Стигматы Палмера Элдрича (сборник) - Филип Дик

На одной из стен кабинета блестела табличка; премия, которую Эмили получила три года назад — считая по его времени — на выставке керамики. Она висела здесь — он все еще хранил ее.

— Я хочу стать этой табличкой, — решил Барни. Она была сделана из какого–то твердого дерева, вероятно, красного, и бронзы; она просуществует многие годы, а кроме того, он знал, что его будущее «я» никогда ее не выбросит. Он подошел к табличке, думая о том, как перестать быть человеком и стать предметом из бронзы и дерева, висящим на стене кабинета.

— Ты хочешь, чтобы я тебе помог, Майерсон? — спросил Палмер Элдрич.

— Да, — ответил он.

Какая–то сила подхватила его; он раскинул руки, чтобы сохранить равновесие, и вдруг оказалось, что он летит, падает в бездонный, сужающийся туннель. Он чувствовал, как стены сжимаются вокруг него, и понял, что совершил ошибку. Палмер Элдрич еще раз перехитрил его, продемонстрировал власть, которая была у него над каждым, кто принимал Чуинг–Зет; он сделал нечто, и Барни даже не знал, что именно, но наверняка не то, о чем тот говорил и что обещал.

— Будь ты проклят, Элдрич, — сказал Барни, не слыша своего голоса, ничего не слыша; он падал и падал, полностью лишенный веса, не будучи уже даже призраком. Гравитация перестала на него действовать, видимо, тоже исчезла.

«Оставь мне что–нибудь, — подумал он. — Прошу тебя». Он осознал, что это молитва, которой уже никто не выслушает. Палмер Элдрич уже давно сделал то, что хотел, и теперь было поздно, всегда было поздно. «Значит, я должен довести дело до суда, — подумал Барни. — Я найду какой–нибудь способ вернуться на Марс, проглочу яд, проведу остаток своих дней в судебных заседаниях — и выиграю. Не ради Лео и Наборов П. П.», но ради себя самого».

Внезапно он услышал смех. Это был смех Палмера Элдрича, но он раздавался из…, его собственного рта.

Взглянув на свои руки, он увидел сначала левую, бледно–розовую, покрытую кожей с мелкими, почти невидимыми волосками, а потом правую, блестящую, идеально подогнанную искусственную руку, которая была намного лучше настоящей, потерянной много лет назад.

Теперь он знал, что с ним случилось. Произошла чудовищная — по крайней мере с его точки зрения — перемена, и, скорее всего, все, что до сих пор произошло, должно было закончиться именно таким образом.

«Это меня убьет Лео Булеро, — понял Барни. — Это обо мне та надпись на памятнике.

Теперь я — Палмер Элдрич.

В таком случае, — подумал он, в то время как мир вокруг него начал приобретать конкретные черты, — интересно, как у него идут дела с Эмили?

Надеюсь, что очень плохо».

Глава 12

Широко раскинув руки, он простирался от системы Проксимы Центавра до самой Земли, и он не был человеком; он вернулся не человеком. И он обладал огромной властью. Мог победить смерть.

Однако счастья он от этого не испытывал, ибо был одинок. Огромные усилия, приложенные для привлечения других, ни к чему не привели.

Одним из них был Барни Майерсон.

— Майерсон, — Дружелюбно сказал он, — что ты, черт побери, теряешь? Ну, подумай сам: для тебя все кончено. У тебя нет женщины, которую ты любишь, и ты жалеешь о прошлом. Ты знаешь, что избрал неверный жизненный путь, но никто тебя не принуждал. И это нельзя исправить. Даже если ты проживешь миллион лет, ты не вернешь того, что потерял, — добровольно. Ты понимаешь меня?

Молчание.

— И ты забываешь об одном, — продолжал он. — Она деградировала в результате убогой эволюционной терапии, которой занимался этот немецкий доктор из бывших нацистов. Конечно, она оказалась достаточно умна, а вернее, ее муж оказался достаточно умным, чтобы вовремя прервать курс, так что она продолжает делать свои вазочки, которые все же продаются; она не успела сильно деградировать. Однако…, она не понравилась бы тебе сейчас. Ну, ты знаешь: чуть мельче, чуть глупее. Даже если бы ты вновь вернул ее, было бы не так, как раньше; было бы иначе. Он снова подождал. На этот раз он услышал ответ.

— Ну и ладно!

— Куда бы ты хотел отправиться? — продолжал он. — На Марс? Ладно, значит, на Землю.

— Нет, — ответил Барни Майерсон. — Я эмигрировал добровольно. Я уже сыт по горло; для меня все кончено.

— Ну хорошо. Не на Землю. Посмотрим. Гм… — Он задумался. — На Проксиму, — сказал он. — Ты никогда не видел систему Проксимы и проксов. Я — мост? Между двумя системами. В любой момент они могут попасть в Солнечную систему — через меня. Но я их не пускаю. Хотя им очень, понимаешь, не терпится.

