Воздыхание окованных. Русская сага - Екатерина Домбровская-Кожухова

ПЕРВЫЙ ПОЦЕЛУЙ

На вечере у моей подруги по гимназии, Саши Кропоткиной в 1879 году я познакомилась с товарищем ее брата А. А. Микулиным. Сначала он показался мне гордым и напыщенным, но потом оказалось, что он держит высоко голову только для того, чтобы не свалилось его pince-nez. Я часто виделась с ним — и у нас и у Кропоткиных — и мы незаметно полюбили друг друга. О своем чувстве мы не говорили, но старались чаще видеться и быть вместе. Идя с сестрой или няней (одна я никогда не выходила из дома) утром в гимназию, я встречала его, идущего в техническое училище, потом он часто заходил и проводил с нами вечера. Так прошла зима нашего первого знакомства. К Светлой заутрени условились пойти вместе в церковь технического училища. Помню ясно себя в голубом барежевом (бареж — старинная лёгкая прозрачная ткань, — прим. авт.) платье с букетиком ландышей у небольшого выреза на груди. Он стоял недалеко от меня, и усердно молясь, я украдкой взглядывала на него. Заутреня близилась к концу, сейчас запоют: «друг друга обымем…» и мы можем поцеловаться; эту мысль уже трудно было отогнать, но что это!.. уже все обнимаются, сестра, брат целуют меня, подходит и он вместе с другими знакомыми и поздравляет меня: момент упущен… я машинально тушу и отдаю ему свою свечку и выхожу с ним в коридор. Мы молча идем, он закручивает мою и свою свечку и они постепенно обращаются в один большой шарик; подходят мои, одеваемся и уходим… «До свидания, до завтра…»

Утром не спится… Встаю рано, помогаю няне убирать столы. Куличи, пасха удались на славу, будет, чем его угостить. Как долго тянется утро…

Брат уехал с визитами, сестра ушла наверх поздравлять старушку Орлову, мама отдыхает, я одна, но вот его звонок, как хорошо знаю я его и сейчас еще слышу: короткий и тихий… бросаюсь в переднюю, нет побегу лучше в гостиную и встречу его там, сажусь за стол на диван… сердце стучит… он входит… «Христос Воскресе!» Встаю и через стол мы неловко и быстро целуемся и садимся, несколько мгновений от смущения молчим, входит сестра, идем пить чай, неловкость прошла, мы счастливы и веселы.

В. Микулина

Написано 6 Апреля 1914 в Киеве в день Светлого Воскресения».

Познакомились Верочка Жуковская и Александр Микулин, как уже сказано было, в конце 1879 года, а обвенчались лишь осенью 1884-го. Эти четыре года жениховства (хотя официальное предложение вовсе не так скоро было сделано, поскольку Александр должен был еще окончить Техническое училище) — стали порой ожидания, надежд и духовного взросления этой редкостной пары. И те свидетельства, реликвии, что остались от тех лет, да, пожалуй, и вся обширная переписка Микулиных за 35 лет их супружества свидетельствуют нам, сегодняшним, о чем-то почти несбыточном, идеальном, недосягаемом.

* * *

…Верочка слыла в семье всеобщей любимицей — нежная, экспансивная, грациозная, остроумная, со стечкинским взлетом бровей, и особенным свечением глаз — ведь Стечкины еще и Стечкиными-Струйскими прозывались (знаменитая благодаря шедевру Рокотова Александра Струйская, та самая о которой Н. Заболоцкий написал: «Со дна души моей мерцают /Ее прекрасные глаза», была в близком родстве со Стечкиными. Глаза у женщин Стечкиных, а потом и у Жуковских были действительно особенными), — Верочка при всех благих своих свойствах бывала и изрядно капризной.

Она с раннего детства чувствовала себя центром всеобщих забот и, в особенности, брата — Николая Егоровича, который ее обожал. Не случайно Анна Николаевна писала ей: "Веруша, береги Колю, старайся, чтобы он забыл случившуюся невзгоду. Ласкай побольше его, не хандри и не делай ему сцен. Ему и без того горько…" Это было время больших денежных трудностей). В раннем детстве, как уже писалось, воспитанием Верочки занимался покойный братец Володя, да… старый сеттер Фигаро. Анна Николаевна в то время все силы и заботы свои отдавала сыновьям, оканчивавшим университет, и тосковавшему в отдалении мужу. А Верочка была на попечении таких вот замечательных «нянь». Ее усаживали на большой ковер, а Фигаро лежал рядом. Он никого к ней чужого не подпускал, а если она уползала с ковра, то нежно, за шкирку он возвращал ее в центр дозволенного поля деятельности.

Лет девяти Верочку повезли в Москву, где она поступила в ту гимназию, в которой начал преподавать ее красавец-брат Николенька, любимец всех гимназисток и чудесный учитель физики и математики. Правда сам Николай Егорович никогда не обращал никакого внимания на свой успех у слабого пола, все это шло мимо его глубокого ума и чистого сердца, никак в нем не отзывалось. Он просто был добр с гимназистками и умел, как никто, весело пошутить, но знания спрашивал строго, поскольку и объяснять умел великолепно. Коля и стал домашним репетитором Веры. Училась она хорошо, но с детства, да и потом почти всю жизнь почти непрерывно болела — крепким здоровьем она не отличалась, и напасти следовали одна за другой, хотя и прекратились сразу после революции, об этом чуде рассказ будет впереди.

Еще со времен гимназии Вера дружила с княжной Сашей Крапоткиной, у той был брат Дмитрий, влюбленный и очень целеустремленно ухаживавший за Верочкой. Среди поклонников юной Веры Жуковской выделялся и барон Александр фон-Рутцен, инженер, однокашник Александра Микулина, будущий известный кадет и депутат 1 Государственной думы (он был репрессирован и погиб в 1937 году). Однако Верочка не только взлетом бровей походила на свою бабушку Глафиру Кондратьевну Стечкину, но и довольно-таки упрямым и настойчивым своенравием (несомненно передававшемся по наследству от самых ранних стечкинских корней — вспомним о Настасье Григорьевне Стечкиной (урожденной Нарышкиной) — прабабушке Веры).

Стоит ли дивиться причудам генетики? Вполне подлинное жизненное сочетание, казалось бы, не сочетаемого: непреклонного упрямства, своенравия, и свойственного Жуковским нежного строя души и подлинной доброты, умеющей как никто согреть и утешить нуждающихся, тех, кем, правда, в другое время непрочь и поверховодить, или «порулить», как выражался мой Духовник об этом архетипическом свойстве русских женщин. «Ты всю-то жизнь рулила-рулила всеми, а теперь вот посиди-ка сама в послушании…» — говорил он нередко пришедшим к нему новеньким уже немолодым прихожанкам, жаловавшимся на семейные неурядицы. И ведь был прав, если попристальнее взглянуть…

* * *

Анна Николаевна к Микулину относилась сдержанно. Они с няней Аришей давно уже порешили, что надо выбирать князя Дмитрия или барона, — мнилась им блестящая партия для их любимицы. Однако Верочка, никого не спрашивая, дала слово преданному Микулину, и они решили сохранять свою тайну четыре года, пока он не окончит техническое училище и не получит место.