Собрание сочинений (Том 3) - Панова Вера Федоровна

Такое построение произведения — отдельными книжками, с большими разрывами между ними во времени — узаконено традицией русской литературы. Не говоря о великих классических образцах (Л. Толстой), в дореволюционной детской литературе существует Тёма Гарина, вспоминаю также книги Аверьяновой (трилогия о девочке Иринке), Желиховской („Как я была маленькой“, „Мое отрочество“), Новицкой-Махцевич (трилогия о девочке Мусе), о сестрах Кате и Варе Солнцевых — автора не помню. […]

Первую книжку — Сережа Лавров в первом классе — предполагаю закончить в конце текущего года.

Предлагаю эту работу Детиздату — с оговоркой: книжку эту я не представляю себе как узкопедагогическую, но как поэтическое (по мере авторских возможностей) произведение о детстве советского ребенка. Написано должно быть так, чтобы читать могли дети не только младшего возраста; иначе работа не представляет для автора интереса» (ЦГАЛИ. Ф. 2223, оп. 1, ед. хр. 77).

Обширные планы повествования о Сереже осуществились на практике далеко не так, как это замышлялось поначалу автором. Весь 1953 год весьма драматичный и в истории страны, и в биографии писательницы оказался занятым переработкой романа «Времена года». К замыслу повести о Сереже Панова вернулась лишь в 1954 году после тяжелой болезни и пережитого кризиса. Новый опыт жизни и бурные перемены, происходившие в литературе, повлияли на характер и общее направление ее работы. План первой же книги был решительно изменен. Панова отказалась от мысли писать повесть о первокласснике — не «школьная повесть» интересовала ее больше всего в это время. Сережа был оставлен в своем нежном дошкольном возрасте, в каком он пребывает на последних страницах «Ясного берега», а вся проблематика повести, как этого и хотелось Пановой, сосредоточена на вопросах нравственных и психологических внутри семьи. Повесть получила характерный подзаголовок («Несколько историй из жизни очень маленького мальчика»), ограничивающий рамки художественного повествования во времени. В этих нескольких «историях», освещенных в повести, Панова пошла не вширь, а вглубь, к тайне рождения и воспитания человеческой индивидуальности — к одной из самых больших и «вечных» загадок человеческого существования.

Написанная о дошкольнике и во многих подробностях интересная детям, повесть Пановой остается, конечно, явлением литературы для взрослых, для учителей и родителей, которым она помогает лучше и глубже узнать своих детей, понять их с наиболее гуманной точки зрения. В этом смысле исходный замысел Пановой написать не «узкопедагогическую», а «поэтическую» книжку о детстве советского ребенка был в полной мере и с блеском осуществлен.

В одном из очередных изданий своей знаменитой книги «От двух до пяти» К. Чуковский с полным основанием отнес повесть Пановой «Сережа» к числу лучших произведений советских писателей, избравших маленького ребенка своим центральным героем. Эту традицию в советской прозе начинали Борис Житков, Аркадий Гайдар, Антон Макаренко, Андрей Платонов, Л. Пантелеев, Евгений Шварц. Сам Чуковский был так восхищен «Сережей», может быть, еще и потому, что в психологическом и языковом юморе этой повести он нашел самобытное и оригинальное подтверждение своей давней идеи, своей концепции становления личности маленького человека от двух до пяти.

«Особенно показательна для наступившей эпохи ребенка книга Веры Пановой „Сережа“, — писал Чуковский. — Кто из прежних писателей, и великих, и малых, решился бы посвятить целую повесть — не рассказ, не очерк, а именно повесть — изображению чувств и мыслей самого обыкновенного малолетнего мальчика, и притом сделать его центральной фигурой? Этого в нашей литературе еще никогда не бывало. Это стало возможным лишь нынче, при том страстном интересе к ребенку, которым в последнее время охвачены в нашей стране широчайшие слои населения.

Так как я не меньше полувека пристально наблюдаю детей и всю жизнь нахожусь в постоянном общении с ними, я считаю себя вправе засвидетельствовать на основании очень долгого опыта, что детская психология изображается в этой повести правдиво и верно, с непревзойденной точностью» (Чуковский К. Собр. соч. в 6 т. М., 1965. Т. 1. С. 516).

Высоко оцененная критикой, повесть Пановой «Сережа» много раз переиздавалась на родном языке и языках народов СССР, а также за рубежом, где она насчитывает несколько десятков изданий в разных странах мира.

