Солдат трех армий - Бруно Винцер

В клубе, где «обмывалась» новая эскадра, сидел между генералами Каммхубером и Гутом бледный как мел ее новоиспеченный командир. Всякий другой на его месте разрумянился бы от гордости и удовольствия.

Я спросил сидевшего за моим столом офицера эскадрильи:

— У вашего командира измученный вид. Вы что, уже вчера кутили?

— Да нет! Только никому ни слова! Эскадра, которую сегодня освящали, лишь краска.

— То есть как?

— Все эти машины принадлежат эскадре 51. Мы на них за два дня нарисовали новые знаки и гербы, чтобы на фото в газетах ничего не было заметно. Солдат и летчиков, которых вы здесь видели, мы тоже взяли напрокат в эскадре 51.

Меня разбирал смех. Однако, сохраняя серьезное и прочувствованное выражение лица, я продолжал:

— Что за бред! Как долго может продолжаться такое очковтирательство? В конце концов это же раскроется!

— Это будет продолжаться до тех пор, пока мы не обучим нужное число летчиков. А вы, как офицер по связи с прессой, постарайтесь завербовать для нас побольше добровольцев, тогда мы ликвидируем отставание. Что же нам делать, ведь мы должны соблюдать сроки, установленные НАТО.

Жульнический трюк, который применили потому, что гоноши, оканчивающие школу, не хотели водить самолеты бундесвера, имел еще одно незначительное, но прискорбное последствие, тоже не получившее широкой огласки. Недели через две командир эскадры поехал на своей машине домой, чтобы провести с семьей рождественский отпуск. Видимо, он был настолько сильно угнетен жульничеством, совершенным с подчиненной ему 52-й эскадрой, что потерял контроль над собой; по дороге он налетел на дерево и разбился.

За время, прошедшее от совещания редакторов в Мюнхене до комедии в Эрдинге, мне довелось стать свидетелем еще одного поучительного эпизода. Командующий 4-м объединенным соединением американский генерал Фредерик Смит пригласил видных журналистов принять участие в полете для получения информации и посетить авиационные базы в Рамштейне, Ларе, Баден-Золингене и Бюхеле. Для разработки программы этой поездки офицеры по связи с прессой четырех участвующих стран встретились в Рамштейне. Канадцы, французы и американцы имели возможность сообщить, что их генералы согласны не только показать журналистам все сооружения и самолеты, но и сделать журналистам доклад. Только я один был вынужден отделываться вежливыми отговорками.

Дело в том, что генерал Гут, получив весьма дружелюбное приглашение командующего, опять вошел в раж:

— Американец вообще не вправе мне приказывать!

Когда я заметил, что Смит не приказывал, а просил и, кроме того, он возглавляет командование НАТО, которому мы подчинены, он закричал еще громче:

— Не желаю принимать участие! Я и не подумаю делать доклад перед этим журналистским сбродом! А вы еще хотите получить транспортные самолеты, чтобы эти подонки летели из Лара в Бюхель? Не может быть и речи. Добывайте автобус!

Было бессмысленно разговаривать с этим воинственным германцем. К тому же я хорошо понимал, что он боится делать доклад.

Вот я и явился с пустыми руками в Рамштейн, не имея возможности обещать ни что генерал приедет, ни что нам дадут транспортные машины. Оказавшись в затруднительном положении, я позвонил в Бонн полковнику Шмюкле. Тот сразу разобрался в ситуации: он хорошо знал нрав генерала Гута. Я получил транспортные машины из министерской эскадрильи в Кёльне-Зелингене, и сверх того мне обещали, что генерал Штейнгоф заменит Гута, тем более что американцы охотно, предоставят немецкому генералу возможность высказать журналистам свое мнение относительно программы «Старфайтер».

Таким образом удалось предотвратить скандал, и все прошло в соответствии с программой. Я отнесся бы с полным безразличием к провалу этого предприятия, но в связи с моими планами я счел неразумным навлекать на себя новые, к тому же справедливые нарекания. Поэтому я «пробил дорогу», как и полагается офицеру по связи с прессой. В Рамштейне мы осмотрели образец «старфайтера», в Баден-Зелингене канадцы показали нам взлет по тревоге, а в Ларе французы с корректной сдержанностью, но и с нескрываемой гордостью щегольнули своими «миражами», которые Штраус не пожелал приобрести. На четвертый день мы полетели в Бюхель, где размещалась 33-я истребительно-бомбардировочная эскадра, которую возглавлял подполковник Крупински.

Там я, к своему удивлению, увидел, что рядом с генералом Штейнгофом, прибывшим из Бонна, чтобы сделать «доклад, расхаживает генерал Гут. По-видимому, ему стало неловко, когда он ознакомился с ежедневными донесениями об этой организованной с большим размахом информационной поездке известных журналистов из различных стран. К тому же Бюхель как-никак находился в районе, подчиненном его командованию, и, очевидно, генерал смекнул, что ему нельзя отсутствовать. Он явился, но через капитана Кезера широко всех оповестил, что, к сожалению, простужен. А в доказательство генерал иногда покашливал. Он все время старался отвертеться от выступления. Однако за обедом, за стаканом вина, он уже никого не удручал своей «болезнью».

Итак, вместо него обещанный доклад сделал генерал Штейнгоф, который рассказал о своей поездке в США, для закупки оружия и о программе вооружения бундесвера «старфайтерами». Мы узнали, что военно-воздушные силы должны получить около тысячи самолетов этого типа (позднее их оказалось семьсот), узнали, что «старфайтеры» могут быть использованы не только как истребители-перехватчики, но и как всепогодные истребители, разведчики и истребители-бомбардировщики — после соответствующего переоборудования и монтажа; мы узнали, что каждый такой самолет стоит семь миллионов марок, а на обучение одного пилота требуется свыше пятисот тысяч марок. В заключение Штейнгоф подчеркнул, что покупка именно этой машины необходима по политическим соображениям.

Сначала я предполагал, что он намекает на нашу зависимость от Америки, из-за чего мы были вынуждены отказаться от «миражей», предложенных нам французами. Но из того, что он говорил потом, я уловил, в чем фактически заключается дело. Эти американские машины оборудованы для атомной войны. Если США дают нам самолеты — носители ядерного оружия, то им придется дать нам для них бомбы. В этом заключался расчет Франца Йозефа Штрауса, и его теперь поддержал генерал Штейнгоф.

Знаток дела, Штейнгоф с искренним восторгом отзывался о боевых качествах «старфайтеров». Фриц Книппенберг, сотрудник «Зюддойче рундфуик», толкнув меня в бок, шепнул:

— Вот с ним-то вы и должны мне устроить интервью. Моя аппаратура наготове!