"Фантастика 2023-134". Компиляция. Книги 1-22 (СИ) - Демина Карина

– В наивности своей я еще пыталась как-то его вразумить. Мне ведь говорили, что правильная жена найдет способ наставить мужа на путь истинный. А на деле все это чушь… он приходил пьяный, часто пахнущий женщинами, теми, из борделя. Да и не скрывал. Он орал, что любая шлюха лучше меня… я была кроткой. Пыталась. Но хватало ненадолго. У Милли наша кровь, просто выражена ярче.

Ага. А потому уезжать из этой серости никак нельзя, пока все так… непонятно.

Еще спалит на хрен усадьбу.

Или чего иного учудит.

– Однажды я тоже высказалась. Резко. И едко. Слово за слово, и… у нас случилась настоящая ссора. И в ней он высказал, что половину драгоценностей ему пришлось отдать за это покушение, за артефакт, который стер бы все следы.

– Ты не виновата.

– Я себе тоже это говорю. Но помогает слабо. Тогда я чудом сдержалась, чтобы не убить его.

– И правильно.

– Нет. Я должна была, но… но он вдруг стал ласковым. Потом начал говорить, что все сделал из любви ко мне. Что все еще меня любит. Что иначе нас очень скоро нашли бы. И его бы убили. А так… так никто и не искал. Что я сама виновата, всегда давала понять, что стою выше… что…

Она закрыла глаза.

– Все прошло. – Эдди положил ладони на плечи. – Все уже прошло.

– Если бы… Некоторые ошибки не исправить. Только и остается думать, как сделать так, чтобы не стало хуже. Сейчас проще. Легче. Я уже перестала думать, что я сделала не так. Почему наша любовь оказалась такой… ненадежной?

Эдди мог бы сказать.

Напомнить.

Про эти вот исчезновения, когда папаша просто уходил, не давая себе труда предупредить. И плевать, что скоро зима, а дров нет. И крыша разобрана, он ведь обещал сделать. В погребах если не пусто, то почти. А деньги, отложенные на крышу и продукты, исчезли вместе с папашей.

Про возвращения.

Пьяные песни. Крики. Про… другое.

Этот угребок должен был умереть раньше. Определенно.

– Прошлое… мне нужно будет встретиться с ними.

– С кем?

– Для начала с родителями Элоизы. Объяснить. Попросить прощения… Не знаю. Наверное, это глупо, но мне действительно нужно их прощение. И… чтобы ее похоронили. Под своим именем.

А стало быть, возникнут вопросы.

– Скажи, что это не имеет значения, – попросила матушка.

– Не скажу.

Матушка покачала головой. И Эдди уточнил:

– Тебя будут искать? Ну… если станет понятно, что…

– Будут. Не потому, что так уж обрадуются. Скорее, наоборот. Но… моя семья весьма строгих нравов.

– Поэтому ты с ними и не связывалась.

Ведь могла же. Письмо отправить несложно. Даже в их захолустье почтовые фургоны появляются. А то бы и Эдди отвез в какой город, чтоб побольше и поприличней.

– Пожалуй. Хотя… не только. Мне было невыносимо стыдно. И страшно. Это ведь страшно: признаться, что ты стала соучастницей убийства.

– Ты не виновата.

– Виновата. И я, и твой отец, и Элоиза. И те, кто убивал. Мы все виноваты. Но… да, страшно тоже. И не из-за того, что я сделала. Скорее, из-за Милисенты. Пусть семья не одобрила брак, но заключен он был по закону. Это не стали бы оспаривать. Однако… мне бы не позволили остаться там. И… Милисента. Ее бы забрали.

– Куда?

Матушка не спешила с ответом.

– О моем воскрешении вряд ли объявили бы. Или, возможно, сообщили бы, что я выжила чудом и долго болела, поэтому и скрывали от… друзей семьи. И болела бы я дальше. Весь остаток жизни. Где-нибудь, где никто не усомнился бы, что разум мой пострадал в результате того ужасного происшествия. А вот Милисенту… Милисента родилась с Даром. С очень ярким Даром. А это редкость. И ценность.

Мимо которой семья, которую Эдди уже тихо ненавидел, не прошла бы.

Понятно.

А что могла бы противопоставить бедная вдова? Небось, семья не из простых. Лорды. И леди. И… и связи, конечно. В мире тяжко без связей.

