Разведка - это не игра. Мемуары советского резидента Кента - Гуревич Анатолий Маркович

Работники интендантуры почти не скрывали, что им было необходимо выполнять ряд заданий, связанных именно с этой политикой Гитлера. Даже некоторые работники организации ТОДТ поговаривали, что вполне возможен их перевод на Восток. Все это требовало от нас, членов бельгийской резидентуры, проявления максимальной бдительности, постоянно заставляло быть весьма настороженными.

«Симекско» значительно активизировало свою коммерческую деятельность и заметно стало повышать свои доходы. Наше акционерное общество становилось все более значимым в деловых кругах Бельгии. Безусловно, все это должно было как-то отражаться на жизненном уровне президента фирмы. Признаюсь, что эта сторона моей деятельности давалась нелегко.

Все «друзья» и те, с кем я поддерживал знакомство и деловые отношения, знали, что я веду размеренный образ жизни, строго регламентируемый по времени. Вставал довольно рано, а это было принято в деловом обществе. Утром ко мне приходил массажист, с которым я вначале занимался физической зарядкой, а затем он проводил общепринятый для занимаемого мною положения в обществе сеанс массажа.

Массажист был рекомендован мне ван дер Стегеном и Ивон, с которыми после возобновления несколько прерванной связи таковая значительно окрепла. Он был мастером первого класса, и его клиентами были люди из видного общества.

Массажист был весьма разговорчив. Он не стеснялся рассказывать мне мелкие и даже интимные истории из жизни тех семей, которые он посещал.

Я не только внимательно, подчеркнуто внимательно его слушал, но и сам любил рассказывать о моей жизни, родителях, с которыми, к сожалению, с начала войны прервалась почтовая связь, о моих стремлениях воспользоваться войной в Европе, чтобы хорошо пожить и сколотить немалый капитал на мирные годы.

Из разговоров с массажистом я понимал, что он может мне быть полезным, и не только благодаря тому, что я смогу от него получать информацию о его клиентах самых различных рангов, но и в результате того, что он будет делиться с ними своими впечатлениями обо мне, президенте акционерного общества, что будет в определенном отношении содействовать и моей легализации. В этом отношении я не ошибся.

Как-то массажист доверительно спросил меня, как я живу в одиночестве, без женщин, или уже нашел себе какую-либо подходящую «подругу».

Пришлось «доверительно» рассказать и ему о том, что у меня на «родине в Уругвае» есть преданная мне невеста. Мы предназначены друг другу с раннего детства, и она меня ждет. Наши семьи очень дружат, и я могу быть вполне уверен в том, что она меня дождется. За ней с должным вниманием следят не только ее родители, но и мои, очень любящие ее. Она знает, что я ей не изменю. Измена любимой невесте противоречила бы обычаям, сложившимся в нашей стране.

Поскольку мы с массажистом были в хороших отношениях, я ему доверил «тайну». Сказал, что иногда, когда мне, молодому мужчине, бывает очень тяжело в одиночестве, я посещаю специальное заведение, где встречаюсь с различными девушками. На вопрос, какое это заведение, я «из скромности» не захотел ответить более точно. По правде говоря, я не знал ни одного подходящего адреса. Мой собеседник тоже по-дружески порекомендовал очень хорошее заведение. При этом он попросил при посещении этого заведения указать, кто мне дал эту рекомендацию. Он сказал, что благодаря этому меня будут знакомить только с очень хорошими девушками. Он подчеркнул, что это заведение посещают мужчины из очень порядочных семей и даже занимающие очень видное положение в обществе. Я уже знал, что значит подобная «рекомендация». Для посетителя она мало что значила, а для того, кто рекомендовал, ссылка на рекомендовавшего могла принести ему определенный доход. Я пообещал обязательно воспользоваться его советом.

Через некоторое время массажист поинтересовался, бываю ли я в этом заведении. Боясь, что он может меня подловить, я признался, что не был там ни разу. Это была правда. А вот причина, названная мною, была чистейшим вымыслом. Я сказал, что уже обзавелся постоянной подругой из хорошего общества и больше не хочу пользоваться платными услугами.

