Свора - Зов крови - Юлия Колесникова

Я смутилась такому странному вопросу, но тут же вспомнила когда видела, уже такое выражение лица у Прата.

— И когда он приезжает? — я тут же посмотрела на него, уперев руки в бока.

— Кто? — лицо Прата наглухо захлопнулось, стоило ему понять, что я действительно понимаю, к чему он клонит. Он резко вернулся в лежачее положение, врезавшись как камень в мои подушки, от чего воздух на миг взметнул его волосы облаком, и накрыл глаза и большую часть лица.

— Ты забыл, с кем разговариваешь, Прат? Я тебя прекрасно знаю, и знаю, когда у тебя появляется такой взгляд и это виноватое выражение лица. Его вызывает только одно — приезд Ричарда. Так, когда он приезжает?! — с расстановкой сказала я.

— На этой неделе, — как ни странно, Прат не стал выкручиваться. Он уже откинул волосы с лица, и его правильные скулы проступали под глазами, но, к сожалению, не могли покраснеть, как у человека.

— С чего вдруг? Я думала, его вызовут только в том случае, если начнутся проблемы, но ведь все спокойно.

— Это мое наказание назначенное Семьей, за то что я был так не осторожен с Евой, от чего мог пострадать Претендент — то есть ты.

— Что?! — я глупо уставилась на Прата и расхохоталась. Интересно только, откуда семья узнала, что Ричард был единственным в мире существом, который действительно мог контролировать Прата.

— Неужели в доме, наконец-то, будет покой!?

Прат скривил свое красивое точеное лицо в легкой ухмылке, от чего я поняла, что ему не так смешно, как мне. Он угрожающе помахал мне подушкой, но я лишь схватила рюкзак и выскользнула из комнаты. Приезд Ричарда, был поистине одной из самых лучших новостей за долгое время. Теперь, когда он будет здесь, Прат уже не сможет вести себя гадко. Но вряд ли это принесет удовольствие Ричарду.

Улица безмолвствовала, где-то в городе было слышно, как шумят машины, а в доме напротив, у сестер Стоутон, горел свет. Но когда я остановилась у въезда в наш двор, то оказалось в неосвещенной части. Постояв так, я начала различать много второстепенных звуков, которых раньше не слышала, и от этого зябко ежилась. Проверив, нет ли рядом чужих сознаний, мне удалось немного успокоиться.

Вскоре я начала замерзать от отсутствия движения, пребывая на одном месте. Но вот где-то далеко заурчал звук машины, не просто машины, а джипа, джипа Калеба. Я даже запрыгала на месте от радости.

Калеб остановился около меня, и, заскочив в машину, я радостно встретила не только Калеба, но и тепло салона.

— У тебя совсем холодный нос, — притянув меня в страстном поцелуе, от чего мои замерзшие губы едва не растрескались, пожаловался Калеб.

— А кто виноват? — возмутилась я, отогревая руки около печки, — я уже здесь минут 10!

— Прости, кое-что нужно было сделать.

— Что?

Лицо Калеба приобрело загадочное и даже несколько хитрое выражение. Он протянул руку назад, неотрывно глядя на меня, и вытащил оттуда небольшую картину, еще сырую и не обрамленную, и когда он ее держал, то запачкал руку.

— Я тебе ее пока что не отдам, но это мой подарок на нашу годовщину.

Калеб включил свет, и перед моими глазами появилась картина того, как я лежу на кровати, а рядом со мной Соня и Рики, но они не спят. Их синие глаза открыты и смотрят на кого-то в дверях, так же как и я. И этого кого-то видна одна рука, со знакомыми мне длинными пальцами.

Я совсем не хотела плакать, но слезы невольно выступили на щеках. Я напрочь забыла о нашей годовщине за всем происходящим, но Калеб помнил.

— Я люблю тебя, — прошептал мне Калеб.

— А как же Единение? — улыбнулась я сквозь слезы. Я знала, что слово любовь звучит для Калеба банально.

Калеб отложил картину и обнял меня чистой рукой.

— Оно всегда между нами.

Я достала из кармана влажные салфетки и смущенная его близостью вытерла пальцы Калеба от краски. Но запах растворителя смешанный с масляными красками продолжал витать в воздухе, немного разбавленный спиртовым запахом салфеток. Отложив салфетку, я откинула его на спинку кресла, и сама перелезла на его колени верхом.

Калеб тут же тяжело задышал.

— Нам нужно ехать, — осипшим голосом скал он, но его глаза следили за мной с повышенной нервозностью. Он ожидал, что я буду делать.

— Три минуты ничего не изменят, а я тоже хочу тебя поздравить.

Теперь мне было все равно, как я выгляжу с глупым белым пластырем на щеке. Смешная ли, маленькая, красивая или нет, но я действительно любила его, а он меня, вот что было по-настоящему важным для нас.

Я сама взяла руку Калеба и поставила ее на свою грудь в ворот расстегнутой кофты. Даже сквозь ткань майки и рубашки можно было ощутить его прохладу, но я ничего не могла с собой поделать — это было именно то, чего я хотела в данный момент. Возможно, сейчас я играла роль роковой женщины, но то, что я чувствовала возле Калеба, было реальным.

Губы Калеба прикоснулись к моим осторожно и вовсе не страстно, а так, словно он впервые целует меня. Я вспомнила наш первый поцелуй в лесу, и как заплакала, не веря, что нужна ему, как вырывалась, а Калеб не хотел меня отпускать. С того времени прошел год. Неужели прошел всего год? А я все еще не могу до конца насытиться его присутствием и поверить что мы действительно вместе. Когда этот сон закончиться? — спрашиваю себя я, каждый раз, когда он прикасается ко мне.

Поцелуй заставлял дрожать, но рука Калеба так и не двигалась, от чего мне становилось немного грустно.

Мягко отстранившись от меня, Калеб сплел свои пальцы с моими, и закинул их себе за голову. Так мы стали ближе.

— У нас сегодня нет времени на то, чтобы отпраздновать это. Нас уже ждут, — напомнил мне он.

Уткнувшись в его шею, я тяжело вздохнула и это только усилило огорчение — его запаха, напоминающего запах леса после дождя, заставлял чувствовать неудовлетворенность. Я так много всего хотела, и близость с Калебом была лишь одной частью. Как приятно будет когда-то просыпаться возле него, даже если наши сны не будут продолжительными. Быть вместе постоянно!

— Ну, раз пора, тогда пора, — я перебралась на свое сиденье, и пристегнула ремень безопасности.

Калеб продолжал смотреть на меня. Его рука взметнулась быстрее, чем мои ресницы успели бы опуститься. Он нежно погладил костяшками пальцев кожу около пластыря.

— Ты должна себя беречь.

— Это просто случайность.

— Случайность, с мучительными последствиями, — нагнувшись ко мне, он провел носом у самой щеки, повторяя контуры пластыря. — И эта случайность уже начала затягиваться. Завтра будет не так плохо. По крайней мере мне.