шипов на челюстях. Вдруг он побледнел, суетливо похлопал себя по груди, словно ловил прыгающего кузнечика, торопливо вывернул карманы, снова похлопал по груди. Глаза его остановились.

Глава 14

Томас, чувствуя неладное, спросил в тревоге: — Что? Что стряслось?

— Забыл побрызгать обереги... Анты утащили!

Томас вздохнул сочувствующе, развел руками:

— Ты спал как бревно. Тебя самого можно было утащить... Я краем глаза видел как какой-то мураш тебя щупал, но я думал, новостями обмениваетесь. Ты ж малость язык знаешь! Да и занят я был... Не грусти по бабе, бог девку даст!

Олег спросил непонимающе:

— Какую девку?

— Другие выстругаешь. Хочешь, свой меч одолжу?

— Которым сарацинам головы рубил?.. Спасибо, не надо.

— Ты их освятил в Иордане?

— Да нет...

— Тогда какая разница? Из одного дерева икона и лопата. Хочешь, я притащу тебе самую суковатую ветку?

Олег покосился на сочувствующее лицо рыцаря, покачал головой:

— Даже оторвешься от золота?.. Благодарю, не ожидал. Увы, новые выстрогать не успею. Да и успел бы — к новым привыкать надо. На ошибках учатся... А нам даже самая мелкая промашка может стоить жизней.

Он зачерпнул из котелка муравьиной кислоты, побрызгал на волосы, втер в руки и ноги. Томас вытаращил глаза:

— Ты что?.. Что задумал, бешенный?

Олег невесело оскалил зубы:

— Угадал. Придется спуститься в нору.

Томас подскочил, словно сел на ядовитую змею:

— К муравьям?

— Не барсуки же утащили. Ничего, норы широкие, пролезу.

Он надел перевязь с мечом, затянул пряжку потуже. Томас остолбенело смотрел, как он устраивает за спиной лук и колчан, брызгает муравьиной жидкостью, затрясся от негодования:

— Ты... серьезно?

— Куда уж боле.

Томас плюнул, подобрал свой меч, сказал с гневом:

— Пусть не скажут враги, что я оставил друга, даже когда он рехнулся... Тут в самом деле от жары мозги плавятся. Веди, сэр калика!

Он вылил на себя остатки муравьиной кислоты, зажмурился от едкого запаха, небрежно отшвырнул котелок. Олег укорил:

— Котел-то почто выбросил? В чем варить будешь?

— Рассчитываешь выбраться живым? — удивился Томас. — Ну и сумасшедшие авосьники живут на вашей Руси!

— Главное — душу не потерять, а если тело и съедят...

— Тело не главное, — согласился Томас. — Рыцарь состоит из чести, славы, доблести и рыцарской верности Даме!

Олег быстро начал карабкаться, ставя ноги на золотые глыбы. Томас застонал, видя, как грубо калика попирает чистое золото. В другом месте ослепительно блеснуло цветными радужными искрами, словно луч солнца переломился в глыбе венецианского стекла. Томас ахнул, без сил опустился на корточки: среди гранита, базальта и золотых слитков блестел алмаз чистейшей воды, размером с кулак! Олег недовольно оглянулся, вздохнул и, без слов одолев вершину вала, полез по внутренней стене.

Томас разрывался на части, но лучший друг исчезал внизу — пришлось оставить алмаз и другие блестящие камни: дал себе страшную клятву когда-нибудь выколотит всех до единого из рыцарского вала муравьев — Крижине очень идут сапфиры, а ее маленькой племяннице — изумруды...

Вслед за каликой слез на ровную утоптанную землю, где ни камешка, ни стебелька — все выровнено, вычищено. Воздух пропитан сильным запахом муравьиной кислоты. Черные муравьи носятся стремительно, как рыцари на турнире, так же как рыцари, сшибаются, трещат панцири, но муравьи разбегаются как ни в чем не бывало. Некоторые уже тащили, несмотря на ранний час, убитых животных, а с северной стороны через вал вдруг полезли десятки крупных муравьев, у каждого в челюстях свисает, иной раз еще слабо трепыхаясь, сайгак: явно наскочили на большое стадо. Привлеченные их возбуждающим запахом, из огромного широкого колодца выскакивали десятки муравьев, стремительно мчались в ту сторону.

Томас и Олег подошли к темному провалу. Оттуда несло могильной сыростью и холодом, из темноты показывались черные как грех муравьи, в челюстях блестели огромные глыбы с еще непросохшей слюной, ею скрепляли камни, песок и золотые самородки. Мимо Томаса, едва не столкнув в колодец, проскочил муравей с сайгаком в челюстях, ловко перевалил через край, унесся, стуча когтями, как белка по дереву.

— У них по шесть лап, — сказал Томас неустойчивым голосом. — С крючками!

Олег, не говоря ни слова, сел на край шахты, повернулся и начал спускаться, Томас перекрестился, полез следом:

— Храни меня, Пречистая Дева! Хоть приходится тебе смотреть за ребенком, за детьми нужен глаз да глаз, но присматривай и за мной, твоим верным рыцарем! Если уцелею, принесу на твой алтарь золота из той кучи, что оставил наверху.

Он торопливо спускался, цепляясь за выступы, в любой момент готовый сорваться и рухнуть в бездонный колодец. Пальцы немели под тяжестью железных доспехов, пот заливал глаза. Казалось, что уже сорвался бы, если бы не страх сбить карабкающегося чуть ниже калику. По сторонам шуршали когтистые лапы, муравьи мелькали как массивные наковальни, снабженные железными прутьями вместо лап, пропадали в угольно-черной тени, что наискось пересекала колодец. Томас боялся тряхнуть головой, сбросить едкие капли пота. Мимо пролетела глыба, едва не сшибив Томаса, невольно прислушался, но валун скрылся в тени без звука. Снизу — ни стука, ни плеска, ни писка.

Калика уже исчез в черноте, Томасу стало страшно, заторопился. К счастью, муравьи не выравнивали стены колодца, для рук и ног остались выступы и вмятины. Когда сам окунулся в тень, увидел в стене колодца раздваивающийся ход. Калика конечно же, выбрал худший.

Опускался он еще долго, может быть, полз бы до самого дна, а там вылез черепахе на спину — некоторые уверяют, что земля стоит на трех китах, а то и слонах, — но муравьям наверняка самим надоело рыть по прямой, или же ошиблись, черное дурачье, но вскоре Томас заскользил по крутой горке, изредка цепляясь за торчащие из косогора камни — вклеено намертво, не оторвешь! Если бы строители башни Давида уговорили муравьев помочь, крестоносцам не разрушить бы кладку. Томас признавал честно, надо быть объективным даже к противнику. Конечно, после победы.

Длинный туннель постепенно выравнивался. Все еще опускались, но Томас уже оторвал руки от стены. Металлическая перчатка скользила как по зеркалу! Слюна скрепила стенки словно крепчайшим клеем, камни торчат, высовываются, но не выломать, разве что отколоть половинку, да и то, если не покрыт слюной весь — Томас попробовал на ходу ковырнуть кончиком меча, на гладкой поверхности не осталось даже царапины.