Кровь и Железо - Джо Аберкромби

«Но никто не может быть настолько хорош!»

Нахмурив брови, инквизитор глядел, как двое финалистов занимают свои места после второго перерыва.

— Начинайте!

Луфар преобразился. Он изводил Горста яростными выпадами, быстрыми как молния, не давая ему развернуться. Теперь Горст казался доведенным до предела: он защищался и уворачивался, пытался остаться вне пределов досягаемости. Казалось, во время перерыва прежнего Луфара куда-то дели, заменив его совершенно другим человеком — более сильным, более стремительным, более уверенным в себе двойником.

Толпа, столь долго лишенная возможности повеселиться, теперь гикала и вопила вовсю, не щадя глоток. Однако Глокта не разделял энтузиазма зрителей.

«Здесь что-то не так. Здесь что-то не так».

Он взглянул на лица людей рядом с собой. Нет, никто не насторожился и не почувствовал подвоха. Они видели лишь то, что хотели увидеть: как Луфар задает мерзкой скотине зрелищную и вполне заслуженную порку. Глокта скользнул взглядом по скамьям, сам не зная, чего ищет.

«Байяз… Так называемый Байяз!»

Он сидел впереди, возле самой арены, наклонившись вперед и глядя на бойцов с предельным вниманием. Его «ученик» и покрытый шрамами северянин расположились рядом. Никто ничего не замечал, все были слишком поглощены схваткой, но Глокта увидел. Он потер глаза и посмотрел еще раз.

«Здесь что-то не так».

— Если хочешь рассказать про первого из магов, расскажи, что он чертов мошенник! — прорычал Логен.

Байяз слегка улыбнулся уголком рта, утирая пот со лба.

— А разве кто-нибудь когда-нибудь с этим спорил? — отозвался он.

Луфар снова попал в трудное положение. Очень трудное. Каждый раз, когда он отражал мощный рубящий удар Горста, его клинки относило все дальше назад, и ему было все сложнее удержать их в руках. Он уворачивался и оказывался все ближе к краю желтого круга.

Затем, когда конец уже казался неизбежным, Логен краем глаза заметил, что воздух вокруг плеч Байяза задрожал. Так было на дороге, когда загорелся лес; Логен ощутил то же странное тянущее чувство у себя в животе.

А Луфар вдруг собрался с силами и поймал новый мощный удар на эфес своей короткой шпаги. Минутой раньше такой удар с легкостью выбил бы клинок у него из рук. Но теперь он на мгновение удержал выпад противника, а затем с криком выбросил руку вперед, выбил Горста из равновесия и неожиданно перешел в атаку.

— Если бы тебя поймали на таком мошенничестве у нас на Севере, — проворчал Логен, качая головой, — тебе бы вырезали кровавый крест на брюхе и вытащили бы кишки наружу.

— К счастью, — пробормотал Байяз сквозь стиснутые зубы, не отводя глаз от сражающихся, — мы не на Севере.

Бисеринки пота опять проступали на его лысом черепе и потекли по лицу крупными каплями. Кулаки мага были крепко сжаты и дрожали от усилия.

Луфар яростно колол, делал выпад за выпадом, его шпаги слились в одно сверкающее размытое пятно. Горст ворчал и рычал, отражая удары, но капитан теперь стал для него слишком быстрым и слишком сильным. Он безжалостно гонял тяжеловеса по кругу, как бешеный пес мог бы гонять корову.

— Проклятое жульничество! — снова проворчал Логен, когда клинок Луфара блеснул в воздухе и оставил на скуле Горста ярко-красную черту.

Несколько капель крови брызнули в толпу слева от Логена, и та взорвалась буйными выкриками. Северянин на миг увидел тень собственных поединков. Крик арбитра, объявлявшего три касания подряд, почти заглушило ликование толпы. Слегка помрачневший Горст трогал рукой лицо.

За этим шумом Логен едва расслышал шепот Малахуса:

— Никогда не ставь против мага…

Джезаль знал, что он хороший фехтовальщик, но ему даже во сне не снилось, что он может быть настолько хорош. Он был гибким, как кошка, легким, как муха, сильным, как медведь. Его ребра и запястья больше не болели, усталость исчезла, а с нею и все следы сомнений. Он был бесстрашным, несравненным, непреодолимым. Аплодисменты оглушали его, однако он мог слышать каждое слово, произнесенное в толпе, и видеть в деталях каждое лицо. Его сердце вместо крови качало звенящее пламя, его легкие вдыхали целые облака.

Он не присел во время перерыва, настолько велико было его стремление вернуться в круг. Стул казался ему оскорблением. Он не слушал, что говорили Варуз и Вест, — их слова не имели для него никакого значения. Маленькие людишки, где-то далеко внизу. Они смотрели на Джезаля во все глаза: испуганные, пораженные, какими им и следовало быть.

Он — величайший фехтовальщик всех времен.

Этот мерзкий калека Глокта даже не знал, насколько он прав: Джезалю надо лишь постараться, и он получит все, чего бы ни захотел. Он радостно хохотнул, танцующим шагом направляясь к своей отметке. Он смеялся под восторженные крики толпы. Он улыбался Горсту. Все в точности так, как должно быть. Глаза Горста над маленьким красным рубцом, которым наградил его Джезаль, по-прежнему оставались полузакрытыми и сонными, но теперь в них появилось кое-что еще: следы потрясения, тень настороженности, толика уважения. Как и должно быть.

Нет ничего такого, что не по плечу Джезалю. Он непобедим. Он неодолим. Он…

— Начинайте!

…в полном дерьме. Боль копьем пронзила его бок и заставила охнуть. Внезапно он снова стал испуганным, усталым и слабым. Горст зарычал и принялся наносить яростные удары. Он выбивал оружие из рук Джезаля и заставлял противника метаться, как испуганный заяц. Все искусство капитана Луфара вмиг испарилось, а вместе с ним исчезли интуиция и уверенность. Горст атаковал еще свирепее, чем прежде. Джезаль почувствовал ужасающий прилив отчаяния, когда длинный клинок, вырванный из его гудящих пальцев, пролетел по воздуху и с лязгом ударился о барьер. Под градом жестоких ударов Джезаль упал на колени. Толпа ахнула. Все кончено…

Ничего не кончено. Рапира приближалась к нему по дуге. Окончательный удар. Казалось, лезвие зависло в воздухе. Медленно-медленно опускался клинок, словно сквозь толщу меда. Джезаль улыбнулся. Для него было проще простого отразить выпад короткой шпагой. Сила вновь потекла в него. Он вскочил на ноги, отпихнул Горста свободной рукой, парировал следующий удар и еще один. Единственный клинок успевал работать за двоих, и еще оставалось лишнее время. Публика притихла, затаила дыхание, в тишине раздавался только частый стук клинков. Вправо и влево, вправо и влево двигалась короткая шпага; она мелькала быстрее, чем мог уследить глаз, быстрее, чем мог помыслить мозг. Казалось, она сама тащила бойца за собой.