Войку, сын Тудора - Анатолий Коган

59

Войку в то раннее утро был разбужен полковничьим вестовым. Прискакавший в Брашов крестьянский паренек сообщил, что шайка лотров напала на купеческий обоз, не добравшийся до города и заночевавший в двадцати лигах отсюда. Войку с полусотней воинов вихрем поскакал в указанном направлении. Разбойники не ждали такого скорого появления ратников: одни обшаривали трупы убитых путников, другие выбирали из поклажи самое ценное, третьи, наконец, подводили по очереди оставшихся в живых купцов и обозников к костерку, разведенному в ложбине, — попытать огнем, дабы выведать, где у тех еще припрятаны драгоценности или золото, кто какой мог внести за себя выкуп. Воины с ходу ударили на грабителей; большая часть лотров легла на месте, немногие успели дать тягу. Уцелевшие купцы с изъявлениями благодарности окружили капитана.

— Кто был у них главарем? — спросил Чербул.

— Вон тот, чернявый, — ответил староста каравана, кивая на одного из мертвецов, верзилу с вырванными ноздрями и отрезанными ушами. — Но ими распоряжался какой-то важный пан, веселый такой и круглый. При нем парнишка в зипуне, рябенький…

Войку насторожился. Прискакавший с известием паренек был рябым; запомнился Чербулу его крестьянский рваный зипунок.

— Куда же они делись?

— Паренек поскакал к городу, ваша милость, — ответил обозник. — Веселый же господин — вон туда. — Староста указал в ту сторону, где вдали темнела скала, похожая на сломанный зуб. Скала Дракулы с его замком.

Войку возвратился в город лишь во второй половине дня, купцы упросили не покидать их до ворот столицы. Всю дорогу Чербула не оставляла мысль: кем был описанный путниками важный господин и какое отношение он имел к грабежу; кое-кто из семиградских баронов, тосковавших по прежним вольностям, был не прочь сорвать с проезжающих мимо его замка купчишек невольную дань, порой — и убить ограбленных: мертвые не станут жаловаться. Многое мог, вероятно, поведать рябой крестьянский парнишка; но того, когда Чербул вернулся, и след простыл. Войку направился домой. У ворот большого двора Иоганна Зиппе ждала Гертруда.

— Слава Иисусу, ты жив, господин! — обрадовалась она. — Но где же госпожа?

— Разве ее нет дома? — встревожился Войку.

— Конечно! Поехала искать тебя!

— Меня! Зачем?!

Бедная Гертруда, ломая руки в предчувствии беды, рассказала: прискакали какие-то воины, поведали госпоже, что пан капитан, раненный насмерть, лежит у дороги в двадцати лигах от города, капитан призывает к себе супругу — проститься. И Роксана, не медля ни мгновения, умчалась с ними на лошади, которую те привели для нее.

— А Клаус? — спросил Войку. — Он был здесь?

— Клаус хотел ехать с ней. Но госпожа не стала ждать, пока он оседлает Серого, ускакала без него. Тогда Клаус, взяв арбалет, поехал следом.

— К каким воротам они направились?

— К Бистрицким.

Войку помчался к указанному въезду в город, противоположному тому, через который вернулся он сам. Стоявшие на страже ратники видели, как отсюда выехал десяток конников, впереди которых скакала красавица под темным покрывалом. Встреченные далее в дороге путники тоже видели ее. Следуя указаниям, Войку поскакал по большому шляху, до знакомого уже Хендорфа.

«Кто же это был? — лихорадочно думал Войку. — Люди Шендри, посланные воеводой? Просто лотры — похитители женщин?»

Близ Хендорфа следы повернули на боковую дорогу. Они вели к черневшему на скале замку Дракулы.

Войку направил к нему коня.

Мрачное каменное гнездо нависало уже совсем близко, когда из небольшой рощицы близ поселка выехал всадник в стальном нагруднике. Это был Клаус. Немец, подъехав к капитану, обеими руками с силой дернул себя за волосы, но светлые кудри выдержали страшный рывок. Клаус с долгим стоном замотал головой и указал на замок.

— Клаус не дурак, — тихо вымолвил он. — Клаус — болван.

— Жди меня здесь, — велел Войку. — Если не вернусь — скачи к Фанци. Да смотри, не дай себя поймать.

Подскакав к цели, капитан окинул взглядом высокие стены, сложенные из темно-серого гранита. Замок Дракулы стоял на своем каменном зубе крепко, бросая вызов раскинувшейся перед ним солнечной долине, из которой к нему можно было подъехать по единственной узкой дороге над скалистым обрывом. Нигде вокруг не видно было ни души. По опущенному на ров подъемному мосту Войку подъехал к окованной железными полосами железной браме и сильно постучал по ней рукоятью сабли.

Несколько долгих мгновений спустя ворота раскрылись, будто сами собой. Дорога в горное логово барона Дракулы была свободна.

Чербул смело въехал внутрь. Миновав угрожающе нависшую над входом поднятую решетку, капитан оказался в небольшом круглом дворике-колодце. Со ступенек каменного крыльца, справа от ворот, на него со спокойным дружелюбием взирал невысокий толстенький человечек в мягкой оленьей куртке, с золотой цепью, спускающейся на грудь.

— Добро пожаловать, господин рыцарь, — приветливо сказал он. — Чем обязан высокой чести?

Войку пронзил его взором, отчего зрачки полного господина дрогнули.

— Сюда недавно привезли женщину, — сказал он жестко. — Мою жену. Вы должны ее сейчас же мне вернуть. Либо сразиться со мной сейчас же, если вы хозяин этого замка и мужчина.

— Верно, женщину привезли, — с прежней невозмутимостью отвечал толстяк. — Но не обманом, по ее доброй воле.

— Это ложь, — сказал Чербул.

— Вы оскорбили меня, барона и рыцаря, — с огорчением молвил человек, — и я готов в любое время с вами скрестить мечи. Но пройдемте сначала в дом. Вы спросите саму княжну, принудил ли ее кто-нибудь приехать под этот кров.

Барон Дракула распахнул дверь своего жилища, пропуская Чербула вперед. Капитан сделал несколько шагов по темному переходу. И почувствовал вдруг, что падает, потеряв опору, во мрак.

60

Войку очутился, как ему казалось, в полной темноте. Витязь осторожно ощупал себя; чувство было такое, будто тело его — сплошной ушиб. Но кости были целы, и Войку, вытянувшись на полу, постарался определить где он. Под ним были холодные, твердые кирпичи, кое-где прикрытые соломой. Над ним угадывалась отдушина, близ которой по потолку разливалось слабое светлое пятно. Напротив проступали очертания двери. «Верно сказано обо мне — мальчишка! — подумал Чербул в лютой досаде на себя. — Дать себя обокрасть, а затем — так глупо поймать!»

Войку отлеживался час за часом, и боль стала постепенно ослабевать. Он с трудом поднялся на ноги; теперь в потолке стало видно квадратное черное пятно — тот самый люк, через который он свалился сюда. Витязь ощупал пояс; саблю с него, пока он лежал в беспамятстве, кто-то снял, кинжал — тоже, но короткий нож с широким лезвием, который он по белгородской привычке носил за голенищем, был на месте. Чербул медленно обошел свое узилище: семь шагов вдоль, шесть — поперек. Хотелось пить; в кувшине возле двери оказалась вода — холодная и чистая.