Сын Зевса. В глуби веков - Любовь Воронкова

— Значит, тот другой Танаис. А это — наш Танаис. Он проходит границей между Азией и Европой.

— Где мы находимся? — спросил Александр. — Перестаньте спорить и скажите толком: в какой точке Ойкумены мы находимся?

Землемеры и географы снова заспорили, и ни один из них не мог точно ответить на этот вопрос.

Здесь, в долине не то Танаиса, не то Орксанта или Яксарта, согды напали на воинов Александра, когда те пошли за фуражом.

Согды разбили македонский отряд, не оставили в живых ни одного человека. Целое войско, тысяч тридцать, появилось в долине и исчезло в горах.

Македоняне, и сами разъяренные, знали, что Александр не оставит этого безнаказанно. Они уже умели осаждать горы и взбираться по крутизне.

Битва была жестокой. От тридцати тысяч согдов осталось тысяч восемь. Много погибло и македонян. А самого македонского царя опять вынесли на руках из боя — тяжелая стрела пробила бедро и отколола частицу кости. Пришлось лечь. Ни ходить, ни сидеть на коне он сейчас не мог. Это раздражало Александра. Он устал от усилий покорить эту страну. Он не боялся больших сражений и никогда не сомневался в своих победах. Он уже захватил все большие и маленькие города Бактрии и Согдианы, и во всех городах стоят его гарнизоны. Эта непонятная страна почти не сражается — мелкие стычки, внезапные нападения… И все-таки она его не пропускает через свои земли. Это сердило, выводило из терпения. И главное — это мешало Александру двигаться дальше.

Наконец наступило утро, когда Александр почувствовал, что может ходить без усилия. Он вышел из шатра, с удовольствием расправил плечи. Над горами светилось зеленое небо. Бесшумная река казалась совсем темной в серебристой кромке берегов. За рекой, уходя в неизвестную даль, дремали неведомые земли…

Александр отошел от шатра. Ему подали чашу с вином. Здесь, в одиночестве, по обычаю македонских царей, он с молитвой совершил возлияние богам. Он снова чувствовал себя сильным и готовым к действию. Еще раз огляделся кругом. И его глазам вдруг открылось, что здесь прекрасное место для города.

«Клянусь Зевсом! — радостно, как всегда, когда замысел его обещал удачу, думал он. — Это будет большой город, крепость, еще одна Александрия. Мы защитим стенами этот город от скифов — их много за рекой».

Небо стало розовым. Освещенная зарей, земля казалась фиолетовой. Возле шатра у накрытого для завтрака стола царя ждали этеры. Вино, козий сыр, ячменные лепешки…

Царь, прихрамывая, шел к столу, шел улыбаясь, с высоко поднятой головой.

— Здесь будет город, друзья!

Этеры оживились. Они знали, что Александр любит строить города, и мысль эта никому не показалась неожиданной.

Лагерь разжигал костры. Роса рассыпалась по земле драгоценными камнями. А царь, окруженный этерами, землемерами, строителями, уже ходил по равнине, намечая план будущего города.

И вот уже на берегу реки множество людей месят желтую глину, делают кирпичи, сушат их на солнце. Инженеры-строители прокладывают улицы. Хромающий царь целые дни ходит по равнине, намечает городские стены. Ему нужен этот город, город-крепость, город — его военная опора.

Вдруг известия одно за другим — и хрупкая тишина сразу разрушена. Все захваченные Александром согдийские города восстали. Там перебили гарнизоны. Там сражения. Согды не хотели терпеть чужеземцев на своей земле, не хотели терпеть их новых городов, берущих в плен Согдиану.

И снова Спитамен!

И опять война. Александр не сдерживал своей бушующей ярости. Пощады восставшим жителям не было. Мужчин убивали. Женщин и детей отдавали в рабство. Немедля, тут же, он усмирял согдийские города, заново захватывал их и, опустошенные, заселял македонянами.

Вокруг двух еще не взятых городов Александр поставил конницу. Испуганные согды, увидев, что соседние города горят, дым пожаров виден издалека, в ужасе покинули свои жилища и, как и предвидел Александр, побежали в горы. Но убежать не удалось — на их пути была заранее поставлена македонская конница. И согды, не желавшие покориться, погибли все под македонскими мечами и копьями.

За два дня Александр взял пять городов — пять городов, задумавших сбросить его владычество. Все эти города, в безумье гнева своего, он опустошил и залил кровью. И уже не было в них мирных людей, жизнь замерла. Лишь звон и бряцание мечей и копий слышался в них да крики грубых, пьяных воинов-победителей… Да еще вой собак по ночам возле холодных, разрушенных очагов.

Стоял еще, не сдаваясь, большой город Кирополь — город Кира. Защитники густо теснились на высоких стенах города, полные решимости защищаться. Александр подвел к стенам машины. Начался штурм. Гул таранов, крики воинов, брань, угрозы…

«Придется немало повозиться с этим городом, — с досадой думал Александр, объезжая на своем черном коне Кирополь. — Все равно сдадутся, все равно будут убиты. Неужели они думают, что Александр уйдет из-под Кирополя после всех городов, которые взял? Безумцы. Они добиваются своей гибели…»

Он пристально разглядывал светлыми хищными глазами стены и ворота Кирополя, отыскивая наиболее слабое место. И вдруг осадил коня.

Через город протекала река. Время зимних дождей давно прошло. Воды реки схлынули. И теперь почти пересохшее русло уходило под стену, открывая вход в город. Царь Кир, ты не сберег свой город, ты сам научил врага, как взять его. Когда-то, как говорит Геродот, ты по руслу реки вошел в Вавилон. Вот так же Александр сегодня войдет в Кирополь!

Пока защитники, сгрудившись на стенах, всеми силами отбивались от македонских таранов, Александр с небольшим отрядом лучников и щитоносцев незамеченным вошел в город по руслу реки. А когда его увидели, он уже успел открыть городские ворота и впустить свои войска.

Битва была жесточайшая. Здесь был совсем другой народ, чем в тех многих странах, по которым прошел Александр. Этот народ невозможно было сломить, и не сражался здесь только мертвый.

Опытное, привыкшее к бою, к дисциплине и к жестокости македонское войско одержало верх. Македонский гарнизон занял Кирополь. А царя снова вынесли на руках из битвы. Он, раненный камнем в голову, упал без чувств.

Открыв глаза, Александр увидел красное небо. Оно было густо-красное, с лиловым отливом.

— Это кровь, — прошептал он в полубреду, — это все кровь… Она с земли поднялась на небо. Но, Зевс и все боги, зачем они сопротивляются мне? Ведь меня нельзя победить, жрецы Аммона предсказали это… Зачем же они сопротивляются?

— Александр… — тихо окликнул его встревоженный голос Гефестиона, — Александр, что с тобой? Опомнись!