Драконовы сны - Дмитрий Скирюк

– Шутишь? Обычно они плывут вдвое быстрее, а сейчас они просто играются. Наш кнорр для них – ничто. Игрушка, тихоход.

– Ты говорил, что вы охотились на них. Но как же можно убивать… такое?

– Да брось ты, – отмахнулся Яльмар, – это же просто рыбы.

– Нарвалы не рыбы, – бесцветным голосом сказал Кай. – У них гладкая шкура и тёплая кровь.

Травник вздрогнул – это были первые его слова за три дня полного молчания. Однако продолжения не последовало, Кай умолк.

– Ну не рыбы, так всё едино звери, – кивнул Яльмар. – Какая разница? Не намного красивее оленя. Жрать захочешь, так ещё не то сделаешь.

Нарвалы провожали судно с полчаса, затем ушли на глубину и больше не вернулись, лишь далеко на востоке Жуга различил мелькающие на поверхности тела. Впервые травник вспомнил про Эйнара: если дельфины хоть немного походили на этих единорогов, не было ничего удивительного в том, что маг захотел стать одним из них.

Кай тоже провожал их задумчивым взглядом. Жуга помедлил и нерешительно шагнул к нему.

Остановился.

Он чувствовал, что что-то неправильно. Что-то ужасающе неправильно. Чувствовал, но не мог понять, что и почему. Вдруг вспомнились слова Гертруды: «Я вижу, что случилось, но это не значит, что я понимаю».

«Он мой враг, – подумал травник, глядя на его прямую как струна, обтянутую чёрной курткой спину. – Он лис, и он на стороне врага. Но ведь я знаю, что он хочет мне добра. И этим причиняет боль. Себе и мне. Я тоже хотел как лучше, а сделал всё не так… Как это может быть? Зачем? Мы управляем этой чёртовой игрой или игра играет нами? Умный игрок заботится о своих фигурах… А не умный? Мы можем попробовать разломать доску, можем настучать Рику по башке или что-то в этом роде, но наверное это уже ничего не изменит. Игра это не фишки, не фигурки, это уже мы. Что же сказать, чтоб всё исправить? Слово, яд и пламя, я опять не знаю нужных слов! Как свист – движенье воздуха, как и слова – движенье мысли, Герта была права… Проклятие, что за наважденье! – я уже думаю о ней так, будто она умерла!» – Чего ты пялишься мне в спину, словно ворон? – внезапно и не оборачиваясь, глухо бросил Кай. Жуга вздрогнул – он никак не ожидал, что тот угадает его приближение. Сглотнул.

– Ты… теперь совсем не хочешь со мной говорить?

Кай не ответил. Молчание затягивалось. Жуга почувствовал, что должен что-то сделать, должен его как-то поддержать, дать понять, что он не брошен, не один. Он подошёл ближе, ободряюще положил ему руку на плечо. Тот обернулся резко и порывисто. В посадке головы, в том, как сверкнули глаза из-под короткой чёлки, проглянула прежняя Герта.

Проглянула и тут же исчезла.

– Нам надо поговорить.

– Нам не надо говорить, – буркнул тот. Жуга всмотрелся в его глаза.

– Что происходит, Кай? Зачем ты замыкаешься в себе? Я сделал плохо?

Тот долго молчал, прежде чем ответить.

– Я… Нет, не в этом дело, – он бестолково повёл руками. – Я должен разобраться. Понять, что со мной. Видишь ли, всё это так нелепо. Я не могу понять, что происходит. Иногда я чувствую себя так, словно спрятался или надел маску. А иногда – как будто наоборот, снял её.

– Послушай, Герта…

– Не называй меня так! – Кай сжал кулаки, лицо его исказилось, как от боли. Казалось, он сейчас расплачется. – Не надо. Я… Извини, я не хочу сейчас об этом говорить.

Жуга нахмурился.

– Мне кажется, я понимаю тебя. Мне тоже когда-то приходилось забывать своё имя. Это… – он задумался, подбирая слово. – Это странно. Да, это странно. Но к этому можно привыкнуть.

– Дело не в имени.

– А в чём?

– Не знаю, в чём! Я чувствую себя так, как будто я на острие ножа. Каждый шаг режет ноги.

– Так спрыгни!

Кай поднял голову. В глазах его была печаль.

– Куда? На другой нож?

Он отошёл и сел прямо на палубу, у мачты. Жуга поразмыслил и решил его не беспокоить. Возможно, Кай и в самом деле был способен разобраться во всём сам. Как бы то ни было, он был прав – говорить об этом пока не стоило.

Пока не стоило.

Жуга вздохнул и направился к Тилу.

Маленький эльф сидел на носу корабля, поджавши ноги и глядя на доску. Волосы мальчишки отросли, но Тил не стал их стричь, а вместо этого разжился ремешком и повязал его на голову. На щеках его играл лёгкий румянец, в остальном же он оставался прежним. Жуга опять подивился его стойкости к холодам – ветер пробирал насквозь, на Телли же была лишь лёгкая рубашка из тонко выделанной желтоватой кожи и штаны. Дракошка, как всегда, расположился рядом.

– Поговорил? – спросил, не оборачиваясь, Тил.

Жуга со свистом втянул воздух и покачал головой.

– Значит, поговорил, – кивнул тот. Посмотрел на травника. – Зря ты так. Не торопи коней, дай ей прийти в себя.

– Ей? – Жуга опешил. – Кому это «ей»?

– Ну как, кому, – Тил прищурился. – Герте. Или я не прав?

– Яд и пламя, как ты… – травник умолк и сжал кулаки. – Вильям разболтал? Поколочу мерзавца! Ведь просил же…

– Брось, – отмахнулся тот. Откинулся спиною к борту кнорра и забросил ногу на ногу. – Вильям тут не при чём, на этот счёт он нем, как рыба. Неужели ты и вправду думал, что тряпки не позволят мне разглядеть его суть? У эльфов мальчики и девочки воспитываются одинаково, на равных. Мы не стремимся обмануть природу, это ваша, людская черта.

– И давно ты догадался?

– С тех пор, как начал вспоминать.

Жуга хлопнул себя по коленкам. Тряхнул головой.

– Ну что тут будешь делать! Вы всегда всё знаете лучше меня.

– Ну, положим, не всегда и не всё, – усмехнулся тот. – Но кое-что и вправду знаем. А вот тебе не мешало бы иногда спросить совета. Вот как сейчас, например.

– О чём ты?

– Ни о чём, – вдруг с неожиданной резкостью огрызнулся Тил. – Как будто не видишь, что ты натворил.

– А что я натворил?

Чёрные эльфийские глаза, казалось, прожигали насквозь.

– Ты заставил его раздвоиться. Кем бы он ни был раньше, он был единым, целым. Он был сам собой. Пусть это было и неправильно, но он по-другому не умел. И не хотел уметь. И он цепляется за это. Ты заметил, как он дёрнулся, когда ты до него дотронулся? Представь, что для девушки означает, когда к ней кто-то прикасается. Ты б его ещё за руку взял… Он всё ещё Гертруда и потому воспринимает мир как женщина. Он ещё не понял, что можно называться как угодно, суть от этого не меняется. Чем всё это кончится, не знаю. И это теперь тоже играет против нас.

Слова падали и били, словно камни. Травник понял, что Тил прав. Безжалостная трезвая эльфийская логика подействовала на него как ушат холодной воды.

– Чёрт возьми, – пробормотал он, – ведь можно ж было догадаться! Ты прав, Тил, я осёл. Это всё этот чёртов Лондон. У меня, должно быть, мозги отсырели. Знал же, что нельзя туда заходить!