Эпоха викингов в Северной Европе и на Руси - Глеб Лебедев

Торжество государств

Важным внутренним хронологическим рубежом ранней истории Скандинавии является начало 890-х гг., разграничивающее «раннюю» и «среднюю» эпоху викингов. В 890 и 891 гг. норманны потерпели два крупных военных поражения во Франции и Германии. Экспансия викингов заметно пошла на убыль: лишь упорные локальные войны позволили дружинам Хрольва Пешехода, Роллона, закрепиться в Нормандии. Формально признав вассальную зависимость от французского короля Карла Простого, в Англии Альфред Великий стабилизировал отношения с датчанами, подчинившими северную часть страны; Германия, где складывалась Оттоновская империя, выдвигалась в качестве наиболее серьезного и деятельного противника, успешно противоборствующего с норманнами и стремящегося подчинить своему политическому влиянию, по крайней мере, датских конунгов.

Ограничению внешней экспансии норманнов способствовало не только сопротивление, которое смогли в конечном счете организовать феодальные державы Запада. Более важное значение, видимо, имели процессы, развернувшиеся внутри скандинавских стран. Экономический, социальный, военно-политический потенциал, созданный в течение ранней эпохи викингов (790-890), стал основой активной политики конунгов наиболее развитых областей — именно тех, где находились крупнейшие вики, авторитетные древние святилища, сложилась эффективная военно-территориальная организация, — в течение нескольких десятилетий решивших весьма важную задачу государственного строительства: объединение племенных территорий. В Дании, как уже отмечено, эта задача была решена в правление конунга Горма Старого (ум. ок. 940); в Норвегии с 890-х гг. (битва при Хаврсфьорде) методично подчиняет себе конунгов мелких «фюльков» Харальд Косматый (после объединения страны, по преданию, впервые остригшийся и именуемый с тех пор Харальдом Прекрасноволосым); в Швеции успехов по объединению страны добивается конунг Эйрик Энундсон (ум. ок. 882).

Эти короли, впервые возглавившие объединенные государства в конце IX — начале Xвв., воплощали определенный социальный тип «конунга-реформатора». Действуя последовательно и целенаправленно, они создавали основу новой структуры управления, построенной как вассальная иерархия: конунг-ярлы-херсиры (позднее — лендрманы, «ленники»); они располагали квалифицированной военной силой (постоянных дружин, вобравших лучшие кадры викингов) и контролировали военное ополчение бондов, сбор с них податей и даней — опираясь при этом на существующую уже административно-территориальную сеть, а следовательно, и на систему культовых центров (поэтому все эти конунги остаются язычниками и верховными языческими жрецами). Им приходилось противоборствовать и взаимодействовать с различными социальными силами: родовитой племенной знатью, общинным самоуправлением бондов, дружинами викингов; действуя то силой, то компромиссами, но неизменно последовательно, методично, конунги-реформаторы добились главного: интеграции племенных областей. Создание «государственных территорий» Дании, Норвегии, Швеции стало своего рода реализацией результатов внешней экспансии и стимулированного ею внутреннего социально-экономического развития. К 940 г. процесс образования северных государств далеко еще не завершился, но уже прошел свою начальную стадию.

Специфика этого процесса в Скандинавии заключалась, по наблюдению Ф. Энгельса, в том, что без резкой ломки здесь традиционная «родовая организация переходила в территориальную и оказалась поэтому в состоянии приспособиться к государству» (Эн¬гельс, 21:150). Племенной управленческий аппарат, к которому генетически принадлежали конунги-реформаторы, их методичными усилиями преобразовывался в раннегосударственный. Управленческие, военные, сакральные функции конунгов, закрепленные за ними в «варварском» обществе, позволяли им с наибольшим успехом реализовать раскрывающиеся в эпоху викингов новые социально-экономические возможности. Традиционные поступления в пользу конунга-вождя, дары, ритуальные пиршества-кормления (вейцла), судебные штрафы составляли изначальную прерогативу родовой знати, возглавлявшей племенные «фюльки». Но с подчинением в конце IX — начале X вв. конунгам наиболее развитых из этих «фюльков» племенной знати других областей происходит некоторое перераспределение, и начинается концентрация этих поступлений в распоряжении формирующейся центральной, королевской власти. Одновременно прослеживается рост и столь же традиционных, земельных владений конунгов («Уппсальский удел» и т. п.), проявившийся в распространении по различным областям каждой из скандинавских стран сети королевских усадеб, «хусабю», становившихся новыми административными, фискальными и экономическими центрами, исключенными из племенной юрисдикции и непосредственно подчиненными центральной власти. Образуется своего рода «домениальный фонд» королевских земель. Опираясь на этот фонд, конунги начинают распоряжаться все более уверенно и племенными землями, контроль над которыми осуществлялся в виде вейцл и даней.

