Фаддей Венедиктович Булгарин: идеолог, журналист, консультант секретной полиции. Статьи и материалы - Абрам Рейтблат

Ваш Н. Греч

30 мая 1840. С. – Петербург.

РГАЛИ. Ф. 1231. Оп. 1. Ед. хр. 6. Л. 7.

1 Видимо, обращение к жене Булгарина в связи с 15-летием со дня свадьбы.

Любезнейший Булгарин!

Благодарю за письмо от 13-го и за статью. Статей задних у нас покамест довольно, но я не знаю, как заставить Шпицигера1. Попробую.

Спасибо за Алешу. Известие о его нездоровье грудью и о благородности, но сумасбродности его намерения касательно Кёнига2 дошло до меня за две недели пробы силы, и я уже написал к нему тогда. Пошлю твое письмо в подкрепление. Надобно крепко удерживать его от проклятых черликали. Надеюсь, что эти морские ванны в [нрзб.] будут ему полезны и укрепят его силы.

У меня был Фоделло3 и говорил, что в комм[ерческом] суде дан ему срок с 6 июня на месяц для ответа подлецу Ж[данову?]4. Надеюсь, что ты до того приедешь, а то все дело пропадет.

У меня все благополучно. «Пчела» идет порядочно. Только Смесь все не смесь, а род задницы. Это не то. Но ты не пиши об этом Межевичу5. Лучше сладь лично.

Adieu! Кланяйся своим да скорее приезжай.

Греч

17 июля 1840. СПб.

Вульфиусу6 поклон.

РГАЛИ. Ф. 1231. Оп. 2. Ед. хр. 8. Л. 39.

1 В июне 1839 г. Н. Греч писал сыну Алексею: «Со Шпицигером Булг[арин] заключил союз сотрудничества» (Щукинский сборник. Пб., 1909. Вып. 8. С. 437). Лицо с такой фамилией неизвестно; возможно, это кличка В.С. Межевича, с 1840 (1839?) г. часто печатавшегося в «Северной пчеле».

2 Кёниг Генрих-Иосиф (1790–1869) – немецкий писатель. В подготовленной им на основе бесед с Н.А. Мельгуновым книге «Literarische Bilder aus Russland» (Stuttgart; Tubingen, 1837; рус. перевод: Очерки русской литературы. СПб., 1862) дана резко отрицательная характеристика Булгарина и Греча. Свою роль в создании книги Г. Кёнига Мельгунов осветил в брошюре «История одной книги» (М., 1839). Подробнее см.: Ботникова А.Б. Книга Г. Кёнига «Литературные картины России» (из истории русско-немецких литературных связей) // Сборник материалов 2-й научной сессии вузов Центрально-Черноземной зоны: литературоведение. Воронеж, 1969. С. 115–136; Harer K. Из литературно-политической полемики конца 1830-х годов: Неопубликованная статья С.П. Шевырева и Н.А. Мельгунова против «Северной пчелы» // Vademecum: к 65-летию Лазаря Флейшмана. М., 2010. С. 27–39.

3 Фоделло – крещеный еврей, консультант правительственных учреждений по еврейскому вопросу.

4 О каком Жданове идет речь, нам неизвестно. Среди хороших знакомых Греча был Семен Романович Жданов (1802–1865) – действительный статский советник, управляющий канцелярией петербургского военного генерал-губернатора (см. письмо Булгарина к нему 1852 г.: ИРЛИ. Ф. 357. Оп. 2. Ед. хр. 46).

5 Межевич Василий Степанович (1814–1849) – журналист, редактор «Ведомостей С. – Петербургской городской полиции» в 1839–1849 гг. В 1840–1842 гг. сотрудничал в «Северной пчеле», печатал литературные и театральные рецензии, переводы, мелкие заметки и т. д.

6 Сведениями об этом лице мы не располагаем.

Любезнейший Булгарин!