– Я и понадеялась, что мы справимся как-нибудь сами. В конце концов, у нас ведь получалось жить. А… я научилась довольствоваться малым.

Не вышло.

Потому что появился Чарли. И его сестрица. И Змей. И… все остальное.

– А теперь? Что они сделают теперь?

Матушка повернулась к окну спиной.

– Теперь? В том и дело, что теперь они ничего не смогут сделать. А вот я вполне могу потребовать свою долю.

– В чем? – уточнил Эдди, чувствуя, что неприятности приближаются.

– Моя семья весьма состоятельна.

Не было печали.

– И так уж повелось, что при рождении каждый… из нашей крови получал в свое распоряжение некоторую сумму. Как правило, она или отправлялась на счет, где и хранилась, или же вкладывалась в семейные предприятия. Или не семейные. Помимо имени и положения, своему мужу я должна была принести около полумиллиона золотом.

– Сколько?! – У Эдди этакая сумма в голове не укладывалась.

– Думаю, что сейчас больше. Моими деньгами распоряжался весьма… специфического склада человек. Именно с ним я и хочу встретиться. Сейчас он довольно стар, но, насколько я знаю, от дел не отошел. Так что… эти деньги вам помогут.

– В чем?

– Это не Запад, Эдди, – произнесла матушка нежно. – Это цивилизованный мир. Здесь правят деньги. Без них тебя просто никто не воспримет всерьез.

Глава 7. О разбитых надеждах и коварных обманщиках

Эва писала письмо.

Аккуратно. Старательно выводя каждую букву.

«Дорогая маменька…»

Маменька, несомненно, расстроится. Хотя, конечно, о том, что с Эвой случилось, уже известно, поэтому она и будет в расстройстве. И как понять, расстроится ли она сильнее или, наоборот, обрадуется?

Хотелось бы верить во второе, но…

«…сим посланием спешу уверить вас, что пребываю в добром здравии».

Эва чихнула, хорошо, хоть перо успела отложить, а то бы брызги остались. У нее всегда с чистописанием не ладилось, и вот ныне поспешила, а потому последние буквы слились в одну, нечитаемую.

Ничего.

Матушка Гри заверила, что письмо доставят ныне же. А уже завтра, если родители Эвы возместят затраты, то и Эва воссоединится с ними.

Разве не чудесно?

Сердце забилось быстрее. И Эва покусала губы.

«Мне несказанно жаль, что я своим своеволием доставила вам столько неприятностей. Я стала жертвой подлого предательства и спаслась от участи, которая хуже смерти, лишь чудом».

Эва, правда, не была уверена, что жизнь со Стефано и вправду хуже смерти, но в книгах упоминали о чем-то подобном.

Так пусть будет.

И маменька опять же… может, обеспокоится и потом не станет сильно ругать.

Нет, станет, конечно.

И сляжет с мигренью. А как встанет, так и запрет Эву в поместье на месяц. Или даже на два. С молитвенником и рукоделием. Пускай. Сейчас Эва была согласна и на такое.

– Ты не пыхай, – пробурчала Кэти.

Она устроилась в углу комнаты, забравшись на кресло с ногами и завернувшись в какой-то вовсе уж необъятный платок грязно-серого цвета. В полутьме поблескивали глаза, а лицо Кэти почти и не различить было.

– Пиши давай.

– Я подбираю слова, – сказала Эва со вздохом. – Не подбираются.

– Так ты по-простому пиши. Чего подбирать. Как оно есть. Гоните, маменька, деньгу, пока вашей любимой доченьке не похужело. – Это Кэти произнесла мерзким блеющим голосочком.

Эва не так разговаривает!

Совершенно даже непохоже!

Но Эва поджала губы и склонилась над листом.

«Меня спасли люди, которые, однако… – И опять задумалась. Вот как сказать, что им нужны деньги? Тогда это уже не спасение выходит. – …однако, понесли убытки. А потому для моего возвращения необходимо возместить их в полной мере».

Кажется, так.

Теперь поставить сумму… пять тысяч.

Это много.

Очень много. Но ведь у отца найдутся? Он не пожалеет… он маменьке на день рождения поднес ожерелье с топазами, и та говорила, что стоило оно больше двух тысяч. Две тысячи – это получается, что за Эву два ожерелья просят.

У маменьки их много.

И у самой Эвы тоже драгоценности имеются.