Герои Первой мировой - Вячеслав Бондаренко

И вот наконец настал долгожданный день 24 сентября 1914 года. Перед строем Авиационного отдела полковник Ульянин вручил поручику Казакову свидетельство об окончании курса обучения по 1-му разряду. Отныне Александр был одним из 95 русских офицеров, имевших квалификацию военного летчика (как было модно сокращать в те годы — военлета). Казаков с гордостью прикрепил на погоны введенную в июле 1913-го эмблему военного летчика — серебряного двуглавого орла с вензелем Николая II и скрещенными мечом и пропеллером, а на левую сторону кителя — знак военного летчика: серебряный венок с двумя скрещенными мечами, крыльями и щитом.

Но долгожданной отправки на фронт за окончанием курса не последовало — Казакова оставили в Авиаотделе на должности обучающего офицера. Это объяснялось тем, что с началом войны русской армии попросту не хватало самолетов, и военлеты ждали поступления с завода «своей» машины. Казаков «встал в очередь» на хорошо известный ему по авиашколе аэроплан марки «моран-солнье» типа G. Этот моноплан, разработанный во Франции в 1912 году, был очень простым по конструкции — разобранный и упакованный в ящики «мо-ран» два механика могли вручную собрать и полностью подготовить к полету всего за 11 минут. Мощность двигателя «Гном» составляла 50 лошадиных сил. На аэроплане этой модели были выполнены нашумевшие перелеты по маршрутам Сан-Рафаэль — Бизерта, Париж — Москва и Москва — Париж (1913), Каир — Хартум — Каир (1914); в 1912-м французский пилот Ролан Гарро установил на «моране» мировой рекорд высоты, поднявшись на 5610 метров, а англичанин Густав Хэмел в 1913-м разогнал этот аэроплан до 122 километров в час. «Моран» типа G был связан и с именем П.Н. Нестерова — именно на нем великий русский летчик за пять часов преодолел расстояние от Москвы до Петербурга, на нем же совершил свой последний подвиг, стоивший ему жизни.

В России «мораны» были оценены по достоинству, и в 1914-м сразу несколько заводов наладили выпуск этих самолетов по лицензии. В Петербурге «мораны» выпускались заводами В.В. Слюсаренко, А.А. Пороховщикова и В.А. Лебедева, а в Москве завод «Дукс» ежемесячно собирал 10—12 таких аэропланов. Именно из Москвы и ждал Казаков «свой» самолет, номер которого был ему известен заранее — 316.

Наконец с «Дукса» пришло долгожданное известие о том, что казаковский «моран» готов. Полковник С.А. Ульянин пытался уговорить талантливого ученика остаться в Авиационном отделе на постоянной основе, но молодой офицер был непреклонен — только фронт!.. 15 декабря 1914 года он отбыл в IV корпусной авиационный отряд. Как следует из названия, этот отряд был придан 4-му армейскому корпусу, действовавшему в то время на территории Польши.

Корпусные авиаотряды русской армии были относительно небольшими подразделениями. Командовали ими офицеры в чине штабс-капитана или капитана, по штату в отряде числилось шесть офицеров-военлетов и 124 нижних чина. На вооружении состояли шесть самолетов (так называемая «первая линия»; еще шесть числились во «второй линии» и шесть были заранее приписаны к отряду, еще будучи в стадии постройки), 16 винтовок, 10 пистолетов и револьверов. Из транспортных средств корпусной авиаотряд располагал грузовиком, мотоциклом и 62 лошадьми. В обозе отряда числились 16 пароконных подвод, шесть двуколок для перевозки бензина, две офицерские повозки и походная кухня. Запасы ГСМ составляли 140 пудов «легкого» и «тяжелого» бензина и 30 пудов касторового масла.

На Рождество, 25 декабря 1914 года, за неделю до своего 26-го дня рождения, поручик Александр Казаков отправился в первый боевой вылет, который едва не закончился трагедией — на «моране» загорелся двигатель, и летчику с трудом удалось посадить аэроплан. Сам самолет удалось потушить, а вот двигатель восстановлению не подлежал, пришлось устанавливать новый. Дальнейшие вылеты обходились уже без происшествий. 6 января 1915 года Александр Казаков на «моране» произвел разведку вражеских позиций в районе Скерневицы — Болилов — Мочелы — Лович. А уже на следующий день, 7 января, поручик впервые встретил в воздухе противника — австрийский самолет. Неприятельский летчик тоже заметил Казакова, но спокойно продолжал свой полет. Такое «мирное сосуществование» в небе было нормой после гибели 26 августа 1914 года Нестерова — встречаясь, пилоты воюющих держав джентльменски покачивали крыльями в знак приветствия и следовали своими курсами. Конец такому панибратству положил именно Казаков. Он резко бросил машину на врага, и ошеломленный его поведением австриец поспешно повернул восвояси. Убедившись, что враг пересек линию фронта, поручик вернулся на свой аэродром. После второго вылета он загорелся идеей создания полноценного самолета-истребителя, который мог бы бороться с вражескими аэропланами.

В течение января 1915-го военлет Казаков совершил еще семь разведывательных полетов (за них 27 января 1916 года он был награжден орденом Святой Анны 4-й степени «За храбрость» — Анненским оружием). Все это время он обдумывал свою идею. Логичнее всего было бы установить на аэроплане пулемет, но обычный станковый «максим» был слишком тяжел для хрупкого «морана». Казаков нашел оригинальный выход. Он решил закрепить на фюзеляже своего самолета маленький якорь — «кошку» — с подвижными лапами, на которых, в свою очередь, размещалась пироксилиновая шашка. Летчик рассчитывал в бою подняться над аэропланом противника и с размаху зацепить его «кошкой», после чего взрыв шашки должен был разрушить вражеский аппарат. Чтобы испытать свое устройство, Казаков протянул между двумя деревьями трос и во время полета задел его якорем. Раздался взрыв, который уверил офицера в правильности его расчетов. Оставалось только проверить теорию в бою…

Солнечным мглистым утром 18 марта 1915 года аэродром IV корпусного авиаотряда, размещавшийся в польском селе Гузов на правом берегу Вислы, подвергся бомбовым ударам с вражеского аэроплана. Не обращая внимания на опасность, Казаков бегом кинулся к своему оснащенному «кошкой» «мо-рану», запустил двигатель, взлетел и повел свой самолет наперехват противнику. За 17 минут русскому пилоту удалось набрать двухкилометровую высоту и занять удобную позицию над двухместным германским «альбатросом», уступавшим «мо-рану» в скорости. Но в самый ответственный момент «кошку» заклинило. «Что было делать? — вспоминал Казаков. — Два фронта, 40 000 глаз — русских и немецких — смотрели на нас из окопов. Уйти, не сделав ничего, находясь в нескольких метрах от противника, — позор перед этими 20 000 русских глаз». «Разве раздумывал в такой ситуации Нестеров?» — промелькнуло в голове у Казакова. Разозлившись на самого себя, поручик резко бросил машину в отчаянную атаку…