Постумия - Инна Тронина

– Вон они, – указала медсестра. – Как раз подсесть можно. Бегите скорей, а то другие место займут…

– Да, иду! Спасибо, что проводили.

Медсестра ушла, но я сразу не бросилась к Ирине. Сначала изучила её издали. Это была хорошего сложения особа, к тому же очень обаятельная. На вид лет тридцати. Черты её лица, далеко не правильные, говорили о лёгком, несколько сентиментальном характере. Ирина Рындя постоянно морщилась, словно намереваясь вот-вот заплакать.

Волосы её, густые и блестящие, цвета тёмного каштана, чубом поднимались над чистым лбом. Сзади, ниже лопаток, свисал «конский хвост», схваченный бархатно-бисерной заколкой. Небольшие золотисто-карие глаза светились нежностью и жалостью к этому несчастному ребёнку. Сиреневая помада на губах довершала весь этот привлекательный образ. И если раньше у меня были какие-то сомнения, то теперь я точно не могла представить Ирину участницей убийства Великойских.

Мне нравилось в этой женщине всё – ожерелье из ракушек, жемчужные серьги-капельки на мочках ушей. И вся она была лёгкая, воздушная, как куколка-фея. Полина с любовью обнимала её за шею. Сегодня девочку нарядили в розовый костюмчик с Чебурашкой на груди и в крошечные фиолетовые туфельки «Котофей» на широкой липучке. В детских магазинах я такие видела.

Сейчас Полинка вела себя очень активно и пыталась ножками достать до земли. Но Ирина, играя с ней, постоянно подставляла под туфельки Полины свои ноги в изящных белых босоножках на небольшом каблучке, с острым закрытым мысом. На Ирине был голубой сарафан в крупный белый горошек, с сильно открытой спиной. Соломенная шляпа с букетиком незабудок лежала рядом.

Оценив обстановку, я подошла поближе. Нужно было понравиться и Ирине, и Полине. Девочка ведь меня не знала. Вспомнив науку Старика и Чарны, я применила весь спецслужбистский арсенал приёмов. Они позволяли вызывать симпатию не только у мужчин, что я и так умела, но и у других категорий населения.

Немного наклонив голову набок, я подала Ирине дружественный сигнал. Ерухимович объяснил, почему люди «ведутся» на этот жест. Наклон головы как бы подставляет под удар одну из сонных артерий. Значит, я не жду от своего собеседника ничего плохого. На подсознательном уровне это воспринимается именно так. В моменты же опасности люди втягивают голову в плечи.

Далее нужно вскинуть брови – но ненадолго. Это знак того, что я рада встрече; по крайней мере, с Полинкой. Тут важно не переборщить. Если задержать брови дольше положенного или задрать их слишком высоко, можно нарваться на негатив. Это называется «дружелюбная игра бровями».

После этого следует короткий зрительный контакт – глаза в глаза. И опять-таки на секунду-две, не больше. В противном случае получается очень фальшиво. Поскольку мы с Ириной ещё не знакомы, я не могу испытывать к ней сильных чувств, предполагающих долгий взор. Это может быть и горячая любовь, и откровенная ненависть.

И, в-третьих, улыбка. Это у меня всегда хорошо получалось – с такими-то зубами! Но ведь есть ещё и глаза, скулы, губы, морщинки вокруг глаз, кончик носа. Старик говаривал: «Лучше пусть вообще не будет улыбки, чем она получится фальшивой». В этом случае скулы почти неподвижны, морщинки не собираются. Короче, это очень заметно, особенно для постороннего человека.

Кроме того, можно контролировать настроение своего визави по положению его ног. Пока Ирина насторожена. Острые концы босоножек смотрят прямо на меня. Она не хочет принимать в их круг кого-то третьего. Видно, и со скамейки всех разогнала. Впрочем, травмированный войной человек не всегда адекватен. Надо быть с ней поласковее.

Руки Ирины не скрещены на груди. Но одна из них наполовину сжата в кулак, другая обнимает Полинку. Ничего, сейчас мы её расслабим. Конечно, Ирина нервничает. Думает, что я буду приставать с пустой болтовнёй или что-то просить.

Но, похоже, что внешне я ей нравлюсь. Ирина не морщит нос, как злая собака. Так что здесь мне светит, если только сама не наделаю глупостей. Надо пока забыть о том, что слышала во дворе на Славянском бульваре. И сведения Дрона тоже пока отодвину в сторону. Я просто шагну к ним и сразу же представлюсь. Рассею сомнения, объясню, кто я. Мол, та самая девушка, которая лично задержала бандита. А пришла исключительно для того, чтобы передать ребёнку игрушку…

Не знаю, сработали мои приемчики, или просто совпали наши биоритмы, но через пятнадцать минут мы болтали, как давние подружки. Особенно мы сблизились, когда отдала Полине куколку-фею.

