Гибель советского кино. Интриги и споры. 1918-1972 - Федор Раззаков

«Внезапное решение Сталина отдать славу взятия Киева, по просьбе Хрущева, Ватутину в сценарии является причиной гибели Цветаевского батальона. Это военное преступление... Но как же тогда возникает совсем в духе „Сталинградской битвы“ или „Падения Берлина“ (как помним, эти блокбастеры конца 40-х годов воспевали полководческий гений Сталина. – Ф. Р.) помпезный эпизод в Тегеране, помпезность которого не снимает сцена с посылкой не понравившегося Сталину полковника на фронт. Я охотно верю, что так оно и было, но мне тогда нужно понять позицию авторов по отношению к такому историческому персонажу, как Сталин. У них образ двоится и никак не выстраивается...

Если давать этот образ, нужно решить его точно. Сталин, худо или хорошо, руководил войной. Руководил он ею противоречиво – иногда «капризно» (так говорил о нем Ленин), иногда верно. Единственное вмешательство Сталина в руководство военными действиями в сценарии – это отдача чести взять Киев Хрущеву, по его просьбе. В сценарии это выглядит преступлением. Но тут же, в Тегеране, он «подан» как герой. Образ Сталина в реальности был противоречив. Но сценаристы обязаны были, не зачеркивая противоречий, показать суть этих противоречий, объяснить их, то есть дать образ. В сценарии этого нет...»

Другой участник обсуждения – консультант фильма генерал-лейтенант С. Штеменко – сетовал авторам на то, что они столь же противоречиво подают образы советских солдат и офицеров. Цитирую:

«К существующим недостаткам сценария относится не совсем правильная трактовка образов наших солдат и офицеров. В сценарии офицеры и генералы преподносятся в значительной мере так, что думающий читатель невольно начинает чувствовать антипатию к большим и маленьким военачальникам.

Возвышенные моральные качества офицеров, особенно их любовь к родине, в сценарии даны куда слабее, чем отрицательные. Святые чувства людей и незыблемые правила воинского поведения офицеров, которые являлись одной из основ прочности и силы нашей армии, как-то не видны. Зритель будет удивлен и не поймет, как можно было побеждать, имея армию, где офицеры с такими пороками. А для наших недругов такая трактовка будет находкой».

На самом деле никакого «принижения светлых образов» авторы сценария, конечно же, не допускали, они просто хотели, чтобы их произведение, сохранив державный дух тех же «Третьего удара» или «Падения Берлина», ушло от их излишней помпезности. Поэтому определенные эпизоды, где события подавались под критическим углом, в их сценарии имелись. Однако отстоять их во время приемки сценария им так и не удастся: отныне даже минимальные вольности, которые практиковались во времена хрущевской «оттепели», не допускались. Обжегшись на молоке, идеологи теперь дули на воду.

О том накале страстей, который царил во время приемки сценария в Госкино, хорошо свидетельствуют слова одного из авторов фильма – Оскара Курганова. Цитирую:

«Я не знал, что такое количество кругов ада нам нужно будет пройти. Ни с одним сценарием так бесцеремонно не обращались на студии и в Комитете, как с этим сценарием, о котором есть решение ЦК партии поставить его. Есть приказ трех министров, письмо студии с обязательством все это сделать, а между тем мы сталкиваемся с таким количеством ненужных затруднений, которые свидетельствуют, что есть подводные силы, которые не дают этот сценарий поставить...

Если хотите, чтобы группа, которая борется за самый трудный в кинематографе фильм, достойно его поставила, то дайте ей хотя бы равные условия со «Старшей сестрой» (фильм Г. Натансона, запущенный в производство параллельно с «Освобождением». – Ф. Р.). Мы поставлены в худшие условия – делаем 2 серии, а платят за одну серию. Я говорю о десятках людей, которые работают в группе. Мы последнее время просто опустили руки, потому что кто-то мешает этому фильму...»

Судя по всему, мешали фильму именно те чиновники, которые близко к сердцу приняли доклад Хрущева на ХХ съезде. Для них Сталин продолжал оставаться преступником, несмотря ни на какие факты истории, где он выглядел как выдающийся государственный и военный деятель. Эти чиновники делали все от них зависящее, чтобы выкинуть из сценария фильма эпизоды с участием Сталина. Другое дело, что в советской гос– и партэлите были представители и других сил: те, кто был заинтересован в частичной реабилитации «вождя всех времен», чтобы таким образом нанести удар по либералам-хрущевцам. Именно эти люди и двигали «Освобождение» к его постановке в том виде, что существует поныне.

