Академия Зеркал - Астерия Ярц
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сначала чужие пальцы обвели те пресловутые сердечки, медленно проводя по контуру. Но прежде чем Элина успела возмутиться, мол, хватит оттягивать экзекуцию, тёплые губы прикоснулись к её шеи. Это было… просто щекотно. Почти терпимо. До тех пор пока он не использовал зубы и язык. Ощущения выкрутились на максимум, и вместо веселья затопила вдруг паника и брезгливость. Что она творит, что позволяет, что дальше? Зачем? Элина буквально вывернулась из его рук, неспособная даже выдавить дежурной защитной улыбки.
– Выполнил? Так вали давай, – бросил Каллист, протискиваясь между ними и геройски прикрывая собой.
Валера ушёл, и игра пошла дальше. Словно ничего и не было. Только Элина с головой окунулась в мысли, не понимая, что с ней не так.
– Хочешь уйдём?
Когда Каллист коснулся ладони, её передёрнуло. Боги, да успокойся! Ничего ведь не случилось!
– Нет, всё нормально.
Конечно, он не поверил, но и настаивать не стал, отдав пристальное внимание соловьём распевшемуся Измагарду. Не понимает. Нельзя уходить сразу после такого. Ведь будет не сложно догадаться, из-за чего именно подарвалась и захотела скрыться с глаз долой. Поймут, и будут смеяться, вспоминать, знать, куда можно ударить больнее. Лучше перетерпеть, отсидеть пару кружочков и улыбаться.
Она в порядке.
Боги, да ничего ей не исправить, не изменить! От мыслей невозможно избавиться так легко и играючи, по первой же прихоти!
Замкнутый круг.
– Ну же?
– Наверно да, – кажется, ход перешёл к Каллисту.
– А чего так неуверенно? – забавлялся Измагард, и, удивительно, Элина была с ним согласна.
– Потому что «любишь» громковатое слово для такого.
Всё-то они не уймутся. Вот у кого язык любви – подколки и издёвки, зашифрованные в полутонах намёки. Чем дальше, тем сложнее выносить их искрящиеся взгляды.
Когда подошёл её черёд, Элина опять выбрала действие. Как удивительно быстро поменяла мнение: правда ни разу не проще. Или так только с Измагардом, любящим каверзные вопросы и слишком много знающим?
– О-о-о, – такая реакция пригвоздила к месту; никакого ожидания хорошего, – золотой билет!
Ребята подхватили его предвкушение. Опять она одна ничего не понимала?
– Позвольте проводить к нашему бармену, – шутливо поклонился, передавая другому свои мешочки. – Каюсь, не ожидал, что кому-то выпадет.
Элина поднялась, растерянно оглядываясь. Каллист собрался следом и успел шепнуть опасливо:
– Щепки!
– Я же умру…
– Да не боись, – Измагард подскочил излишне воодушевлённый и потолкал к Кассиану. – Знала бы, какой чести удостоена! Столькие мечтают их попробовать, чем меня только не пытались подкупить.
– Может, я тогда предложу кому-нибудь…
– А вот и нет. Действие есть действие. Нужно следовать правилам. Или решила сдаться? Труси-и-ишка.
Чего у Измагарда было не отнять, так это умения подначивать других, подталкивать ко всяким глупостям. Но Элина не была бы собой, если не добавила собственных уничижительных комментариев: «Раз решила, так иди до конца. Ты не ребёнок, прятаться под кроватью. Отвечай за себя».
– На твоей совести будет, если я не дойду до комнаты и завалюсь где-нибудь здесь.
Но кого это когда останавливало?
Под пристальными взглядами всех собравшихся, Кассиан за стойкой намешал Щепки. Это оказались маленькие шоты, всего-то пять ровно стоящих стопок. Каждая дымилась и как будто даже издавала треск. Только вид далёк был от привлекательного: какого-то бурого болотного цвета вязкий сироп с утешительной веточкой мяты сверху.
– Наше произведение искусства, – слова Измагарда звучали не иначе как издевательство.
Элина уставилась на эти стопки, так будто те вот-вот взорвутся. Чего ожидать? Эйфории, отравы, полной амнезии? Вспоминая, как Каллист буквально вырубился и ни на что не реагировал, даже когда его затаскивали в окно, то точно ничего хорошего.
Лишь бы не опозориться из-за какой-то глупой игры и собственных не менее глупых принципов.
– Двух будет достаточно, – вдруг заявил Каллист, загораживая стойку.
– Не думаю, что это по правилам…
– А мне плевать. Я за тебя отвечаю. Если уж некоторым не до того и не могут. Да и разве можно доверять нашему имениннику на слово?
Измагард даже рот приоткрыл, не ожидая, что палки полетят в его огород. Пора бы привыкнуть, ведь никакая дружба не могла спасти от вечных упрёков Каллиста. Сдаваясь и подняв руки, тот воскликнул:
– Ладно, ладно! Я-то при чём?
Словно не он минуту назад объявил, что пути назад нет и те, кто отказался полные трусы.
Кассиан, пожав плечами, отставил ненужное в сторону. Измагард остановил его и потянулся сам, видимо решив составить ей компанию. То ли забыл, что хотел продержаться до рассвета, то ли у него на самом деле высокая толерантность к алкоголю. В любом случае так было куда проще.
– За мои шестнадцать!
Элина закрыла глаза и выпила одну, а затем и вторую следом – лишь бы быстрее и бездумнее. Сначала напиток показался ужасно горячим, даже выступили слёзы, но так же резко рот вдруг онемел, как после анестезии. Послевкусие ударило горечью, да такой что щёки сводило. Но в целом…
Ничего ужасного?
– Не ведись, – Каллист щёлкнул по лбу, – я тоже сначала думал пустяк, а потом!..
– Зануда такой, да?
Измагард закинул руку ему на плечо и сдвинул с места, давая Элине немного пространства, чтобы вздохнуть свободно.
– Пойдём…
Наблюдая за их отдаляющимися фигурами, она только рассмеялась. Невыносимы. Но без них её бы здесь не было, и план по переменам никогда не воплотился в жизнь. Хотя может это и не плюс вовсе?
Намереваясь пойти следом, Элина вдруг пошатнулась. Тело сделалось удивительно лёгким, так что казалось не ходит теперь, а парит над землёй. А Каллист-то прав оказался. Всё приходило постепенно. Если бы Элина не знала – точно запаниковала бы. Ей стало удивительно хорошо. Подхватила самую настоящую эйфорию: беззаботную и игривую. Хотелось глупо смеяться, улыбаться и нести одно добро. Не вспоминать никогда боль, не думать больше никогда и ни о чём.
Рай.
В какой-то момент она нашла себя на танцполе. Музыка била по ушам так, что кажется и сердце вот-вот остановится, сбившись с ритма уже не в первый раз. Наверно, Элина выглядела смешно и убого, неумело подёргиваясь и надеясь выдать это за танец, подпевая, хотя едва ли знала половину слов… Но другие сейчас совсем не волновали, не волновало ни их мнение о ней, ни грубости и насмешки.
Она свободна. Хотя бы на один этот вечер. На одну ночь, когда Золушка с первыми лучами солнца превратится обратно в тыкву.
Неизвестно сколько времени прошло так. Мгновение или вечность. Не важно, не важно, не важно. Песни сменяли друг друга, лица и голоса, но неизменным оставалось одно – единение толпы. Отдельный живой организм.
– Эля!
Как сквозь мутную воду углядела она Демьяна, стремительно приближающегося и чем-то открыто взволнованного. В такой гуще музыки и событий невозможно было говорить и слышать, если только не уткнуться друг в
