Хрущевская «оттепель» и общественные настроения в СССР в 1953-1964 гг. - Юрий Аксютин

К этому способу оправдывать себя в глазах простых людей нередко прибегают правители авторитарного склада. Часто он дает немалые результаты. Но в данном случае эффект получился обратный: популярности не прибавилось, а аппарат стал сплачиваться для отпора. Внешне все оставалось по-старому. Хрущев ругал членов Президиума ЦК, министров и генералов, местных руководителей, грозил найти им всем скорую замену. Они же публично его славословили и говорили о «великом десятилетии» его нахождения у руля партии и государства. А между собой жаловались друг другу на его своеволие и грубость. Секретарь ЦК КПСС Ю.В. Андропов несколько раз звонил помощнику Хрущева по международным делам О.А. Трояновскому и, зная, как к тому хорошо относится «первый», просил его посоветовать Никите Сергеевичу дать возможность коллегам высказать ему все, что у них накипело. Вспоминая позже об этих звонках, Трояновский ничего не говорит о том, выполнил ли он просьбу{2192}. Вряд ли.

Хрущев готовился провести еще один пленум ЦК КПСС для рассмотрения на нем таких вопросов сельского хозяйства, как новая реорганизация руководства отраслью, ликвидация производственных колхозно-совхозных управлений и уточнение структуры партийных органов. Ничего хорошего аппарату эта перетряска не сулила. А тут еще поползли слухи, будто первый секретарь ЦК КПСС подумывает о дальнейшей судьбе колхозов. В Институте истории АН СССР в конце сентября — начале октября 1964 г. получили задание подготовить к предстоящему пленуму документальный материал о том, как проводилась сплошная коллективизация. Причем критического характера: письма крестьян, сводки о положении в деревне, высказывания представителей оппозиции и т. д., без каких-либо комментариев и оценок. Задание поступило непосредственно от вице-президента Академии наук, курирующего общественные науки, члена ЦК КПСС П.Н. Федосеева. Выполняя его, сотрудники института получили доступ к некоторым документам секретного хранения центрального партийного архива. В результате «наверх» пошел 20-страничный документ, рисующий картину своеволия властей, жесточайших репрессий и массового голода в деревне в 1932-1933 гг. По одной из версий этот критический материал должен был быть использован в работе пленума{2193}.

Однако состоявшийся в ноябре 1964 г. пленум ЦК КПСС проходил уже без Хрущева и обсуждал другие проблемы.

4.2. Номенклатурный переворот

4.2.1. Вызревание заговора

Итак, Хрущев все меньше и меньше устраивал административную бюрократию, включая партийный аппарат. Он, конечно, жил и действовал внутри нее, но отнюдь не заодно с нею, а в известном смысле и против нее. Вот в подобной обстановке и вызревала мысль о необходимости устранить непредсказуемого, неуправляемого и становящегося все более и более опасным лидера.

Все началось с того, что на пленуме ЦК КПСС 18-21 июня 1963 г. Хрущев произвел очередную рокировку в своем ближайшем окружении и вместо слегшего от инсульта Ф.Р. Козлова поручил исполнять обязанности фактического второго секретаря ЦК сразу же двум членам Президиума — председателю Президиума Верховного Совета СССР Л.И. Брежневу (с оставлением его пока что на этом посту) и первому секретарю ЦК КП Украины Н.В. Подгорному.

Однако Брежнев отнесся к этому очень болезненно. Не был доволен своим перемещением в Москву и Подгорный. Привыкший быть полновластным хозяином у себя в республике, на Старой площади он оказался на положении своего рода помощника, слуги, причем эти обязанности пришлось делить с другим. Вполне допустимо, что первый секретарь ЦК КПСС рассчитывал на известное соперничество между ними. Но вышло все иначе: оба они сразу же сблизились и, прекрасно поняв друг друга, приступили к подготовке смещения Хрущева.

Осторожно и не сразу раскрывая свои карты, Брежнев и Подгорный делились с другими своими мнениями о вопросах, обсуждавшихся на заседаниях Президиума и Секретариата ЦК, делились и впечатлениями о том, кто и как при этом говорил. Жаловались на то, что Хрущев мало считается с ними, часто пренебрегает их суждениями и вообще становится все заносчивее и грубее. Если собеседник сочувственно встречал их сетования и, мало того, поддакивал, соглашался, начинал делиться собственными негативными впечатлениями, они поворачивали разговор на то, что, вот-де, неплохо было бы «остановить Никиту», одернуть его, сделать ему коллективное внушение, может быть, даже пригрозить. Но как это лучше сделать?

