Сперанский - Владимир Томсинов

Взойдя на императорский престол, Николай Павлович постарался внушить окружающим мысль о том, что он сделался государем не по своей воле, а вынужденно, в силу обстоятельств, что самодержавная власть для него тяжелая обуза — чрезвычайное служебное поручение. В строгом обращении Николая с самим собой и со своими подчиненными, поразительном трудолюбии, энергии и дотошности при исполнении государственных дел мало кто мог усмотреть тогда наслаждение безграничной властью. А между тем именно властолюбие составляло в нем главный источник строгости, трудолюбия, дотошности в делах. Его поведение выражало непомерное желание казаться могущественным, чрезвычайное беспокойство о величии собственной персоны. Ему нравилось внушать людям трепетный страх перед своей особой. В домашнем кругу, среди своих близких, император Николай был добродушным, даже мягким, умным, любившим и понимавшим шутку, веселым человеком. Но перед чиновниками, перед подданными своими являлся суровым, властным, решительным. Говорил строгим начальственным тоном, глядел грозно. Самодержавная власть была для Николая лакомством, доставлявшим ему, быть может, самое большое наслаждение из всех, которые он способен был испытывать. Это лакомство пытались вырвать из его рук декабристы, и он до конца своих дней не мог ни забыть, ни простить им эту попытку. В память произошедшего 14 декабря 1825 года ежегодно на протяжении всего царствования Николая I совершался благодарственный молебен, на котором обязательно присутствовал он сам, а также приглашенные им участники подавления декабристского восстания.

Выдвинутое императором Николаем требование дисциплины и порядка само по себе было вполне оправданным: существовавшей в России системе управления действительно не хватало дисциплины и порядка. Однако средства, которыми этот властолюбец желал достичь их, — то есть настойчивое культивирование среди чиновников бездумного послушания и страха, были негодными средствами. К бездумному послушанию наиболее способными оказывались, как и положено, те, кто не имел никаких административных способностей, и кто, занимая должности в управлении, мог только разрушать порядок, но уж никак не поддерживать или создавать. Не случайно русское чиновничество в правление Николая I поглупело прямо на глазах. Это успел заметить еще Пушкин, проживший при нем одиннадцать с немногим лет. Услышав как-то лестный о Николае отзыв, поэт вздохнул: «Хорош, хорош, а на тридцать лет дураков наготовил!»

Что же касается страха, то к нему в царствование Николая быстро привыкли и приняли за вполне нормальное состояние духа. Во всяком случае, не то, чтобы искоренить, но даже просто уменьшить практику злоупотребления должностью императору Николаю не удавалось. Казнокрадство продолжало буйно расцветать и в атмосфере всеобщего страха (а может, и благодаря ему). Именно в николаевское царствование среди чиновников получила распространение поговорка: «Дайте мне на прокормление одного казенного воробья, и я проживу безбедно с семейством».

Несмотря на свое горячее желание царствовать и фактическое свое положение наследника императора Александра, Николай Павлович не приобрел до своего вступления на престол Российской империи достаточных сведений об общем состоянии дел в стране. Впервые эти сведения ему довелось получить в наиболее полном объеме, пожалуй, лишь от декабристов. Во время следствия они не скупились на краски в описании гнусностей российской действительности. Какое впечатление мог вынести Николай от подобных излияний? Очевидно, в нем не могло не возникнуть мысли о необходимости проведения реформ в русском обществе.

Информация о настроениях умов в Петербурге, собранная в течение августа-сентября 1826 года агентами учрежденной незадолго перед тем политической полиции — так называемого Третьего отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии, — не оставляла императору возможности сомневаться в том, что петербургское общество ожидало реформ. «Все ждут если и не полного преобразования, то хоть исправления в порядке управления», — сообщал 11 августа из Петербурга в Москву пребывавшему там на коронации Николая начальнику Третьего отделения Бенкендорфу директор его канцелярии М. М. Фок. 28 августа того же года Фок писал: «Теперь или никогда самое время приступить к реформам в судебном и административном ведомствах, не действуя, впрочем, слишком решительно. Этого ожидают с величайшим нетерпением, и все в один голос кричат об этом». Уверенно можно сказать — не без влияния показаний декабристов и приведенных сообщений агентов тайного надзора за общественным мнением Николай I предпринял шаг в сторону реформ.

Граф Виктор Павлович!.. Находя полезным обозреть настоящее положение всех частей управления, дабы из сих соображений вывести правила к лучшему их устройству и исправлению, Я положил все сие под собственным Моим ведением и руководством поручить особому комитету, членами коего под председательством Вашим назначаю членов Государственного совета: генералов графа Толстого и Васильчикова, действительного тайного советника князя Голицына, генерала барона Дибича и тайного советника Сперанского, а производителем дел статс-секретаря Блудова.

По дате учреждения упомянутый комитет назван был Комитетом 6 декабря. Неделей раньше — 30 ноября — в записке графу Кочубею, текст которой составлен был Сперанским, император Николай указал, в чем конкретно должны заключаться занятия комитета: «1) В пересмотре и разборе бумаг, найденных в кабинете покойного Государя Императора. 2) В пересмотре нынешнего государственного управления. 3) В изложении мнения: 1. что предполагалось, 2. что есть, 3. что кончить оставалось бы. 4) В изложении мысли, что ныне хорошо, чего оставить нельзя и чем заменить. 5) Как материалы к сему употребить: 1. то, что найдено в кабинете, 2. то, что г. Балашову поручено было, 3. то, что сами гг. члены предложат». Перечислив предметы занятий комитета, его величество счел нужным добавить: «Простейший способ к достижению желаемой цели будет в моих глазах лучший и самый удовлетворительный… Еженедельно уведомлять меня при наших свиданиях об успехах дела, которое я почитаю из важнейших моих занятий и обязанностей. Успех, который опытом докажется, будет лучшая награда трудящимся, а мне душевное утешение».

Приступив к выполнению поставленной императором Николаем задачи, Комитет 6 декабря сразу же обнаружил, что ни в кабинете покойного государя, ни в бумагах бывшего министра полиции нет ничего такого, чем можно было бы воспользоваться при подготовке преобразований. Оставалось уповать лишь на то, что сами «господа члены» предложат. Вот здесь-то вновь выходил на первый план Сперанский.