В 1960 году по повести Пановой молодыми тогда режиссерами Г. Данелия и И. Таланкиным был снят фильм «Сережа», признанный одним из шедевров мирового кино. «Сценарий мы писали втроем, вместе с режиссерами, подтвердила Панова, — и многое было вложено в сценарий и подсказано моими соавторами» (Брусянин В. Я рада за «Сережу» (Беседа с В. Пановой) // Лен. правда, 1960, 5 авг.). В роли Сережи снимался московский шестилетний мальчик Боря Бархатов, роль Коростелева исполнил С. Бондарчук, а его жену, учительницу Марьяну, сыграла И. Скобцева. Хотя в фильме были заняты самые обыкновенные дети, младшие школьники и подростки, никогда до того не снимавшиеся в кино, их поведение перед съемочной камерой оказалось удивительно непосредственным и достоверным. «И Боря, и другие юные киноактеры создали милые образы, над которыми много потрудились и режиссеры, — отметила Панова. — Помимо режиссерской, это была и большая воспитательная работа» (там же).

На XII Международном кинофестивале в Карловых Варах, где в 1960 году конкурировало сто четыре фильма из сорока семи стран, советский фильм «Сережа» получил главную премию — Хрустальный Глобус. Это была сенсация мирового кино начала шестидесятых годов («Сережа» получает Хрустальный Глобус // ЛГ. 1960, 26 июля).

«Сережа» с успехом прошел по экранам многих стран мира. Его показали на III Международном фестивале премированных фильмов в мексиканском городе Акапулько; вести из Нью-Йорка, Стокгольма, Копенгагена, Осло, Берлина, Дели, Гаваны удостоверяли необыкновенную популярность фильма у кинозрителей за рубежом. В разгар «холодной войны» крупнейшая американская газета «Нью-Йорк-таймс» приглашала зрителей посмотреть новый советский фильм «Сережа» (в США он демонстрировался под названием «Незабываемое лето») и не без оснований доказывала, что этот «прочувствованный и очаровательный маленький фильм» о простой психологии нормального ребенка «проливает больше света на характер русского народа, чем все яростные вспышки в атмосфере ядерных бомб». На втором году кубинской революции, выступая перед трудящимися Гаваны, Фидель Кастро сказал: «Мы недавно видели несколько советских кинокартин, в том числе фильмы „Судьба человека“ и „Сережа“ — о жизни одного мальчика. И откровенно можем заявить, что никогда раньше не видели столь глубоко человечных и проникновенных кинофильмов, в которых так полно выражены чувства братства и гуманности…» (Правда. 1960, 19 дек.).

Большой читательский и зрительский успех «Сережи», книги и фильма, утвердил Панову в избранных ею замыслах и манере и бесспорно повлиял на общее направление ее творчества второй половины пятидесятых и шестидесятых годов.

ВАЛЯ

Впервые — Октябрь. 1959, № 10; отрывок: Первое путешествие Вали // Лен. правда. 1959, 21, 23, 24 июня; Валя. Володя. Рассказы. М, 1960.

Первые наблюдения, послужившие основой двух сопряженных рассказов «Валя» и «Володя», восходят к августовским дням 1941 года, когда Панова прошла вдоль бесконечной очереди на Лиговке у Московского вокзала — там столпились люди, стремившиеся любой ценой эвакуироваться из Ленинграда, когда на дальних подступах к городу уже шли ожесточенные бои. «Сразу после Лиговки, — вспоминает Панова, — я, в своем азартном желании повидать как можно больше, поехала на Витебский вокзал. Там я видела тот митинг ленинградских ополченцев и сцены прощания их с родными, которые описаны в „Вале“. Вернулась домой с сердцем, измученным тоской, и с твердым решением не уезжать» (Панова В. О моей жизни… С. 237).

Впечатления этих первых месяцев войны, связанные с Ленинградом, а затем будни тыловой жизни в Перми на Каме и обстоятельства возвращения в свой город в художественных планах Пановой долго составляли один сюжет. Сначала писательница намеревалась развить его в форме большого романа. В заметке «Мои планы» Панова очертила контуры романа «Сестры Брянцевы», в котором она предполагала рассказать о судьбах молодежи военного поколения, то есть разработать подробно тему, намеченную эскизно еще в пьесе «Девочки» (1945). Лица романа уже довольно отчетливо представлялись автору: «Главные героини его — две сестры, молоденькие девушки, работающие на ткацкой фабрике. Они осиротели в годы Великой Отечественной войны и рано начали самостоятельную трудовую жизнь. Их детство и юность, формирование молодых душ, заботы, радости и разочарования — и попутно с этим жизнь большого коллектива, в котором они живут и трудятся, судьбы их сверстников — являются содержанием романа» (Панова В. Мои планы // Работница. 1956, № 1. С. 2).