Вчера заезжал я к твоим дамам, чтоб поблагодарить их и проститься с ними1. Я застал только добрую танту, которая взялась исполнить мое поручение и отдать мои поклоны. Притом сказала она мне, что ты сердит на меня, что ты утверждаешь, будто бы я тебя обидел (beleidigt) за обедом и т. п. Помилуй, скажи ради Бога, что я сделал и сказал тебе? Помню только, что я в шутку сказал: бей скотов, соболей, песцов и прочих негодяев. Ты, конечно, думал, что я хотел намекнуть на историю твою с Песоцким2? Да, это правда, но так как кроме меня и Алеши никто ее не знал, то я и думал, что ты поймешь шутку. Впрочем, убей Бог, более ничего не помню. И можно ли было б, чтоб я в состоянии был публично тебя обидеть, когда за час до того ты объявил Жданову, что ручаешься за меня своим имением! Нет! Я еще все Греч; я не Песоцкий, не Шпицигер и тому подобные. Я могу быть горяч, неосторожен, нескромен в устной речи, но обидеть, и обидеть тебя, не мог и не хотел. Если же я необдуманным словом огорчил тебя, то прошу у тебя дружеского прощения. Я виноват в том, что не обратил внимания на расстройство твоего духа, что не заметил твоего душевного волнения, вероятно происшедшего от субботней истории, и что вследствие этого не принял мер осторожности. Виноват, и еще раз говорю: прости мне дружески. Впрочем, рассуди, что и я сам был очень встревожен: вспомни, что дело шло об удержании меня в городе, а это дело, если б не уладилось, то разорило и осрамило бы меня. Выдумали бы Бог весть какие тому причины. Да и компания в понедельник была мне не по нутру. Что делал там скотина Шуберт, Кандалинцов3 и т. п., а брата моего родного4 не было! Все это меня волновало и мучило, и я забыл, что в нынешнем твоем положении должен щадить тебя.

Ты говорил мне потом, что хочешь возложить на меня, в случае твоей смерти, плату за воспитание твоих детей. Прошу тебя, определи это ближе, цыфирью, и я все подпишу охотно и беспрекословно, как подписывал доныне все, что тебе угодно.

Еще упоминал ты, что не соглашаешься на отпуск мне 1600 р. по «Пчеле». Но ведь это положено между нами, и деньги эти получаю я не как доход, а как плату за печатание «Пчелы». Рассуди, что я не могу печатать без денег. Но тут, знать, какое-нибудь недоразумение: ты не мог требовать невозможного и нелепого. Поясни, пожалуйста!

Теперь приступаю к одному важному пункту. Ты досадуешь и негодуешь на меня за то, что я не подчиняю Алешу твоему надзору, и счел, что я дал ему доверенность и т. д. Подумай: могу ли я поступить иначе? Он взрослый человек: в его лета я давно был самостоятельным журналистом и имел уже троих детей. Притом он человек благородный, честный, благодарный сын, никогда и ни в чем не ослушался ни меня, ни тебя, не причинял мне никогда в жизни неудовольствий и к тому же не в первый, а в третий раз заступает мое место. Мог ли я без нарушения всех своих обязанностей отдать его под надзор и опеку? Он совершеннолетний дворянин, мне равный, и имеет ко мне только те обязанности, которые внушают доброму сыну любовь и благодарность. Очень было бы мне приятно, если б он, по душевному убеждению и доброй воле, подчинился тебе, и я это ему советую и желаю того искренно, но приказывать не могу. Он не имеет права вмешиваться в наши с тобою дела, определенные общим нашим согласием, но мои собственные личные права, на случай отлучки, я передаю ему безусловно и не могу поступить иначе.

Вот мое искреннее profession de foi5. Сообщи кому хочешь мои мнения, и я побьюсь, никто меня не осудит. Ты сам отец и чувствуешь всю нежность этих отношений, всю необходимость отдавать детям должное по мере их возраста и заслуг. Заметь еще одно обстоятельство: когда ты мне говоришь о своих детях, я обыкновенно молчу, ибо никак не хочу чуждым своим мнением расхолодить малейшим образом священные отношения родителей и детей.