Диво - Павел Загребельный

- Мы бы не хотели ошибаться так, как ваш капитан, - снова не выдержал Отава, возмущаясь молчанием Валерия. Так они просидят целую вечность, и этот тип будет развлекать их своими бессмысленными сказочками.

- Герр секретарь, - вежливый поклон в сторону Валерия, - предупредил меня, что речь идет о деле, связанном с военными возмещениями, - нетва?

Считая, что разговор направлен в главное русло, Борис имел неосторожность коснуться этого проклятого "нетва".

- Вы не ошиблись, герр Вассеркампф, - сказал он. - Хотя относить мою миссию к области чисто военных возмещений, видимо, не следует, ибо это не моя специальность, прошло уже много лет после окончания войны, остались, наверное, лишь те потери, которые уже не возместишь ничем.

- Прекрасно! - воскликнул советник, вскакивая со стула и обмахивая себя полами пиджака. - Герр профессор выразился удивительно точно! Ибо кто же, скажите вы мне, может возместить немецкому народу те семь миллионов и триста семьдесят пять тысяч восемьсот солдат, которые погибли...

Он чуть было не сказал за "фюрера", но вовремя спохватился, чем моментально воспользовался молчавший до сих пор Валерий.

- Думаю, герр советник, - сказал он сдержанно и тихо, - что в наши полномочия не входит обсуждение человеческих потерь в прошлой войне.

- Очевидно, - согласился Вассеркампф, - но я просто...

- Наш гость из Киева, - продолжал далее, не слушая, Валерий, и советнику пришлось сесть на свой стул, застегнуть пиджак, принять вполне официальный вид и утвердительно покачивать головой, хотя, видно, в нем все так и подпрыгивало от избытка слов, которых он не успел обрушить на посетителей. Натренированность в разглагольствованиях у Вассеркампфа была доведена до невероятного совершенства. - Так вот... наш гость из Киева прибыл сюда, чтобы выяснить одно дело, касающееся некоторых исторических реликвий украинского народа...

- Даже не украинского, - добавил Борис, - а всех славянских народов, ибо речь идет о Киевской Руси... Эпоха Ярослава Мудрого...

- Ах, да, - наконец прорвался в разговор Вассеркампф, - герр профессор историк - нетва? Поверьте, я самого высокого мнения об истории. Настало время, когда нужно присваивать историю уже не целому народу, а отдельным людям, индивидуумам, социальным атомам... Наши философы... Хайдеггер, Ясперс... Надеюсь, вы знакомы с их работами...

- Прошу прощения, - вежливо произнес Отава, - но я прибил не для того, чтобы обсуждать проблемы экзистенциализма...

- Нет, нет, - снова вскочил советник, - я только об истории. Представьте себе: мой шеф, министериаль-директор Хазе, не может слышать об истории. "Что? - кричит он. - История? В этой вашей истории есть только хронология и факты существования населении пунктов. Все остальное вранье!" Тогда я говорю ему: "Герр Хазе* не верит в фамилии. И я понимаю министериаль-директора: имея такую фамилию, разве станешь симпатизировать истории?" Но в одном мы с министериаль-директором сходимся: в современной истории уже не может быть открытий. Все открыто, все зарегистрировано.

______________

* Xазе - заяц (нем.).

- К сожалению, в наше время историки часто вынуждены заботиться действительно не о новых открытиях, - снова дал себя поймать на слове Борис, - а отвоевывать старые истины; часто совершенно очевидные...

- Не у меня, надеюсь, отвоевывать? Я - простой чиновник. Моя сфера вполне материальные вещи. Истины - это не по моему отделу. Что же касается вещей... Мы работаем с возможной идеальной пунктуальностью... Я мог бы вам... Но лучше я вам расскажу одну историю - нетва?

Так они вынуждены были в тот день выслушать от Вассеркампфа еще одну историю.

