Время меча - Юрий Нестеренко

После ужина, который подала гостям мать Хамиса, жена старшего внука Кайсы, Эйрих подвел очередные итоги. Они были неутешительны.

— Как я и полагал, сколотить из местных штурмовой отряд не удастся. Я осторожно намекнул на такую возможность, но горцы не хотят вмешиваться в наши отношения с солдатами. Местные вообще-то мирный народ, хоть мужчины и носят оружие. Здесь мы под защитой законов гостеприимства, но и только. Еще я выяснил, как происходит обмен товарами между горцами и солдатами. Увы, тут нам тоже ничего не светит: все совершается за пределами башни, внутрь не просочиться.

— Местные жители поставляют в башню вино? — осведомилась Элина.

— Я думал об этом, — кивнул Эйрих. — Подмешать что-нибудь, конечно, соблазнительно, но вряд ли весь гарнизон станет пить это одновременно. Те, что в наряде, явно не будут пить с остальными. А если мы вырубим только часть гарнизона, оставшиеся забаррикадируются и подадут сигнал тревоги.

— Что же мы будем делать? — осведомилась Элина, словно Эйрих обязан был знать ответ.

— Серьезные операции не совершаются за два дня, — пожал плечами ее спутник.

— Эта операция длится уже восемь месяцев, — невесело усмехнулась графиня.

Следующий день ознаменовался двумя событиями. С утра у Эйриха не было никаких планов; Йолленгел снова ушел со стадом, а затем и Элина отправилась побродить по окрестностям. Поначалу она положила непременно обдумать до обеда план действий, однако запахи молодой травы и весенних цветов в сочетании с теплыми лучами солнца и величественной панорамой гор все время отвлекали ее мысли в безалаберно-элегическом направлении. Через пару часов она набрела на бегущий по склону ручей, срывавшийся с невысокого уступа в каменную чашу. Элина некоторое время караулила возле водопада, опасаясь, что здесь может появиться кто-нибудь еще, и, наконец, решилась раздеться и прыгнуть под ледяные струи. От обжигающего холода перехватило дыхание, но процедура была не лишней, учитывая, что в последний раз она купалась в корыте, стоявшем в сарае кундийской деревни — той самой, где они столь неудачно повстречали Хинга.

К обеду графиня, полная бодрости и в хорошем настроении, вернулась в кишлак. Уже входя во двор Кайсы, где женщины накрывали на стол, она услышала детский плач и обернулась. По улице, растопырив руки, с ревом бежал мальчик лет семи; он свернул во двор соседнего дома, и вскоре оттуда послышались женские причитания.

— Что там стряслось? — спросила Элина, подходя к Эйриху.

— Не знаю, — ответил тот, — но думаю выяснить.

Он нырнул, пригнув голову, в дверной проем и моментально вернулся уже со своей котомкой, чтобы тут же почти бегом выскочить со двора. Элина, чуть поколебавшись, последовала за ним.

Ребенок уже лежал на скамейке во дворе, у стены соседнего дома. Вокруг собрались три женщины разного возраста и двое мужчин, один из них — совсем еще юноша. Одна из женщин громко причитала, схватившись за голову; другая стояла на коленях рядом с лавкой и, поглаживая мальчика по голове, поила его из кувшина.

Эйрих задал короткий вопрос; третья женщина и один из мужчин разом ему ответили. Эйрих решительно направился к ребенку, и вид его был столь властным, что родственники мальчика расступились — осталась лишь женщина, стоявшая на коленях — это была мать ребенка, хотя Элина сперва сочла матерью ту, что громко причитала. Эйрих обменялся еще несколькими репликами со старшим мужчиной, после чего тот пошел в дом и вскоре вернулся с горящей головней. Элина меж тем решилась подойти к Эйриху. Ее товарищ держал мальчика за левую руку; кисть этой руки опухла и покраснела, особенно жуткой багровой сарделькой выглядел указательный палец.

— Что с ним? — тихо спросила Элина.

— Укусило насекомое. Ядовитая многоножка.

— Вы можете ему помочь?

— Не знаю. Я даже не знаю, что это была за тварь. Вроде не похожа ни на одно из известных мне животных, от укуса которых нет спасения. Но мои знания могут быть неполны, а они считают такой укус смертельным, по крайней мере, для ребенка — говоря все это, Эйрих извлек из котомки моток бинта, затем два небольших пузырька, и принялся прокаливать нож на огне. — Я сказал, что ничего не могу обещать, но отец ребенка согласился.

Эйрих отдал какие-то распоряжения на туземном наречии. Отец мальчика подошел слева, взял сына за другую руку и придержал за плечи. Эйрих двумя быстрыми профессиональными движениеми сделал крестообразный надрез опухоли и принялся сцеживать темную кровь. Ребенок зашелся тонким криком и бился в державших его руках, но Эйрих не обращал внимания. Он оторвал оторвал кусок бинта, смочил его жидкостью из пузырька и протер рану. Отбросив окровавленный комок, снова оторвал бинт и повторил процедуру. На пятый раз он перевязал руку мальчика. Но это было отнюдь не все; в руках Эйриха появилась длинная тонкая игла, тупой конец которой оканчивался чем-то вроде крышки. Отвернув крышку второго пузырька, Эйрих навинтил вместо нее иглу и надавил на донышко пузырька, которое оказалось подвижным. На конце иглы показалась прозрачная капля. Эйрих вонзил иглу в руку мальчика и медленно выдавил сквозь иглу треть пузырька. Элина смотрела на это во все глаза; ей приходилось бывать в полевом лазарете, и она видела различные пугающие хирургические инструменты, предназначенные для кровопусканий, рассечения тканей, извлечения наконечников стрел и обломков кости, а также ампутаций — однако приспособление, примененное Эйрихом, она наблюдала впервые. Тем более, разумеется, ни о чем подобном не имели понятия горцы. Одна из женщин даже испуганно вскрикнула, глядя, как игла входит в руку.

Эйрих убрал свои инструменты и выпрямился. Охрипшему от крика ребенку вновь дали попить. Эйрих отдал еще какие-то распоряжения его родным и, повернувшись уходить, столкнулся еще с одним жителем кишлака. Это был старик, вероятно, немного моложе Кайсы-ака. Его привела девочка, старшая сестра пострадавшего мальчика. Старик был деревенским знахарем; позвали его, впрочем, лишь для порядка, ибо он не знал средства, способного спасти ребенка. Знахарь смотрел на Эйриха не слишком дружелюбно, но все же заговорил с ним. Беседуя, они вышли на улицу; Элина сперва следовала за ними, но ей быстро надоело чувствовать себя лишней в присутствии людей, говорящих на непонятном языке, и она вернулась в дом Кайсы-ака, где языковой барьер благополучно спас ее от любопытства домочадцев пастуха.

Эйрих вернулся лишь около часа спустя и, по всей видимости, был удовлетворен беседой. Делиться подробностями он не стал, сказав лишь, что горцы не так уж неграмотны по части свойств различных трав, однако не смогли бы приготовить то лекарство, которое применил он.