Генерал Абакумов. Всесильный хозяин СМЕРШа - Олег Смыслов

С февраля Виктора Семеновича, что называется, пропустили через Лефортовский конвейер: первые восемь дней держали в темной и холодной камере, а в течение месяца спать давали по часу-полтора в сутки.

18 апреля ему дали возможность написать письмо, и он пишет:

«Товарищам Берия и Маленкову»: «На всех допросах стоит сплошной мат, издевательство, оскорбления, насмешки и прочие зверские выходки. Бросали меня со стула на пол. Ночью 16 марта меня схватили и привели в так называемый карцер, а на деле, как потом оказалось, это была холодильная камера с трубопроводной установкой, без окон, совершенно пустая, размером 2 метра. В этом страшилище, без воздуха, без питания (давали кусок хлеба и две кружки воды в день), я провел восемь суток. Установка включалась, холод все время усиливался. Я много раз впадал в беспамятство. Такого зверства я никогда не видел и о наличии в Лефортово таких холодильников не знал — был обманут. Этот каменный мешок может дать смерть, увечье и страшный недуг. 23 марта это чуть не кончилось смертью — меня чудом отходили и положили в санчасть, впрыснув сердечные препараты и положив под ноги резиновые пузыри с горячей водой. Я все время спрашивал, кто разрешил проделать со мной такую штуку. Мне ответили: «Руководство МГБ». Путем расспросов я узнал, что это Рюмин, который делает, что и как хочет».

В заключение письма Виктор Семенович просит:

«1) Закончить все и вернуть меня к работе мне нужно лечение.

2) Если какое-то время будет продолжаться эта история, то заберите меня из Лефортово и избавьте от Рюмина и его друзей. Может быть, надо вернуть в Матросскую тюрьму и дать допрашивать прокурорам.

Может быть, можно вернуть жену и ребенка домой, я Вам вечно буду за это благодарен. Она человек очень честный и хороший.

Уважающий Вас В. Абакумов.

В этом письме больше всего удивляет настойчивое обращение Абакумова к тем, кто в принципе не заинтересован в помощи. Причем можно заметить, что письмо скорее напоминает докладную записку не бывшего министра, а будто бы действующего, но временно находящегося под следствием.

Виктор Семенович, стойкий и мужественный человек, почему-то уверен в кратковременности своего пребывания за решеткой. Но уже за то короткое время, что он провел на допросах и в одиночках, его здоровье сильно подорвано и даже у тюремных медиков вызывает опасения:

«Заключенный № 15 еле стоит на ногах, передвигается с посторонней помощью, жалуется на боли в сердце, слабость, головокружение. Бледен, губы и слизистые с цианотичным оттенком. При пальпации спины болезненность мышц в области межреберных промежутков. Стопы гиперемированы, пастозны. По состоянию здоровья нуждается в переводе из карцера в камеру».

Теперь допрашивать его разрешено «только лежа в течение 2-х часов».

Осенью 1952 г. Виктору Семеновичу еще раз дают возможность написать:

«Прошло уже более года, а меня по-прежнему беспрерывно допрашивают. Все это время мне ставили большое количество вопросов — странных, нелепых и просто провокационных. Например, вопрос о суде над «ленинградцами»: «Почему я добился расстрела Вознесенского, Кузнецова и других?» Вы же хорошо знаете, как все было. Следователь Рюмин должен знать, что такие вопросы решает ЦК, но почему-то спрашивает об этом у меня. Теперь новая линия. Продолжают меня мучить, называя «узурпатором». Приводят умопомрачительные показания разных лиц. Многие сидели в холодильнике и лгут, кто как может. Об этом страшилище — холодильнике — я писал Вам прошлый раз».

Нет, Виктор Семенович не желает сдаваться. Он по-прежнему настойчиво обращается к Берии и Маленкову и, как раньше, лишь информирует их о своем положении, жутком и страшном, в котором долго не может находиться министр госбезопасности. Не бывший, а действующий!

«Сколько вранья, клеветы и грязи написано на бумаге. Они, очевидно, должны взять отказные протоколы от людей, которые врали и клеветали. Иначе, как можно оставить бумаги с такими записями.

Может быть, было бы лучше закончить всю эту историю до отъезда тов. Сталина в отпуск? Говорю это потому, что иногда в период отпуска некоторые вопросы решались острее. Поймите мое положение и поэтому извините меня за такой совет.

Еще раз прошу Вас о жене и ребенке. Верните их домой. У жены здоровье плохое, а ребенку нужен воздух. Иначе можно погубить и ее, и моего дорогого, единственного сына. Прошу Вас, помогите мне в этом».

К. Столяров комментирует эти два письма следующим образом: «У писем есть еще одна особенность: все они снабжены постскриптумами, в которых Абакумов заверяет Берию в неизменной преданности, клянется, что «всем сердцем любит тов. Сталина и тов. Берию», называет его «самым близким человеком», намекает, что «крепко пригодится в будущем»», и т. п.

Для него это была последняя надежда, а она, как известно, и умирает последней. То, что писал Виктор Семенович своим врагам, это было одно, а другое он показывал всем, и им в том числе, что сломить Абакумова невозможно. Заставить показать против себя — тоже невозможно. Он верил, он надеялся, а может быть, даже был уверен в том, что они остановят эксперименты и освободят его.

И он упорно молчал.

На очередном допросе полковник Седов спрашивает Абакумова:

— Голословно отрицая совершенные вами преступления, вы еще раз показываете свое враждебное отношение к ВКП(б) и Советскому государству. Когда вы намерены разоружиться и рассказать правду о вашей преступной деятельности?

— На предыдущих допросах я уже показал, что преступлений против ВКП(б) и Советского государства не совершал. К этим своим показаниям на сегодняшнем допросе ничего добавить не могу, — будто заученными словами отвечает Виктор Семенович. (Перерыв с шестнадцати тридцати на семь часов. Итак до четырех часов сорока пяти минут.) Но абсолютно ничего нового. Хотя кое-что меняется.

14 ноября 1952 г. Рюмина убирают из МГБ и переводят в госконтроль СССР старшим контролером. Он не справился.

А 17 ноября 1952 г. помощник начальника следчасти по особо важным делам подполковник Гришаев докладывает рапортом заместителю начальника следчасти полковнику Соколову: «Согласно распоряжению Министра государственной безопасности Союза ССР товарища Игнатьева С.Д., 15 ноября 1952 г. арестованный № 15 перемещен в камеру № 77 Бутырской тюрьмы из шести камер, расположенных в конце коридора, где размещена камера № 77, выведены все заключенные, и, таким образом, по соседству с арестованным № 15 других заключенных нет.

В целях конспирации эта часть коридора отгорожена специальной портьерой. У двери камеры выставлен круглосуточный пост из числа наиболее проверенных надзирателей. Надзиратели предупреждены, что арестованный № 15 способен допустить любую провокацию и может прибегнуть к самоубийству.