– Мама плисла! – сразу же выпалила девчонка, прижимая к себе игрушку. При этом она медленно поворачивала головку, отыскивая Еву. Вертеть шеей, как другие дети, Полинка не могла.

– Нет, мама уехала, – быстро ответила Ирина, кусая губы. У меня свело скулы и защипало в носу.

– А папа? – не отставала девочка. В её понимании игрушку могли принести только родители.

– Они вместе уехали, – охрипшим голосом пояснила Ирина. – К бабушке, в Бровары.

– А-а… – Полину, должно быть, такое объяснение устроило. Кукла резво запрыгала в её ручках. – Я домой хочу…

– Скоро заберём тебя домой! – Ирина Рындя метнула на меня быстрый взгляд и сморгнула слёзы с ресниц.

Я вытерла глаза платочком и в упор посмотрела на неё. И тут, одновременно пережив острую душевную боль, мы словно породнились.

– Поживи ещё чуть-чуть здесь, Полиночка. Мы с дядей Арсением приедем на «бибике» за тобой…

Заставляя фею танцевать на радость ребёнку, Ирина косилась на меня и явно хотела что-то спросить. У меня тоже был к ней вопрос. Догадываются ли супруги Рындя, кто убил Великойских?

– Жаль, что я не знаю, чем Полину можно кормить, – посетовала я. – Потому и не собрала передачу. Вы не в курсе, случайно? Мне сейчас сказали, что вы с её родителями семьями дружили…

– Да, действительно, – немного помедлив, подтвердила Ирина. Наверное, решила, что я всё и так знаю. Кроме того, она прямо при мне обещала девочке забрать её из больницы. – Какой кошмар! Я и теперь до конца в это не верю. Всё время кажется, что произошла ошибка. Мы же все с Украины, потому и держались вместе. Правда, Великойские раньше жили в Киеве, а мы – в Луганске. Никаких скандалов из-за этого между нами не было. Ни мы их укропами не называли, ни они нас ватниками. Часто даже подшучивали над этим. Считали, что в Москве жить безопасности. Полина здесь родилась. Они ведь гораздо раньше приехали. Девочка так на Еву похожа! Только овал лица и взгляд, как у Мирона. Великойские и нам помогли устроиться. Без них мы пропали бы. С двумя-то детьми, пяти и трёх лет… Удрали, в чём были, – только ради них. Врачам-то на фронте быть положено, конечно. Арсений рвался там остаться, а я не разрешила, в ноги кинулась. Как бы мы жили здесь без него?..

– Вы сейчас в Москве остановились? – осторожно спросила я. Очень хотелось получить сведения не от Дрона, а от самой Ирины.

– Нет, в Серпухове. Там у нас, при больнице, служебная жилплощадь. И, между прочим, приёмная нашего фонда. Здесь ведь столько людей мыкается, которым не к кому обратиться! Вот мы и принимаем участие. Марианна, я просто потрясена вашим рассказом. Мне и в полиции про это говорили. Даже не представляла, что в Москве такое бывает. Думала, что только на войне… Кому помешали Мирон с Евой? Каким-нибудь нацикам? То, что тут говорят по телевизору, даже нам с мужем кажется чрезмерным. Ведь не нацгвардейцев пойдут убивать местные радикалы, а таких вот мирных людей. Из семян ненависти добро не вырастает. Мы с Арсением изо всех сил старались задавить в себе зверя. И вдруг я слышу, что старушка и девушка бросились на вооружённого бандита, спасли Полиночку, его задержали. Сами угодили под пули. Как чувствует себя эта женщина? Имя у неё сложное. Простите, забыла…

– Чарна Моисеевна, – подсказала я. – Плохо она себя чувствует. Сейчас находится в реанимации. Ранение тяжёлое, хоть и в ногу. До сих пор есть вероятность, что отнять придётся.

– Ой, лишь бы не гангрена! – Лицо Ирины ещё больше сморщилось. – Наверное, жгут долго держали. А ранение в ногу нередко бывает смертельным. Там проходит бедренная артерия. За короткое время можно кровью истечь. Слава Богу, что этого не случилось!

– «Скорая» долго ехала. Ещё ночь была, в пробках не стояли. Но количество машин экстренных служб сократили в процессе оптимизации. Сейчас доктора боятся заражения крови. Жар не спадает. Нам остаётся только молиться. А что ещё?

– Да, вы правы. – Ирина что-то сказала на ушко девочке, подняла с травы куколку. – Вот, смотрю на вас и поражаюсь. Я бы со страху умерла. Ночь, и так жутко. А тут мимо бежит амбал с плачущей девочкой. И вы не бросились в кусты, а вступили в схватку…

– Ну, Чарна Моисеевна в кусты не полезет! Она раньше в органах работала. И меня кое-чему научила. Мы обе сразу поняли, что это не отец девочки. Полина молодец – кричала. Другой ребёнок оцепенел бы от страха. И бандит мог проскользнуть в темноте. Так что благодарить нужно не только нас.