Начинается с войны. Сорок первый год. Шестого апреля немецкие войска переходят границу Югославии, через двенадцать дней юный король Петр поручает генералу Недичу подписать акт капитуляции. Югославия отнюдь не такая страна, чтобы ее можно было покорить за двенадцать дней. За двенадцать дней там даже не облетаешь на самолетах всех гор. В Югославии есть уголки, куда за всю историю не мог проникнуть ни один завоеватель, скажем, в той же Черногории, или, как вслед за итальянцами все называют ее, Монтенегро. Рассказывают, когда сам Наполеон после своих блистательных побед послал к черногорскому владыке требование, чтобы он пришел к нему с поклоном, черногорец ответил, что когда кому нужно, то пускай сам придет в Черногорию - причем не верхом, а пешком, ибо черногорские юноши все равно ссадят нежеланного гостя с коня. Ну так вот. Капитуляция сорок первого года была чисто условной. Бывает, что капитулирует народ, тогда как армия еще борется, а бывает и наоборот. Тут случилось так, что армия капитулировала, а народ продолжал борьбу, и все знают, сколь успешной была эта борьба, немецкому командованию пришлось посылать на Балканы генерала Рендулича, надеясь, что его сербское происхождение поможет им (дело в том, что небольшая часть сербов, какое-то из племен, еще в древние времена поселилась на территории современной Австрии; это было воинственное племя, из него выходили весьма умелые военачальники, эта война знает такие имена, как Браухич и Рендулич, если говорить о наиболее известных; теперь немного смешно вспоминать, что главнокомандующим армиями, которые шли по Европе, насаждая чистоту расы, был выходец из славянского народа Браухич, но тогда было не до смеха). Разумеется, Рендулич, несмотря на свое сербское происхождение, тоже ничего не смог сделать.

Сорок первый год. Королевская югославская армия капитулировала. Множество солдат и офицеров попало в плен. В их числе в плену оказался и молодой блестящий офицер Николич. Он был черногорец, в Черногории у него осталась молодая красивая жена, прекрасная актриса, которую он почти насильно вывез из Белграда, оторвал от театра, от сцены, повез в свои горы, в свою дикость, обещая взамен цивилизации свою страсть и вечную любовь. Но тут запахло войной, кто-то вспомнил, что дед и отец Николича были в свое время офицерами королевской армии, счастливого молодожена призвали в армию, выдали ему офицерский мундир. История, как видим, обыкновенная. В момент разлуки молодая жена надела Николичу на палец золотое кольцо с крупным бриллиантом. Это была фамильная ценность, талисман, который должен был охранять Николича от смерти.

В самом деле, то ли благодаря действию талисмана, то ли такой уж быстрой и некровавой была эта война (никто не успел даже и выстрелить как следует), но Николич не был убит, он попал в плен. Пленных нужно где-то держать. Вот и Николича тоже поместили в один из таких лагерей для офицеров. Вполне гигиеничный лагерь, достаточно сказать, что за всю войну там ни разу не вспыхнула эпидемия. Каждый пленный офицер имел свое отдельное место для спанья, - правда, постели не было, но где же их напасешься для миллионов пленных. В лагерях поддерживалась твердая дисциплина, что для людей военных не могло показаться чем-то необычным. Несколько маловато было продуктов для пленных, но не следует забывать, что весь немецкий народ терпел ограничения. Кроме того, у пленных просто был повышенный аппетит, ибо человеку, который сидит без работы, всегда хочется есть сильнее, чем тому, кто озабочен делом. Впоследствии были попытки обвинить весь немецкий народ за существование концлагерей, но при этом ссылались лишь на несколько концлагерей - Освенцим, Маутхаузен, Бухенвальд, Дахау и тому подобные, за это же отвечали СС и Гиммлер, а нужно точно различать лагеря уничтожения я обыкновенные лагеря, без которых во время войны не обойдешься. Тут Борис не выдержал. Различать? Устанавливать разряды и качества лагерей? А что от этого изменяется? Названий было много и разных: Kriegsgefangenenlager*, Internierungslager**, Durchgangslager, или Dulag***, Arbeitslager****, Firmenlager*****, Konzentrationslager******, Straflager*******, Polizeihaflager********, Judenarbeдtslager*********, Arbeitserzeihunglager***********, Kriegsgefangenenarbeitslager************, - все эти названия не имели существенного значения. Практика была такая, что, независимо от их формального названия, каждый лагерь, хотя и применяя разные методы, существовал лишь для одного: для уничтожения заключенных. Расстреливали, морили голодом, сжигали в крематориях, душили в газокамерах и в душегубках. Девять миллионов человек! Генерал Кейтель заявил: "Человеческая жизнь на восточных пространствах не имеет никакого значения". Геринг в сорок третьем году сказал зятю Муссолини Чиано: "Нет необходимости морочить себе голову по поводу того, что греки голодают. Это несчастье постигнет еще многие народы. В лагерях, где находятся русские, начинаются случаи каннибализма. В России умрет еще в этом году от голодной смерти двадцать - тридцать миллионов людей. Возможно, это и хорошо, если так случится, ибо количество некоторых народов должно быть сокращено".

______________

* Лагерь для военнопленных.

** Лагерь для интернированных.

*** Пересыльный лагерь, из которого пленных направляли в постоянные лагеря - шталаги и офлаги. Советских военнопленных часто уничтожали еще в дулагах.