Звезда для Наполеона - Жюльетта Бенцони

– Такая женщина, как ты, должна всегда иметь под рукой средство защиты, – заявил он. – Я знаю, что ты знакома с оружием. Это, может быть, пригодится тебе когда-нибудь. Время, в котором мы живем, не настолько безопасно, чтобы женщина могла жить в своем доме без оружия.

Уверенным движением она взяла один из пистолетов и зарядила его. Затем, спрятав оружие в складках халата, она снова вышла на площадку. Желтый свет по-прежнему виднелся, медленно передвигаясь из стороны в сторону, словно тот, кто его нес, искал что-то. Не колеблясь, Марианна ступила на лестницу.

Прежде чем покинуть комнату, она сбросила туфли. Ступая босыми ногами по плиткам, она не чувствовала холода и не производила ни малейшего шума. Ее ощущение нельзя было назвать страхом. Сжатое в руке оружие делало ее равной с любым бандитом. Это была скорее своеобразная экзальтация, обостренное любопытство, которое испытываешь, когда долго бьешься над разгадкой тайны и вдруг неожиданно находишь ключ к ней. Для Марианны не было ни малейшего сомнения в том, что прогуливающийся в этот час со свечой по залу неизвестный – тот самый, кто забрал портрет.

Спустившись до конца лестницы, она ничего не увидела из-за открытых двойных дверей зала, ничего, кроме теперь неподвижного света канделябра и камина, где догорали последние поленья, обновленного камина, над которым большая панель из желтого дама[10] оставалась пустой, ибо, по мнению Марианны, никакое украшение не могло заменить исчезнувшую картину.

Она подумала, что вор, если это был вор, занят осмотром зала, несомненно, оценивая находившиеся в нем произведения искусства, и отказалась от мысли войти через парадный вход. Дверь находившегося рядом музыкального салона была полуоткрыта. Марианна подумала, что оттуда она сможет, оставаясь незамеченной, увидеть ночного посетителя. Она тихонько вошла в небольшую комнату, благоухавшую поставленными там туберозами. Проникавший из зала свет позволил ей пройти, не задев мебель. Она заметила на фортепиано ноты, приготовленные для завтрашней репетиции, обогнула большую позолоченную арфу, добралась до двери, укрылась за бархатной портьерой и заглянула в зал… Она едва не вскрикнула от изумления: ее гостем была женщина!

Со своего места Марианна могла видеть только ее спину, но серое платье и растрепанный шиньон не позволяли ошибиться. Женщина была небольшого роста, хрупкая, но держалась прямо, как шпага. Вооруженная тяжелым серебряным канделябром, она и в самом деле обходила большой зал, а сейчас остановилась перед камином. Марианна увидела, как она подняла свой светильник, осветив пустующую верхнюю часть. Раздался короткий сухой смех, такой издевательский, что у молодой женщины исчезло всякое сомнение, что она видит воровку. Но кто эта женщина и что ей здесь нужно?

Ужасная мысль промелькнула у нее в голове. А что, если незнакомка принадлежит к шайке Фаншон Королевская Лилия, напавшей на ее след? Кто может поручиться, что остальные бандиты не находятся в особняке, что перед Марианной не возникнет сейчас ужасная старуха с дьявольской ухмылкой и со своими приспешниками: отвратительным Рекеном и трупообразным Кисляком? Ей уже почудилось постукивание клюки по плиткам вестибюля.

Но внезапно Марианна отбросила раздумье и рванулась вперед, движимая более сильным побуждением, чем рассудочность. Женщина отошла от камина и приблизилась к занавесям с явным намерением поджечь их! Перебежав зал, Марианна направила пистолет на неизвестную, затем холодно спросила:

– Вам помочь?

Поджигательница с криком обернулась. Марианна увидела лицо неопределенного возраста, без следов красоты, которое, вернее, могло бы быть красивым без вызывающе огромного носа, затмевавшего все остальное. Сухая темная кожа туго обтягивала скулы. Густые пепельные волосы казались слишком тяжелыми для маленькой головы, а глаза чистой синевы округлились с таким выражением страха, что у Марианны сразу исчезли всякие опасения. Таинственная авантюристка точно походила на испуганную курицу. Спокойно, но не переставая держать ее под угрозой оружия, Марианна подошла к ней, но, к ее величайшему удивлению, та в ужасе попятилась, отталкивая дрожащей рукой что-то устрашившее ее.

– Пьер! – пробормотала она. – Пьер! О… мой Бог!

– Вам плохо? – приветливо осведомилась Марианна. – Да поставьте же этот канделябр, вы подожжете дом!

Женщина подчинилась. Не сводя с Марианны почти вышедших из орбит глаз, она поставила канделябр на какую-то мебель настолько дрожащей рукой, что дерево прорезонировало. Зубы у нее буквально щелкали, и Марианна подумала, что это довольно странное поведение для человека, одержимого такими свирепыми идеями. Она в замешательстве разглядывала незнакомку. Эта женщина, должно быть, безумна.

– Не будете ли вы любезны сказать мне, кто вы и почему хотели устроить здесь пожар?

Вместо ответа та, в свою очередь, спросила, но таким дрожащим голосом, что ее с трудом можно было понять:

– Ради… всего святого! Кто… кто вы, вы сами?

– Хозяйка этого дома.

Незнакомка пожала плечами, по-прежнему не отрывая глаз от лица Марианны.

– Это невозможно! Ваше имя?

– У вас нет ощущения, что вы перепутали роли? Мне кажется, что это скорее я должна спрашивать. Но я охотно отвечу вам. Меня зовут Мария-Стэлла. Я певица и через несколько дней выступаю в Опере. Вы удовлетворены? Не двигаться!..

Но странная женщина, не обращая никакого внимания на направленный на нее пистолет, закрыла глаза и провела по лбу дрожащей рукой.

– Я сошла с ума! – прошептала она. – Мне пригрезилось. Я подумала… но это только оперная певичка.

Ее невыразимо презрительный тон пробудил в Марианне гнев.

– Вы переходите всякие границы! В последний раз спрашиваю: кто вы и что искали здесь? Ведь портрет уже украден.

Пренебрежительная улыбка пробежала по губам незнакомки, таким бледным и узким, что, казалось, будто их совсем не существует.

– Откуда вы знаете, что это сделала я?

– А больше некому. Куда вы его спрятали?

– Это вас не касается. Портрет принадлежит мне. Он является семейным сувениром!

– Вот как? – на этот раз пришел черед удивиться Марианне. – Какой же семьи?

– Моей, конечно! Я толком не пойму, почему это может интересовать итальянскую певичку, но этот особняк принадлежит моей семье. Я подчеркиваю «принадлежит», потому что долго вы его не удержите. Говорят, что в честь своей скорой свадьбы с племянницей Марии-Антуанетты Наполеон помышляет вернуть награбленное у эмигрантов имущество.

– И из-за этого, без сомнения, вы хотели сжечь этот дом?

– Я не хотела, чтобы жилище, где д'Ассельна жили и страдали, служило сценой для кривляний девки из театра. Что касается моего имени…