Дух демона - Роберт Сальваторе

Больше всего Джоджонаху хотелось бы разыскать здесь Кодекс Аббата, составленный в судьбоносный год Великого Крещения, но желание было невыполнимым. Магистр знал, что стараниями Абеликанского ордена первоначальный Кодекс Аббата еще несколько веков назад был «утерян».

Джоджонах продолжал искать среди доступных ему материалов, перейдя к временам, непосредственно следовавшим за созданием Нового Канона. Ничего. Снова ничего.

Окажись на месте магистра кто-то менее решительный, он давно бы оставил эти изматывающие поиски, однако такая мысль даже не приходила Джоджонаху в голову. Он продолжал поиски и среди записок древних отцов-настоятелей нашел кое-что любопытное. Ему попались фразы, которые невозможно было бы представить в устах Маркворта.

Затем Джоджонах наткнулся на самое интересное из того, что встречалось ему до сих пор. То была небольшая книжечка в красном матерчатом переплете, собственноручно написанная молодым монахом братом Фрэнсисом Гульяром в 130 году — через год после первого плавания на Пиманиникуит с момента Великого Крещения.

Дрожащими от волнения руками Джоджонах осторожно листал страницы. Брат Фрэнсис (сколь ироничным показалось магистру это совпадение!) был одним из Собирателей. И он, вернувшись, описал свое путешествие!

Это обстоятельство глубоко задело Джоджонаха. Сегодня монахам, возвратившимся с Пиманиникуита, не то что не позволяли, им навсегда строжайше запрещали рассказывать о том острове. Смерть брата Пеллимара, не пожелавшего держать язык за зубами, была вовсе не случайной. Но в прошлом, во времена Фрэнсиса Гульяра, Собирателей священных камней, если верить его словам, чуть ли не заставляли подробно рассказывать о путешествии!

В сумрачном хранилище было прохладно, однако у Джоджонаха весь лоб покрылся капельками пота, и магистр постоянно следил, чтобы ни одна из них не упала на хрупкие листы. Слова были написаны по правилам старинной орфографии и выглядели довольно странно. Пальцы Джоджонаха продолжали трястись. Он с осторожностью перевернул страницу и прочел дальше:

…отыщи же наименьшие среди камней цвета серого и красного, дабы сумел ты надлежащим образом приготовить их к дарованию Божьего исцеления всему миру.

Магистр Джоджонах откинулся назад и сделал глубокий вдох, чтобы успокоить волнение. Теперь он понял, почему в монастыре скопилось такое огромное количество мелких гематитов — «камней цвета серого и красного»! Дальнейшие строки, в которых брат Фрэнсис Гульяр писал о своих спутниках, и вовсе потрясли магистра:

Тридцать три брата, мужей молодых и сильных, облеченных доверием и весьма искусных в ремесле своем, составили команду судна «Абель-мореплаватель», дабы доставить нас, двоих Собирателей, на остров Пиманиникуит и обратно.

Впоследствии все они в количестве тридцати одного человека (двое братьев умерли во время наших странствий) присоединились к нам в трудах описания камней и их приготовления.

— Братья, — пробормотал себе под нос Джоджонах. — На судне «Абель-мореплаватель». Значит, в те времена команда судна состояла из монахов…

У магистра перехватило дыхание, к горлу подкатил комок. При воспоминании о судьбе «Бегущего по волнам» и несчастной команды корабля Джоджонаха захлестнул поток слез. Ведь «Бегущим по волнам» управляли не монахи, а простые матросы, среди которых была и одна женщина. Магистру понадобилось немало времени, чтобы успокоиться и продолжить чтение. Брат Гульяр писал тяжеловесным стилем; многие слова Джоджонах просто не понимал. К тому же молодой монах описывал события не в строго хронологическом порядке, а писал о том, что в данный момент вставало в его сознании. После событий на острове он вдруг вернулся к моменту отплытия из Санта-Мир-Абель и стал описывать начало путешествия.

Джоджонах узнал о напутственной речи отца-настоятеля Бенуто Конкаррона, благословляющей команду и корабль. В этой же речи отец-настоятель требовал, чтобы Абеликанский орден, наряду со словом Божьим, распространял в мире и другой Божий дар — самоцветы.

Благочестие, достоинство, бедность.

Джоджонах не стеснялся своих слез: вот она, церковь, в которую он может верить. Церковь, оставшаяся в людях, чистых сердцем, таких как Эвелин Десбрис. Так что же произошло потом? Что заставило церковь изменить свой путь? Почему же камни цвета серого и красного остались в хранилище Санта-Мир-Абель? Куда исчезло милосердие?

— И где оно ныне, милосердие? — вслух произнес магистр, вспомнив о судьбе несчастных пленников.

Куда исчезла церковь времен брата Фрэнсиса Гульяра и отца-настоятеля Бенуто Конкаррона?

— Будь ты проклят, Маркворт, — прошептал магистр Джоджонах, вложив в эти слова все свои чувства.

Он спрятал книжку под просторной сутаной и покинул хранилище, направившись прямо к себе. Джоджонах подумал, не зайти ли к брату Браумину, но потом решил, что их встреча подождет. У магистра было другое дело, неотступное и неотложное, которое уже несколько дней не давало ему покоя.

Вскоре Джоджонах вновь спустился в нижний ярус монастыря, но теперь он находился в другом конце величественного строения и держал путь к помещениям, которые отец-настоятель Маркворт превратил в застенки. Его не удивило, когда навстречу ему выступил совсем молодой монах и загородил дорогу.

— Я не стану тратить время на препирательства с тобою, юный брат, — загремел Джоджонах, стараясь говорить как можно более властным тоном. — Сколько лет миновало с тех пор, как ты прошел через Строй Добровольного Страдания?

В глазах испуганного юнца грузный магистр и в самом деле выглядел внушительным и властным.

— Один год, магистр, — чуть слышно пробормотал он. — И четыре месяца.

— Один год? — грозно переспросил магистр. — И ты еще осмеливаешься преграждать мне путь? Я стал магистром раньше, чем ты появился на свет, а ты имеешь дерзость путаться у меня под ногами со своими запретами!

— Отец-настоятель…

С магистра Джоджонаха было довольно. Он отпихнул монаха и прошел мимо него, грозно сверкнув на мальчишку глазами, словно подзадоривая: попробуй-ка еще раз остановить меня.

Юный монах пробормотал что-то невнятное, затем топнул ногой от досады и отчаяния, а Джоджонах продолжил свой путь вниз по ступеням. Когда он спустился, двое других молодых монахов попытались остановить его. Однако Джоджонах так решительно прошел мимо, что монахи не осмелились до него дотронуться. Один увязался следом, на каждом шагу выкрикивая запреты, а второй бросился доносить о случившемся Маркворту.