Концентрируя отторгнутые (хотя бы частично) у старой знати права на племенные поступления, конунги создавали качественно новый, единый государственный фонд средств, обеспечивавший существование и деятельность «протофеодальной» военной касты, королевской дружины. Опираясь на обеспеченную таким образом постоянную военную силу, конунги постепенно повышали «интенсивность эксплуатации», изымая понемногу, но неизменно возраставшую часть экономического потенциала бондов, остававшуюся ранее в их распоряжении: это медленное расширение королевских прав на «дани-подати» субъективно воспринималось общественным сознанием именно как ущемление традиционных прав бондов, «отнятие одаля». Изъятием части средств королевская власть существенно сужала возможности самодеятельности бондов (и прежде всего — дружин викингов, опиравшихся, в конечном счете, на ресурсы бондов, и отчасти — родовой знати). Ограничивалась на протяжении X века и деятельность поставленного под государственный контроль, возглавленного представителями королевской администрации (лендрманами и ярлами) и превращавшегося в воинскую повинность народного ополчения-ледунга.

Наряду с обеспечением королевской дружины, составившей ядро формирующегося господствующего класса, конунги получают возможность и для других видов государственного строительства: сооружения монументальной фортификации вроде «Датского вала», воздвижения крепостей, прокладки и обеспечения новых коммуникаций (дорог, мостов, каналов на волоках и пр.), основания новых, находящихся под преимущественным королевским контролем городов.

Складывающаяся система характеризовалась в первые десятилетия известным «равновесием сил»: подавив и подчинив старую племенную знать, конунги не просто заместили в каждой из локальных областей ее позиции своими «мужами», но нередко — оставили в качестве ленников представителей старой местной аристократии:

«Хроллауг конунг взошел на курган, на котором конунги обычно сидели. Он велел поставить на нем престол конунга и сел на этот престол. Затем он велел положить подушку на скамейку, на которой обычно сидели ярлы, скатился с сиденья конунга на сиденье ярла и назвался ярлом. После этого он отправился навстречу Харальду конунгу и передал ему все свои владения. Он вызвался стать его человеком и рассказал ему о том, что только что сделал. Харальд конунг взял меч и привесил ему на пояс. Затем он привесил щит ему на шею. Он сделал его своим ярлом и возвел на престол. Он сделал его ярлом фюлька Наумудаль» (Сага о Харальде Прекрасноволосом, 8) (Снорри Стурлусон 1995: 45).

Знатные семьи, не желая подчиниться королевской власти, покидали страну: одновременно со становлением государственности в Норвегии и других скандинавских странах происходило заселение Исландии (в основном с 890 по 930 г.). Хавдинги и бонды, поселившиеся здесь, сохранили догосударственное «тьоудвельди», народовластие, и сформировавшаяся административно-территориальная система была тесно связана с языческими культами и верованиями; эта «консервация» догосударственного уклада определила уникальный расцвет древнесеверной культуры исландского «века саг» и последующих столетий, вплоть до XIII в. (Стеблин-Каменский 1967: 16 -33). Но подобные «очаги» догосударственных порядков тлели, по существу, и в каждом из «фюльков», согласившихся подчиниться конунгам. Племенная знать, хавдинги при случае могли объединиться против притязаний королевской власти, если они казались чрезмерными, с «могучими бондами», а если нужно — и с дружинами викингов, во множестве базировавшихся на островах атлантического побережья Скандинавии.

Первые государственные образования, охватившие территорию каждой из скандинавских стран, оставались внутренне нестабильными. Длительные войны со своими родовитыми противниками вынужден был вести во второй половине X в. шведский уппсальский конунг Эйрик Бьёрнсон, прозванный Победоносным. В Норвегии после смерти Харальда Прекрасноволосого в течение многих десятилетий шли междоусобицы его потомков и наследников. Показательно при этом, что претенденты на престол порою достаточно отчетливо осознавали опасность, в качестве возможных источников сопротивления и опоры племенного сепаратизма, языческих святилищ и культов. Если конунг Хакон Добрый до конца своего правления ограничивался осторожными, робким и и безуспешными попытками ввести христианство в Норвегии, то сменившие его у власти племянники, сыновья Эйрика Кровавая Секира (как и Хакон в молодости, в свое время изгнанного из страны), «приняли христианство Англии. Когда они, однако, пришли к власти в Норвегии, им не представлялось возможности крестить людей в стране. Но они всюду, где только могли, разрушали капища и мешали жертвоприношениям, чем вызвали ненависть к себе» (Сага о Харальде Серая Шкура, 2) (Снорри Стурлусон 1995:89). Распри эти закончились тем, что один из знатных противников королевской династии, трандхеймский ярл Хакон воспользовался военной поддержкой датчан и стал править страной от имени датского конунга.