Я остановился на этом разговоре только потому, что вопрос «одиночества» играл тоже немаловажную роль в моей легализации. Действительно, быть «одиноким» молодому, богатому человеку, не желающим обзавестись подругой или пользоваться услугами оплачиваемых девушек, многим могло показаться по крайней мере странным.

Даже в нашей резидентуре почти все имели семьи. Отто, Андре и другие жили со своими женами. Даже после отъезда Анны, до своего перехода с канадского «сапога» на французский, Отто мог всегда сослаться на то, что отправил жену к себе на родину. Правда, это продолжалось недолго. После же этого он почти официально заимел «подружку», у которой от него даже якобы был ребенок. Правда, как впоследствии мне стало известно, подобные «подружки» у него были и раньше, еще до того, как в мае 1940 года мне удалось Анну через «Метро» отправить в Москву. Видимо зная о моем дружеском отношении к Анне, Отто по вполне оправданным причинам этими вопросами со мной не делился. Я о наличии самой близкой «подружки» Джорджи де Винтер узнал уже значительно позже, после его бегства из гестапо. Об этом я расскажу более подробно далее.

Да, безусловно, молодому мужчине на протяжении нескольких лет жизни в особо сложных условиях быть в полном одиночестве, лишенным возможности всякого открытого общения с истинными друзьями, а особенно с женщинами, было очень сложно, больше того, тяжело. Этот молодой человек не мог не только поделиться своими мыслями, проявить свое подлинное отношение к окружающим, даже думать на родном языке, по и удовлетворять свои физиологические потребности. Заводить же «любовницу, случайную жену», как мне казалось, было совершенно недопустимо. Я уже говорил, что подвергать опасности полюбившуюся мне женщину, с моей точки зрения, исключено. К великому моему сожалению, даже созданная сознательно мною видимость моих «близких отношений» с Блондинкой очень дорого обошлась ей, а у меня вызвала самые тяжелые переживания.

Президент солидной фирмы, молодой иностранец, внедрившийся в светское общество, а тем более занятый помимо своей коммерческой деятельности еще и прямой разведывательной работой, должен был обдумать множество не только значительных, но и весьма мелких вопросов, касающихся его личной жизни.

Вот именно этим я и руководствовался в поддержании моих хороших отношений с массажистом. Именно от него, претендовавшего на личное знакомство с Полем Анри Спааком, я узнал некоторые детали из жизни и политической карьеры этого видного государственного деятеля Бельгии.

Касаясь личной жизни П. Спаака, мой массажист сообщил, что он держится довольно скромно, много работает. Возможно, потому, что по образованию юрист, несмотря на то, что он занимает пост министра иностранных дел, очень увлекается детективной литературой. Массажист был поражен тем, что в библиотеке у него было очень много книг именно этого жанра. Поль Спаак объяснит, что, очень перегруженный работой, возвращаясь очень усталым домой и, ложась спать, он долго читает детективы и, таким образом отвлекаясь, отдыхает.

Массажиста, по его словам, удивляло, что, являясь много лет членом Бельгийской рабочей партии, преобразованной в дальнейшем в Бельгийскую социалистическую партию, он занимал особую позицию в части проводимой в мире политики. Некоторые его взгляды не разделяли многие бельгийцы. В особенности это касалось проводимой им политики, направленной против заключения каких-либо договоров или соглашений, обеспечивающих коллективную безопасность в Европе и в мире в целом. Непонятной для многих до войны была его позиция в части гитлеровской Германии, а также его взгляды по отношению к Советскому Союзу. В то же время, являясь министром иностранных дел Бельгии, он вместе с правительством Пьерло 28 мая 1940 г., в день подписания королем Леопольдом III акта о капитуляции с Германией, бежал во Францию, а затем вскоре перебрался в Лондон, где, как стало известно, находился до сентября 1944 г. Во время пребывания в Лондоне Спаак якобы был на стороне союзников в борьбе против фашистов. Для многих утешением являются его антикоммунистические настроения.