Аксенов - Александр Кабаков

А.К.: Как ни странно, но ты и я своими этими воспоминаниями, совершенно бессмысленными, попали в тему, обозначенную как «мертв ли Аксенов?». О мертвых так, как мы сейчас говорили, не говорят. Об обычных мертвых так не говорят.

Е.П.: Ну, если безо всякого там доморощенного фрейдизма и заговаривания злых духов, дело, в принципе, наверное, в том, что нам приятно говорить о нем как о живом, а не мертвом, понимаешь?

А.К.: Вот это и есть ответ на вопрос, мертв ли Аксенов. Мы о нем говорим. Мы говорим о нем как о живом.

Е.П.: Более того. И я заканчиваю практически тем, с чего начал. Я, как это ни странно, почти не чувствую его физического отсутствия. Он и раньше покидал нас на долгие сроки. Общались, конечно же, еле-еле, но все эти письма шли от него из Америки, как из другого мира.

А.К.: Да. Да.

Е.П.: Вот и сейчас он опять где-то вне. И опять же к нашему разговору — он ведь был христианин. Значит, в загробную жизнь верил. То есть я на это особо не упираю и вообще об этом мало говорю, но как-то не вызывает у меня скрежета зубовного ощущение того, что его сейчас, в данный момент, здесь нет, понимаешь?

А.К.: Понимаю. Грусть есть, а скрежета нет.

Приложение

Андрей Вознесенский. СОЛОВЕЙ АСФАЛЬТА К выходу пластинки с авторским чтением рассказа «Жаль, что вас не было с нами», 1978

Люблю прозу Василия Аксенова. Впрочем, проза ли это?

Он упоенно вставляет в свои вещи куски поэтического текста, порой рифмует, речь его драматургически многоголоса. Это хоровой монолог стихийного существа, называемого сегодняшним городом, речь прохожих, конкретная музыка троллейбусной давки, перегретых карбюраторов июльской Москвы. Впрочем, город ли это?

Грани города стерлись: в нем вчерашние чащи, теперешние лесопарки — все это взаимопроникаемо, это прозопоэзия. Поэтому ее можно читать вслух — как читали бы Уитмен или Хлебников свои тексты.

Уже 20 лет страна наша вслушивается в исповедальный монолог Аксенова, вслушивается жадно — дети стали отцами, села стали городами, проселочные дороги стали шоссейными, небеса стали бытом, «мода» стала классикой, — но голос остался той же чистоты, он не изменил нам, художник, магнитофонная лента нашего бытия, — мы не изменили ему.

Аксенов понятен не только русскоязычной аудитории, его читают, понимая как своего, и в Лондоне, и в Париже.

Сегодняшняя российская проза, как говорится, на подъеме. Голоса Трифонова, Битова, Окуджавы, Распутина звучат сильно и необходимо.

Дар Аксенова среди них уникален. Повторяю, это магнитофонная лента, запись почти без цезур сегодняшнего времени — города, человека, души.

Когда-то я написал ему стихи:

Сокололетний Василий!Сирин джинсовый, художник в полете и силе,Ржавой джинсовкой твой рот подковали усищи, Василий,Юность сбисируй, Василий,где начищали штиблеты нам властелины Ассирий.Стали активами наши пассивы, Василий.Имя, как птица, с ветки садится на веткуИ с человека на человека.Великолепно звучит, не плаксиво,велосипедное имя — Василий.

Первая встреча:Облчудище дуло — нас не скосило.Оба стояли пред оцепеневшей стихией.Встреча вторая: над черной отцовской могилойЯ ощутил твою руку, Василий.Бог упаси нам встретиться в третий, Василий…Мы ли виновные в сроках, в коих дружили,что городские — венозные — реки нас отразили?

О венценосное имя — Василий.Тело мое, пробегая по ЦДЛу,Так просвистит твоему мимолетному телу:«Ваш палец, Вас. Палыч! Сидите красиво».О, соловьиное имя — Василий.

Глава двадцать первая

Василий Павлович и его друзья

ЕВГЕНИЙ ПОПОВ: Кто лучший друг Аксенова?

АЛЕКСАНДР КАБАКОВ: Вопрос довольно суровый, потому что сейчас лучших друзей Аксенова развелось до хрена и больше. Но думаю, что правильный ответ имеется. Это — Анатолий Тихонович Гладилин, писатель, с которым они вместе начинали, причем Толя прославился первым, несмотря на то что был моложе Василия ровно на три года. Два красавца, два плейбоя, две знаменитости. Друзья. Хотя и стали очень разными людьми к старости. Толя ведет образ жизни, подобающий пожилому человеку, а Вася… Васи уже нет. Они когда разговаривали, то друг друга понимали даже не с полуслова, а с жеста. А ведь, как известно, писатель писателю волк! И они были в молодости прямыми конкурентами! Работали, как теперь принято говорить, на одной поляне. Молодежная исповедальная проза — это Аксенов и Гладилин. Юрий Казаков, допустим, работал в совсем другом каком-то жанре. И Анатолий Кузнецов — совершенно другая поляна. Ничего похожего на «Бабий Яр» не могло прийти в голову ни Гладилину, ни Аксенову. Гладилин и Аксенов толкались на одном пятачке, и при этом никакой вражды — абсолютная глубокая дружба. Это, конечно же, во многом зависело от Толи, надо ему отдать должное. Он ведь очень хороший, добрый человек. Он — в свои юные годы всесоюзная знаменитость — встретил робкого новичка Васю даже не то что не в штыки, а по-братски. Хотя, если уж говорить откровенно, мог бы сделать его своим вторым номером. Я, дескать, гений, автор «Хроники времен Виктора Подгурского», но вот появился еще один парень, который работает в моем направлении, Васек его зовут, из Казани он родом. Но ему это и в голову не пришло. Наоборот, он был инициатором того, чтобы Вася стал первым. И оставался первым до смерти. Эта дружба прошла через всю их жизнь и продолжается даже после Васиной смерти. Я имею в виду то, как Гладилин остро воспринимает все, связанное с аксеновским литературным наследием.

Е.П.: Да, например, эту таинственную историю с романом «Таинственная страсть», публикацией которого он был столь раздражен, что напечатал об этом статью в журнале «Казань». Да… Ну а другие? Вот человек, которого ты знал прекрасно. Володя… забыл его фамилию… по прозвищу Стальная Птица. Смешной мужик, который, кстати, научил Васю машину водить. Пил изрядно. Я помню, когда была свадьба у Васи и Майи и на второй день заночевавшая в Переделкине публика опохмелялась, Стальная Птица настолько всем надоел своей пьяной болтовней, что Алена хотела его прогнать, а он на полном серьезе говорит: «Не вздумайте меня выгонять, если Вася узнает, что вы меня, его лучшего друга, выгнали, он повесится!» Еще мне Василий рассказывал, что когда они с Гладилиным поехали в Дубулты и вели там… ну, можно сказать, рассеянный образ жизни, Стальная Птица оказался тут как тут и плотно сел им на хвост, сам, разумеется, не имея по своему обыкновению ни копейки денег. Славный был человек, царство ему небесное! В новые времена незадолго до смерти вдруг разбогател, мне Вася рассказывал. А тогда — Аксенов с Гладилиным идут в ресторан, он бежит следом и кричит: «Я знаю, куда вы пошли! Вы в ресторан идете! Возьмите меня с собой». Одним словом, Стальная Птица! Как в одноименной аксеновской повести про суперхалявщика.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});