В январе 1967 года сценарий фильма был представлен в Госкино и дело с запуском фильма в производство наконец сдвинулось с мертвой точки. И в самом начале августа съемки грандиозной эпопеи начались на Украине, неподалеку от города Переяславль-Хмельницкий, где на берегу Днепра начали снимать эпизод «форсирование Днепра».

В конце осени начались павильонные съемки, в том числе и с участием Сталина. Отметим, что на эту роль был утвержден грузинский актер Бухути Закариадзе – родной брат другого известного грузинского актера Серго Закариадзе, прославившегося главной ролью в фильме «Отец солдата». О том, как актер попал на роль вождя, рассказывает его коллега Владлен Давыдов:

«Бухути рассказал мне, как он попал в этот фильм. Дело в том, что пробовался на роль Сталина его брат – знаменитый Серго Закариадзе. Но после пробы все увидели, что его лицо трудно загримировать для роли Сталина. Тогда кто-то посоветовал пригласить на пробу его брата – артиста того же тбилисского театра имени Руставели, Бухути. Позвонили ему, и он согласился приехать при условии, что телеграмма с вызовом на пробы будет не от „Мосфильма“, а от другой киностудии и не на эту роль:

– Чтобы не узнал об этом брат Серго.

Так и сделали. Бухути приехал на «Мосфильм», проба оказалась удачной, и его утвердили на роль.

– Когда я вернулся в Тбилиси, пришел в театр и проходил мимо Серго, то он плюнул мне в лицо и отвернулся от меня. Значит, он уже знал, зачем я ездил в Москву. Да, вот это, как говорится, шерше ля фам: жены наши обменялись новостями...»

Однако оставим на время съемочную площадку «Освобождения» и окинем взглядом общую ситуацию в советском кинематографе на тот момент.

Фавориты кинопроката

Отправив на полку порядка полутора десятков фильмов, власти достаточно легко навели порядок в киношном хозяйстве. Благо, что из «полочников» никто особенно не выступал, а остальная киношная братия и пальцем не пошевельнула, чтобы за них заступиться.

Стоит отметить, что «полка» была делом достаточно дорогостоящим для кинематографистов. Ведь под съемки картин студии брали кредиты в банке и должны были вернуть эти средства в установленные сроки. Поэтому, кладя фильмы на полку, студиям приходилось списывать убытки за свой счет. Но, поскольку идеология была превыше всего, эти убытки приходилось терпеть. Впрочем, для руководителей советского кинематографа были в этом деле и свои плюсы. Один из них – заслон так называемому авторскому кинематографу, который родился в СССР именно в 60-е годы («полочное» кино во многом было именно авторским). Подобное кино было невыгодно киношным чиновникам, поскольку никаких дивидендов им не приносило: в прокате подобные фильмы обычно проваливались, а продажа их за границу убытков тоже не покрывала (в среднем односерийный фильм из 9 частей «съедал» 400–500 тысяч рублей). И все же, даже несмотря на нелюбовь киночиновников к авторскому кино, оно продолжало существовать, хотя режиссеров, творивших на этом поприще, было не так много: Андрей Тарковский («Мосфильм»), Сергей Параджанов, Виктор Ильенко (Киностудия имени А. Довженко), Отар Иоселиани («Грузия-фильм»), Кира Муратова (Одесская киностудия) и др.

Между тем, как и положено, главную «кассу» в Советском Союзе делало жанровое кино. Оно было на подъеме, хотя периодически и в нем возникали определенные трудности. Так, в апреле 1967 года власти впервые предъявили Госкино претензии по поводу недобора зрителей в прошлом году. И хотя этот недобор не был катастрофическим (всего несколько миллионов человек), однако киношные власти услышали в нем тревожный звонок. И сделали все от себя зависящее, дабы выправить ситуацию. В итоге проблема была решена достаточно быстро благодаря выпуску на экраны страны сразу нескольких высокоприбыльных картин. Вообще стоит более подробно описать ту ситуацию, которая складывалась тогда в советском кинематографе с посещаемостью киносеансов, поскольку читателю наверняка интересно будет узнать, что же в те годы смотрели в кинотеатрах советские люди. Взять, к примеру, три последних года – 1965–1967.

В 65-м году безоговорочным лидером проката стала комедия Леонида Гайдая «Операция „Ы“ и другие приключения Шурика», собравшая 69 миллионов 600 тысяч зрителей. Это был безусловный рекорд советского кинематографа – до этого ни один отечественный фильм не достигал подобной отметки. В чем крылся феномен гайдаевской комедии, на которую народ валил, что называется, рядами и колоннами?