Orwell - D.J.Taylor
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Что касается самой войны, то взгляд Оруэлла не совсем пессимистичен. Хотя ему кажется чудом, что Англия еще существует: "Я думаю, что мы можем спастись, если вовремя деблимп, но боюсь, что потребуется еще одна катастрофа, чтобы выгнать всех имбецилов и предателей с работы, и всегда есть вероятность, что следующее поражение будет фатальным". И вдруг прилив необузданных эмоций начинает разливаться по странице:
Мне интересно, счастлива ли ты. Если все распадется и пойдет кувырком, как я боюсь, я должен попытаться увидеть тебя снова. Ты такая большая часть моей жизни. Ты помнишь наши прогулки в Блитбург и то время, когда мы нашли гнездо соловья? И ту прекрасную прогулку прошлым летом перед началом войны?
Все это - выраженные чувства, ситуативная атрибутика (Саффолк, гнезда соловьев, "прекрасные прогулки") - кажется, в огромной степени раскрывает отношение Оруэлла к женщинам, то, чего он хотел от них, и боль, которую он испытывал, когда эти желания не были удовлетворены. Хотя по всем признакам он счастлив в браке с Эйлин, он явно рассматривает Бренду как человека, которому он должен передать всю неудовлетворенность и беспокойство, вызванные первыми девятью месяцами войны. Возникает даже ощущение, что он считает себя частью эмоционального треугольника, истинные размеры которого он никогда не сможет раскрыть. Напоминая ей об их (предположительно) тайной встрече на Рождество, он признается: "Я не мог объяснить тогда про тебя + меня + Эйлин, ты не хотела этого, + конечно, такие отношения, которые существовали между нами, были несправедливы + невозможны для тебя". Столь же очевидно, что Эйлин в какой-то степени является участником этих сделок или, по крайней мере, приглашена прокомментировать их:
Эйлин сказала, что хотела бы спать с тобой примерно два раза в год, просто для того, чтобы я был счастлив, но, конечно, мы не можем управлять такими вещами. Жаль, что мы никогда не занимались любовью как следует. Мы могли бы быть так счастливы. Если все действительно рушится, я постараюсь увидеться с тобой. А может, ты не захочешь? У меня нет прав на тебя...
Однако, несмотря на более широкие обстоятельства, в которых оно было написано, это, должно быть, одно из самых откровенных писем, которые когда-либо писал Оруэлл. Что Бренда думает об этом? Есть слабый намек на то, что эмоции в основном на одной стороне (что "возможно, вы бы этого не хотели"), что Оруэлл проецирует на их отношения значение, которое она, вероятно, хотела бы отрицать. В любом случае, тревоги были неуместны. Продвижение Гитлера остановилось у Ла-Манша. Англия держалась. А Бренда исчезла из его жизни на следующие шесть лет.
Глава 21. Патриоты и революционеры
В течение двух лет нас либо завоюют, либо мы станем социалистической республикой, борющейся за свою жизнь, с тайной полицией и голодающей половиной населения.
Дневник, 18 мая 1941 года
Война и революция неразделимы. Мы не можем установить социализм, не победив Гитлера; с другой стороны, мы не можем победить Гитлера, оставаясь экономически и политически в девятнадцатом веке.
Лев и единорог: Социализм и английский гений
Пока я пишу, высокоцивилизованные человеческие существа пролетают над головой, пытаясь убить меня". Хотя это предложение - первые слова книги "Лев и единорог" - почти наверняка было написано за письменным столом Оруэлла в Дорсет Чэмберс, Тоско Файвел всегда связывал его с серией выходных дней, проведенных в Хоум Каунти. Гастингс, где Файвелы жили до лета 1940 года, лежал прямо под одним из главных маршрутов Люфтваффе на Лондон. Вместе с Фредом Варбургом и его женой Памелой они переехали в поместье под названием Scarlett's Farm недалеко от Твайфорда в Беркшире. К августу, когда битва за Британию достигла своего апогея, движение в небе было не менее грозным, чем в Кенте, но ферма Скарлетт была идеальным местом для развлечений, и Оруэлл с Эйлин были постоянными гостями. Именно здесь, на летних лужайках, организованные Варбургом дискуссии о "военных вопросах" начали обретать материальную форму в издательском предприятии под названием Searchlight Books. Эмигрировавший журналист Себастьян Хаффнер писал о перспективах постнацистской Германии. Уильям Коннор, "Кассандра" из "Дейли Миррор", рассуждал о неудачах текущих военных усилий. Оруэлл, несмотря на первоначальное нежелание - коллеги отмечали, что он, похоже, больше хотел служить в армии или выращивать картофель в Уоллингтоне, - получил задание написать "оптимистическую книгу о будущем демократической социалистической Британии".
Книги Searchlight были задуманы как шестидесятичетырехстраничные брошюры со скромной ценой в два шиллинга, которые должны были продаваться как в газетных киосках, так и в книжных магазинах и были нацелены на самый широкий тираж. Энтузиазм Оруэлла по отношению к проекту очевиден не только по его готовности написать вступления к статьям, к которым он проявлял особый интерес (Т. К. Уорсли "Конец "старой школы" и Джойс Кэри "Дело за свободу Африки"), но и по его готовности присоединиться к поиску потенциальных авторов. Желая закинуть сеть как можно шире, Уорбург, Файвел и Оруэлл дошли до того, что обратились к Г. Г. Уэллсу, но обнаружили, что герой детства Оруэлла превратился в "кряжистого больного старика". По мере продвижения сериала контакт поддерживался, хотя, по тактичному выражению Файвела, "знакомство оставалось непростым". Вскоре оно станет еще более непростым. Записанные более чем через сорок лет после описываемых событий, воспоминания Файвела о ферме Скарлетт сводятся к серии резких, ярких снимков: Оруэлл в потрепанной рубашке и поношенных брюках откидывается в кресле, пока Памела Уорбург пишет давно исчезнувший портрет; лежит на спине и смеется, поднимая младенческую дочь Файвелов высоко над головой; достает из кармана пачку налоговых требований от Внутреннего налогового управления и жалуется на "эти бутафорские конверты, которые постоянно приходят".
Если Оруэлл, похоже, наслаждался собой, резвясь с детьми и рисуя свой портрет, то другой из гостей явно находился в состоянии глубокого расстройства. Это была Эйлин - вялая, неряшливо одетая и, как отметил Файвел, болезненно