— А что если ты, — говорили они, например, кандидату в члены Президиума ЦК КПСС и первому секретарю ЦК КП Украины П.Е. Шелесту, — созовешь у себя в Киеве пленум республиканского ЦК, позовешь на него Хрущева? И вы ему там выскажете все…

— Да, нашли дурака, — отвечал тот. — Так он вам и примчится по первому свистку… А если еще узнает зачем, посыплются с нас пух и перья…{2194}

Разговор этот, состоявшийся еще осенью 1963 г. в Крыму, вроде бы ни к чему конкретному не привел. И тем не менее еще один человек превращался в их соучастника, они держали теперь его в курсе своих ближайших намерений, а он поддерживал их и, мало того, сам проводил соответствующую работу, регулярно докладывая им о ее результатах.

Да, недовольных Хрущевым в партийном, государственном и хозяйственном аппарате, среди членов Центрального Комитета насчитывалось тогда немало. Однако если бы Брежнев и Подгорный ограничивались только тем, что подспудно формировали большинство в ЦК. Нет, они не были такими наивными простаками, знали, что осуществить задуманное можно, лишь опираясь на конкретную силу. Эту опору они обеспечили прежде всего тем, что в конце 1963 — начале 1964 г. привлекли на свою сторону секретаря ЦК КПСС и председателя Комитета партийно-государственного контроля А.Н. Шелепина, а вместе с ним значительную группу бывших комсомольских работников. В их числе были и заведующий отделом административных органов ЦК КПСС, курировавший все силовые структуры, Н.Р. Миронов, и председатель КГБ СССР В.Е. Семичастный, с которым они поделились своими тревогами и планами в феврале 1964 г.{2195}

4.2.2. «Наш дорогой Никита Сергеевич!»

17 апреля 1964 г. Хрущеву исполнилось 70 лет. Утром в двухэтажном особняке на Ленинских горах, где он жил, его поздравляли члены и кандидаты в члены Президиума ЦК, секретари ЦК. Некоторые из них, как отмечал наблюдательный Шелест, вели себя довольно нервозно, трепетно-боязливо. Это в первую очередь относилось к Брежневу и Суслову. Юбиляр был свеж, бодр, в хорошем настроении. «Выпили по рюмке коньяка, немного поговорили и тут же торопливо ушли под предлогом, что не надо утомлять Никиту Сергеевича. Инициатором этой торопливости был Брежнев, его поддерживал Подгорный, хотя и чувствовалось по настроению Хрущева, что он не хотел и не ожидал такого поспешного удаления»{2196}.

Несколько иначе описывает этот праздник сын юбиляра Сергей. Рукопожатия и пожелания здоровья и счастья начались, когда Хрущев спустился по лестнице к собравшимся, а их было 25 человек. Брежнев расцеловал его. Понемногу суета улеглась, и гости были приглашены в столовую за большой празднично накрытый стол. Брежнев зачитал коллективное поздравление, в котором были и такие слова:

— Мы счастливы работать рука об руку с вами и брать с вас пример ленинского подхода к решению вопросов партийной жизни и государственного строительства, быть всегда вместе с народом, отдавать ему все свои силы, идти вперед и вперед к великой цели — построению коммунистического общества.

«Леонид Ильич расчувствовался, смахнул слезу и обнял Никиту Сергеевича. Все подходили, чокались, говорили подходящие к случаю фразы». Затем началось обычное праздничное застолье. Соратники по очереди вставали, поздравляли, произносили пожелания и здравицы. «Часа через два пришла пора расходиться: впереди официальные поздравления в Кремле, а вечером предстоял большой прием»{2197}.

Как видим, никакой нервозности и торопливости сын Хрущева не заметил. Но может быть потому, что ничего не ведал и ни о чем не знал?

Юбилей Хрущева сопровождался повторной демонстрацией документального кинофильма «Наш дорогой Никита Сергеевич». Но как и три с лишним года назад (летом 1961 г.), народ не проявлял особого любопытства и стремления еще раз увидеть своего лидера на экране.

Смотрели этот фильм 15% опрошенных в 1998 г. и 20% опрошенных в 1999 г. «Можно сказать, насильно, перед демонстрацией художественного фильма», — отмечал москвич В.К. Бушуев{2198}.

Положительные чувства фильм вызвал у соответственно 3 и 2,5% опрошенных. «Фильм показал все стороны деятельности этого человека, показал его простым и понятным», — вспоминал А.А. Налимов из подмосковной Ивантеевки{2199}. У счетовода Р.С. Савинцевой из деревни Орловск в Марийской АССР сложилось впечатление о герое фильма как о хорошем человеке, заботящемся о благе народа{2200}. Испытывал гордость за руководителя страны М.А. Семенов, офицер из Раменского{2201}. Было приятно смотреть на Хрущева рабочей станции Черкизово Московской Окружной железной дороги А.С. Беляковой: «Какой он молодец!»{2202}. Чувство гордости за Советский Союз испытывала учительница В.В. Ратникова из деревни Моносеино в Лотошинском районе{2203}.