Ельцин. Кремль. История болезни - Александр Хинштейн

Чудо – то, что Ельцин выжил в те дни, чудо – по-другому и не скажешь. Его изношенное сердце вполне могло не выдержать операции, тем более что готовился он к ней весьма своеобразно. (Врачи уже тогда публично сетовали, что во время подготовки занимался он охотой и рыбалкой, что является «не очень желательной нагрузкой для больного».)

Впрочем, у этого чуда имелась фамилия, имя и даже отчество: Ренат Сулейманович Акчурин, зав. отделением сердечно-сосудистой хирургии кардиоцентра.

Именно золотым рукам Акчурина президент обязан был своим волшебным исцелением.

5 ноября Ельцину была сделана операция. Длилась она шесть часов. А первое, с чего начал пациент , едва придя в сознание, рано утром другого дня (в 6 часов), – подмахнул дрожащей рукой указ о возвращении себе президентских полномочий (на время анабиоза они были возложены на премьера Черномырдина).

История болезни так ничему и не научила его. Уже 8 ноября, несмотря на протесты врачей, Ельцин добился перевода в ЦКБ. А параллельно медики застукали Наину Иосифовну, когда пыталась она пронести под халатом мерзавчик коньяка. «Борис Николаевич очень просил», – смущенно объясняла первая леди, тиская ридикюль…

На седьмой день после операции Ельцин работал уже с документами и принимал посетителей .

На семнадцатый – из ЦКБ переехал в санаторий.

Через месяц – вернулся на дачу.

Титанические усилия хирургов разбивались о стену ельцинской самонадеянности. И пяти недель не прошло, как поставили ему шунты, а президент уже охотился в Завидово.

Он постепенно возвращался опять к прежнему своему образу жизни: принимая сначала по 100 граммов, потом – по 200. И итог не замедлил себя ждать.

7 января с диагнозом «пневмония» Ельцин вновь попал в ЦКБ. Это произошло после того, как сходил он на радостях в баню, а потом прыгнул в холодный бассейн; ослабленный иммунитет не поспевал за его прихотями.

Впрочем, пневмонии никакой и не было, – это была лишь очередная отговорка кремлевской пресс-службы. В действительности у президента произошел ранний кардиосрыв в виде прогрессирования явлений сердечно-легочной недостаточности…

Его тогдашний помощник Георгий Сатаров говорил потом, что именно эта лжепневмония окончательно его и добила – Ельцин стал дряхлеть буквально на глазах…

МЕДИЦИНСКИЙ ДИАГНОЗ

Пневмония (воспаление легких) – заболевание, характеризующееся воспалительным процессом в альвеолах, межуточной ткани лёгкого. Воспаление захватывает долю легкого (крупозная пневмония) или отдельные его участки (бронхопневмония), нередко с поражением стенки бронхов и париетальной плевры, с острым или хроническим течением.

Сердечная недостаточность – комплекс расстройств, обусловленных главным образом понижением сократительной способ-ности сердечной мышцы. Возникает при перегрузке и переутомлении сердца или при нарушении его кровоснабжения. Как следствие – застой крови. Сердечно-лёгочная недостаточность – клинический синдром, характеризующийся сочетанием сердечной недостаточности и присоединившейся к ней лёгочной недостаточности.

История повторялась. И непомерные нагрузки, и неумеренность в питье, и недолеченные инфаркты – он ни разу не отлежал до конца послереабилитиационный период – все это никуда не исчезло, не растворилось в безвоздушном пространстве.

Врачей, как известно, президент никогда не слушал, а заботливые родные не решались лишать его маленьких радостей.

«У Татьяны ведь день рождения», – говорили они и наливали главе семейства праздничный бокал. А утром осматривавшие его доктора фиксировали признаки недостаточности в работе сердца.

Уже в 1997 году Ельцина вновь начали мучить головные и сердечные боли.

Семья взбеленилась.

«Для чего ж мы тогда делали операцию?» – возмущенно отчитывали они придворных медиков и, слыша в ответ, что больной переживает постоперационный (он же посторокатомический) синдром, только раздражались еще сильнее.

«Вы специально даете ему такие препараты, чтоб на людях он выглядел дураком, – заявляли президентские дочь и супруга. – Лечите, лечите, а ему все хуже и хуже».

(Цитирую практически дословно.)

Был в античной истории такой царь: Эгей. Так вот, когда флотилию эгейских кораблей поглотило однажды море (тоже, впрочем, Эгейское), царь разозлился настолько, что приказал высечь непокорную стихию цепями, чтоб неповадно было.

Эгей в своих бедах винил море. Кремлевская семья – врачей.

Любви промеж ними не было никогда; да ладно – любви; даже элементарной человеческой благодарности царственная династия не выказывала этим людям, столько раз спасавшим президента от неминуемой гибели.

Но в понимании семьи медики были исключительно челядью ; бессловесной обслугой, не имеющей права указывать им, господам, как вести себя, и уж тем более докучать назойливыми рекомендациями и запретами.

Их мнением пренебрегали, их советы не ставили и в грош. Татьяна Борисовна, не стесняясь, консультировалась где-то на стороне, прямо по телефону, а потом безапелляционно указывала, как следует лечить папу.

Большинство лечащих врачей были людьми высокопрофессиональными, а потому откровенно жесткими. Их упрямство давно уже выводило семью из себя, но до тех пор, пока Ельцин держал вожжи в своих руках, медики продолжали работать. С воцарением семьи участь этих людей была окончательно решена: стараниями Наины Иосифовны и Татьяны Борисовны в Кремле занялось новое дело врачей .

В 1997 году из состава медицинского консилиума были исключены его научный руководитель академик Воробьев – светило мирового масштаба, профессора Мартынов и Гогин. Причина одна: они-де старые, замшелые, а больному все хуже…

Весной того же года был уволен Александр Антропов, бывший врач первого секретаря МГК Зайкова, пришедший к Ельцину в 1992 году. Он провинился в том, что вместе с другими «изменниками» отмечал победу Коржакова на выборах в Думу.

В декабре настал черед лечащего врача Владлена Вторушина, в прошлом любимого доктора Ельцина; в период операции Вторушин три месяца неотступно просидел у постели больного, заезжая домой только переодеться. Этот вызывал у семьи раздражение своей независимостью.

Весной 1998 года от двора отказали члену консилиума Ренату Акчурину – тому самому Акчурину, вытащившему президента из могилы: он тоже не угодил Дьяченко.

Семья не пожалела даже старейшего ельцинского доктора Анатолия Григорьева, который работал с Первым пациентом аж с 1981 года, с момента избрания его в ЦК (по существовавшему тогда правилу, провинциальных членов ЦК прикрепляли к Четвертому управлению Минздрава).