Тузы за границей - Гейл Герстнер-Миллер

– Мсье? – подстегнул его Жан-Батист Рошамбо из «Сюрте»[117].

– Чего ради? Я уже все вам сказал. Я почувствовал мощное действие природного ментального контроля. Определить источник не удалось – он не обучен и не умеет контролировать свой дар. Однако я сумел определить его жертву. Когда я пытался перехватить контроль, то проник в сознание контролировавшего, узнал о присутствии бомбы, завладел разумом Брауна, бросил бомбу ему, он выпрыгнул в окно, бомба взорвалась, не причинив ему никакого вреда, разве что он сам слегка помял клумбы.

– Под окнами Зеркального зала нет клумб, – прогнусавил помощник Рошамбо.

Тахион обернулся к нему на своем стуле.

– Это была шутка, – пояснил он мягко.

– Доктор Тахион. Мы не ставим под сомнение ваш рассказ. Просто это невозможно. Такого могущественного… ментата? – он вопросительно взглянул на Тахиона, ожидая подтверждения, – во Франции нет. Как объяснил доктор Корвисар, у нас зарегистрированы все носители, как латентные, так и выраженные.

– Значит, один ускользнул от вашего внимания.

Корвисар, самоуверенный седовласый тип с пухлыми, как у бурундука, щеками и крошечным ротиком-гузкой, упрямо покачал головой.

– Всех новорожденных проверяют и регистрируют в роддоме. Всех иммигрантов проверяют на границе. Все туристы обязаны пройти обследование, иначе им не дадут визу. Единственное объяснение – то, о чем я подозревал уже несколько лет. Вирус мутировал.

– Это полная и безоговорочная чушь! При всем моем почтении, доктор, самый главный авторитет в области дикой карты на этой планете, как и на всех остальных, я.

Пожалуй, тут он слегка преувеличил, но это простительно. Столько часов общения с дураками, причем подряд!

Корвисар дрожал от ярости.

– Наше исследование было признано лучшим в мире.

– Да, но я не публикуюсь. – Тахион вскочил на ноги. – У меня нет в этом необходимости. – Шаг вперед. – Зато у меня есть одно маленькое преимущество. – Еще шаг. – Я помогал разрабатывать эту заразу! – рявкнул он французу прямо в лицо.

Корвисар упрямо стоял на своем.

– Вы ошибаетесь. Ментат существует, его нет в списках, следовательно, вирус мутировал.

– Я хочу взглянуть на ваши заметки, повторить исследование и посмотреть ваши хваленые списки.

Эти слова были обращены к Рошамбо. Может, он полицейский до мозга костей, зато хотя бы не идиот. Офицер «Сюрте» вскинул бровь.

– Вы не против, доктор Корвисар?

– Нет.

– Хотите начать прямо сейчас?

– Почему бы и нет. Вечер все равно испорчен.

Его устроили в кабинете Корвисара, предоставив в распоряжение впечатляющий компьютер, пухлые папки с данными исследований, футовую груду дисков и чашку крепкого кофе, который Тахион щедро сдобрил бренди из поясной фляги.

Исследование оказалось убедительным, но изначально рассчитанным на то, чтобы доказать вожделенную гипотезу Корвисара. Интерпретация данных, которые собирал француз, была слегка окрашена надеждой на славу в форме мутировавшего штамма – дикой карты имени Корвисара. Однако вирус не мутировал.

Тахион от души возблагодарил богов и предков.

Он лениво проглядывал электронный реестр жертв дикой карты, когда в глаза ему бросилась какая-то аномалия. Было пять утра – не совсем удачное время для продолжения поисков, но воспитание и природное любопытство одержали верх. После нескольких минут лихорадочных терзаний клавиатуры он разделил экран и вывел оба документа рядом. Потом откинулся в кресле, принялся ерошить и без того встрепанные кудри нервными пальцами.

– Чтоб мне провалиться, – сказал он вслух в тишине.

Дверь приоткрылась, и дежурный сержант просунул голову в щель.

– Мсье? Вам что-то нужно?

– Нет, спасибо.

Он стремительно протянул руку и удалил без возможности восстановления убийственные документы. То, что он обнаружил, не нуждалось в огласке. Отныне он лично, а не компьютер или дискета, сохранит тайну. Ибо это политический динамит, способный превратить выборы в хаос, лишить президентского поста и подорвать доверие избирателей.

Тахион вжал руки в поясницу, потянулся, пока не затрещали позвонки, и помотал головой, как усталый пони.

– Сержант, боюсь, я не нашел ничего полезного. И слишком утомился, чтобы продолжать. Можно мне вернуться в гостиницу?

Но и в своей постели в «Рице» Тахион не смог найти ни покоя, ни сна, так что в конце концов очутился на мосту Согласия, глядя, как под ним проплывают угольные баржи, и жадно принюхиваясь к запаху свежего хлеба, которым, казалось, был пропитан весь город. Каждая клеточка его тела доставляла ему страдания, спина до сих пор болела от того невыносимого кресла, желудок требовал еды. Но хуже всего было то, что он про себя определил как мысленное несварение. Такисианин видел или слышал нечто важное. И пока он не обнаружит это, его разум будет бурлить, как суп на плите.

– Временами, – строго сказал он своему сознанию, у меня появляется такое ощущение, что ты обладаешь собственным разумом.

Доктор зашагал через площадь Согласия, мимо египетского обелиска. Здесь было множество ресторанов и отелей на любой вкус, в частности – «Интерконтиненталь», где в поте лица трудилась Дани, неподалеку находился «Риц». Он не видел никого из своих спутников после драматических событий вчерашнего вечера. Его появление будет встречено восклицаниями, поздравлениями…

На нем все еще был вечерний костюм – бледно-лавандовый и розовый шелк, море кружев. Тахион нахмурился, когда водитель такси при виде его разинул рот, выехал на тротуар и едва не врезался в один из центральных фонтанов. Смутившись, доктор нырнул сквозь затейливую решетку в сад Тюильри, где, побродив немного, устало присел рядом с фонтаном. Ожившие струи окропили его лицо мельчайшей водяной пылью. На мгновение он застыл с закрытыми глазами, наслаждаясь прохладным прикосновением воды. Потом переместился на ближайшую скамейку, вытащил фотографию Жизели и в который уже раз принялся рассматривать тонкие черты. Почему всякий раз, приезжая в Париж, он застает одну лишь смерть?

Внезапно все встало на свои места. Теперь картина представляла собой единое целое. С радостным криком Тахион вскочил на ноги и как сумасшедший бросился бежать. Высокие каблуки его бальных туфель скользили по гравию, которым была усыпана дорожка. Чертыхнувшись, он на ходу сбросил их и побежал дальше.

Так, с башмаком в каждой руке, он мчался по улице Риволи. Рев гудков, визг шин, ругань водителей. Остановился, хватая ртом воздух, только когда перед ним замаячил мраморно-стеклянный вход в отель «Интерконтиненталь». Поймал ошарашенный взгляд швейцара, сунул ноги в туфли, отряхнул камзол, пригладил всклокоченные волосы и небрежной походкой вошел в тихий вестибюль.