Сталин. Ледяной трон - Александр Бушков

Великодержавная политика царского правительства, политика террора и погромов, дополнялась экономическим наступлением буржуазии против рабочего класса. Тяжелый экономический кризис 1907–1912 гг. обрушился на рабочий класс. У него были отобраны экономические завоевания периода революции.

Товарищ Сталин о положении бакинского пролетариата в период 1908–1909 гг. писал:

«…экономические репрессии не только не ослабевают, а, наоборот, еще более усиливаются. Отбираются „наградные“ и квартирные. Трехсменная работа (8 часов работы) заменяется, двухсменной (12 часов работы), а сверхурочные отрядные работы вводятся в систему. Медицинская помощь и расходы на школы доводятся до минимума (а на полицию тратится нефтепромышленниками свыше 600 тысяч рублей ежегодно!). Столовые и народные дома уже отобраны. Промыслово-заводские комиссии и профессиональные союзы совершенно игнорируются, расчеты сознательных товарищей идут по-старому. Штрафы и побои возобновляются» (И. В. Сталин. Соч., т. 2, стр. 175).

В годы реакции развернулась ожесточенная борьба между большевиками и меньшевиками, которая углубила раскол – разрыв между ними – и позволила рабочим лучше разглядеть меньшевиков как агентов буржуазии.

В период реакции (1907–1912 гг.) закавказские меньшевики, подобно контрреволюционным буржуазным либералам (кадетам), открыто отреклись от революции. Лидеры меньшевиков – Н. Жордания, И. Церетели, К. Чхеидзе и др. – доказывали, что буржуазная революция закончена, и дальнейшее изменение политического строя будет идти путем думских реформ. Меньшевики заявляли, что пролетариат должен отказаться от безнадежной попытки новой революции и направить свои силы на завоевание избирательных прав, права собраний, союзов, стачек и т. п.

Н. Жордания выступал с утверждением о том, что пролетариат должен отказаться от самостоятельной линии в революции, от лозунга демократической республики и бороться вместе с буржуазией и под гегемонией буржуазии за умеренную конституцию. Вот что он писал:

«Борьба одного только пролетариата или одной только буржуазии ни в коем случае не свалит реакции… Увлечение своей самостоятельностью означает изоляцию буржуазии, ослабление движения и укрепление реакции и тем превращение буржуазии в невольное оружие контрреволюции» (Н. Жордания, газета «Дасацкиси»,[25] № 4, 1908 г.).

«Революция победит только в том случае, если руководителем ее выступит буржуазия, а не пролетариат. Если во главе революции снова станет пролетариат, то она потерпит поражение. Мы теперь должны выработать чисто европейскую тактику… Наша тактика вовсе не должна быть приспособлена к революционным выступлениям. Буржуазия пусть сама ведет собственную революцию, а мы – дело пролетариата» (из речи И. Жордания, см. отчет о V Заксъезде социал-демократических организаций, журнал «Борьба»[26] № 2–4, 1908 г.).

«Положение о руководящей роли пролетариата в буржуазной революции не оправдывается ни теорией Маркса, ни историческими фактами» (Н. Жордания, газета «Азри»[27] № 17, 1908 г.).

Закавказские меньшевики центр своей работы перенесли в Думу, объявив ее «органом общенародного движения». Во II Думе они составляли значительную часть Социал-демократической фракции.

Меньшевистские депутаты Закавказья выбирались в Думу, главным образом, голосами мелкой и средней буржуазии и грузинского дворянства и проводили в Думе открытую оппортунистическую, соглашательскую политику, политику предательства интересов пролетариата.

И. Церетели во II Думе проповедовал, что «за свободу нельзя бороться без того или иного союза с буржуазной демократией», что «водораздел коренных политических делений в нашей революции идет вправо от кадетов, а не влево» и т. д.

В связи с роспуском II Думы меньшевики ограничились пустопорожними декларациями и словесными угрозами по адресу самодержавия и звали рабочих и крестьян к смирению.

Вот как оценивала позицию меньшевиков по поводу разгона Думы царская охранка:

«Бакинские рабочие, находящиеся почти исключительно под влиянием агитации местной революционной организации, под давлением, с одной стороны, своего тяжелого в настоящее время материального положения, не позволяющего открыто реагировать на роспуск Думы без риска лишиться своего заработка, а с другой стороны – благодаря тактике социал-демократов-меньшевиков, отнеслись сдержанно к роспуску Думы» (Архивное управление МВД ГССР, арх. ф. 63, д. № 133, 1906 г., л. 39–45).

Закавказские меньшевики в годы реакции проводили кампанию за ликвидацию подпольной революционной партии, горячо поддерживая идею русских ликвидаторов о создании широкой, открытой, легальной рабочей партии. Они считали, что пролетариату нужна не боевая революционная партия, а мирная парламентская рабочая партия, по типу западноевропейской социал-демократии» которая была бы приспособлена к мирному сотрудничеству с буржуазией.

Закавказские меньшевики последовательно проводили на практике идею союза, сотрудничества с буржуазией, что обеспечило им несколько депутатских мест в Государственной думе.

Н. Жордания и другие лидеры грузинских меньшевиков из кожи лезли для защиты интересов грузинской буржуазии. Известно, что Н. Жордания, Н. Рамишвили и др. в первую голову срывали стачки и забастовки на предприятиях грузинских капиталистов.

Лидеры грузинских меньшевиков (члены Государственной думы) К. Чхеидзе и А. Чхенкели, официально выступая 26 июня 1911 г. от имени демократии на похоронах крупного грузинского капиталиста Д. Сараджишвили, призывали идти на выучку к «культурным капиталистам». Патриарх грузинского меньшевизма Н. Жордания по поводу «светлой памяти» этого «европейски образованного» заводчика разразился сердобольной статьей, в которой писал:

«Неумолимая смерть отняла у нас на днях одного редкого грузина – Д. 3. Сараджишвили… Покойного знали как промышленника, но вряд ли всем известно, что он был первым промышленником европейского типа. Раз как-то он сказал мне: „Трудно у нас материально окрепнуть, достигнуть экономических успехов; как только приобретет кто какую-либо толику состояния, сто голодных потянется за ним и пока его не обглодают – не оставят в покое“. В таких условиях в самом деле недюжинный надо иметь талант и большую практическую сноровку, чтобы выдержать натиск стаи голодных и свое состояние разумно использовать. Если покойный Давид был настоящим грузином-промышленником, давно он и кончил бы по-грузински же – от его состояния ничего бы не осталось. Только европеец мог устроить так, чтобы все были им довольны, и вместе с тем состояние его не было бы растранжирено… Раз мы повстречались на бульваре, и он издалека мне крикнул: „Смотри-ка, какие вещи пишет этот ваш Бернштейн! Приходи, возьми и прочитай“. Книга только что появилась в Германии, и в Тифлисе ее нельзя было достать. На второй день я пришел к Давиду и взял книгу. – Ваше мнение? – спросил я его. – Мое мнение? Это страшная бомба для Германии. В целой книге мне нравится одно место, где сказано: „Движение – все, конечная цель – ничто…“