Он захихикал.

— Они выстраиваются в очереди. Как дети за мороженым.

— Преврати меня в камень.

— Зачем?

— Чтобы я ничего не чувствовал, — ответил Барни Майерсон. — Я больше ничего не хочу.

— Ты не хочешь быть вместе со мной частью одного, единого организма?

Ответа не последовало.

— Ты помог бы мне реализовать мои планы. А у меня их много, они обширны — планы Лео по сравнению с ними ничто.

«Конечно, — думал он, — Лео скоро меня убьет. Скоро — в тех категориях, в которых измеряется время вне моих миров».

— Я познакомлю тебя с одним из своих планов — из числа не самых важных. Возможно, это тебя заинтересует.

— Сомневаюсь, — сказал Барни.

— Я собираюсь стать планетой. Барни рассмеялся.

— Ты считаешь, это смешно? — Его охватила злость.

— Я думаю, ты чокнутый. Не важно, человек ты или существо из межзвездной бездны, но ты сошел с ума.

— Я еще не объяснил, — с достоинством ответил он, — что я под этим понимаю. Я хотел сказать, что намерен стать всеми жителями планеты. Ты знаешь, о какой планете я говорю.

— О Земле.

— Нет, черт побери. О Марсе.

— Почему именно Марс?

— Потому что он… — Элдрич пытался найти подходящие слова. — Он новый. Нецивилизованный и полон возможностей. Я собираюсь быть каждым из колонистов, которые туда прилетят. Я поведу их к цивилизации; я буду их цивилизацией.

Молчание продолжалось.

— Ну давай. Скажи что–нибудь.

— Как это так получается, — спросил Барни, — что ты можешь стать всем, даже целой планетой, а я не могу стать даже табличкой на стене моего кабинета в «Наборах П. П.»?

— Гм, — пробормотал он, сбитый с толку. — Ну хорошо, хорошо, ты можешь быть этой табличкой, какое мне, черт возьми, до этого дело? Становись чем хочешь — ты принял наркотик и имеешь на это право. Это, естественно, иллюзия. Такова правда. Я открываю тебе самый большой секрет: все это галлюцинации. Лишь из–за некоторых пророческих черт эти видения кажутся реальностью, подобно снам. Я перемещался в миллионы этих так называемых миров и вернулся из них; я познакомился со всеми. И знаешь, что они собой представляют? Ничего! Это то же самое, что электрический импульс, с помощью которого лабораторная крыса раз за разом раздражает определенные участки своего мозга. Это отвратительно.

— Понятно, — сказал Барни Майерсон.

— И зная об этом, ты хочешь закончить свои дни в одном из них?

— Именно так, — подумав, ответил Барни.

— Хорошо! Я сделаю тебя камнем и положу на берегу моря; можешь лежать так миллион лет и слушать шум волн. «Идиот, — со злостью думал он. — Камень! Господи!»

— Это промывание мозгов, да? — вдруг спросил Барни. — Для этого тебя прислали сюда проксы?

— Никто меня не присылал. Я появился здесь по собственной воле. Это лучше, чем жить в пустоте среди далеких звезд. — Он захихикал. — Ты наверняка не страдаешь избытком серого вещества — и хочешь быть камнем. Послушай, Майерсон, ведь на самом деле ты вовсе не хочешь стать камнем. Ты хочешь умереть.

— Умереть?

— Хочешь сказать, ты об этом не знал? — недоверчиво спросил он. — Перестань!

— Нет. Не знал.

— Это очень просто, Майерсон; я перенесу тебя в мир, где ты будешь гниющим трупом пса, которого переехала машина; подумай, какое настанет для тебя облегчение. Ты станешь мной; ты — это я, и Лео Булеро тебя убьет. Это и будет дохлый пес, Майерсон; это и будет труп в канаве.

«А я буду жить, — подумал он. — Вот мой дар для тебя, и помни, что gift — по–английски дар — по–немецки означает яд. Через несколько месяцев я позволю тебе умереть вместо меня, и будет установлен тот памятник на Сигме 14В, но я продолжу жизнь, в твоем теле. Когда ты вернешься с Марса, чтобы снова приступить к работе в Наборах П. П.», ты окажешься мной. Таким образом я избегну своей участи.

Это так просто».

— Ладно, Майерсон, — закончил он, утомленный разговором. — Вперед и с песней, как говорится. Можешь считать, что я тебя оставил в покое; мы больше не единый организм. Наши пути разойдутся, так, как ты этого хотел. Ты находишься на корабле Коннера Фримана, стартующем с Венеры, а я — снова в Чикен–Покс, у меня там небольшой огород, и в любой момент я могу пофлиртовать с Энн Хоуторн. Лично меня такая жизнь вполне устраивает. Надеюсь, тебе понравится и твоя.