Главный финансист Третьего рейха. Признания старого лиса. 1923-1948 - Яльмар Шахт

Охрана состояла большей частью из старых солдат и лишь небольшого числа гестаповцев. Они были явно заинтересованы в обеспечении себе «хороших отзывов» и в благополучном исчезновении, когда произойдет окончательный крах, который теперь не мог не предвидеть даже самый большой глупец.

Но нас особенно беспокоила судьба наших товарищей во Флоссенбюрге. Лишь гораздо позже мы узнали, что в то же утро, когда четверых из нас увезли, четверо других окончили жизнь на виселице; среди них были мои близкие друзья Штрюнк и Остер. Когда до меня дошли эти вести, я с содроганием вспомнил двор во Флоссенбюрге и виселицы, сооруженные в сарае, который был временно открыт.

Мы пробыли в Дахау около двух недель. Затем нас повезли дальше на юг, в барачный лагерь Райхенау близ Инсбрука. Сюда, в дополнение к нашим фургонам, прибыли другие транспортные средства с интернированными женщинами и детьми, так называемыми Sippenhaftlinge — женами, детьми и дальними родственниками тех, кто уже был казнен или ожидал казни. В этом месте мы, именитые узники, увеличили свою численность до ста тридцати человек. Через три дня нас доставили на автобусах в Нидерндорф в Пустертале.

Здесь мы ожидали американцев.

Часть шестая

Перед судом всего мира

Глава 54

В руках американцев

Наше окончательное освобождение от гестапо в долине Пустер позволило нам вновь вздохнуть свободно. До последнего момента всегда сохранялся шанс получить пулю в затылок. Теперь, однако, мы значительно продвинулись на пути возвращения к гражданской жизни. По крайней мере, так мы думали.

Нас переместили в отель «Прагзер Вильдзее». Там американский генерал заверил, что принес нам свободу. Солдаты передовых американских частей, которым поручили заботу о нас, выглядели как сама доброта. Они обеспечили нас едой, сигаретами и пополнили наш скудный багаж дополнительной одеждой.

Вечером мы сидели в гостиной отеля — что казалось невероятным после пребывания в неволе, — наслаждаясь пением Изы Вермерен. По воскресеньям мы посещали католические или протестантские богослужения. Днем мы наслаждались весенним солнцем и совершали прогулки в чудных лесах над Вильдзее. Несмотря на удручающие вести о крахе страны, мы стали оживать. Хозяйка «Прагзер Вильдзее» готовила нам лакомые блюда, а из ее погребов доставлялось много восхитительных напитков.

Эта дивная жизнь продолжалась лишь несколько дней. Неожиданно нас снова погрузили и повезли в Верону в составе колонны из почти сорока машин. Сказали, что нас увозят с линии фронта в тыл, где отпустят на свободу. В Вероне нас поселили в номерах отеля «Золотой голубь», где обходились с нами как с обычными клиентами. Когда я приехал в тот же отель в 1951 году, меня сразу же узнали и припомнили вынужденный, но в то же время приятный первый визит.

Генерал понимал, что, освобождая нас, он освобождает группу убежденных противников Гитлера и нацистского режима, с которыми следует обходиться как с достаточно почетными гостями.

На следующее утро нас повезли на аэродром, посадили в три самолета и переправили беспосадочным перелетом в Неаполь. Когда мы подлетели к Риму, наши пилоты сделали широкий круг над городом, и мы любовались прекрасной панорамой при чудной погоде — необыкновенное зрелище для нас, лишь недавно ожидавших смерти в лагере Флоссенбюрг, где перед нами открывался вид на грязный двор и виселицы в ветхом сарае.

В Неаполе положение резко изменилось. Нас приняли офицеры американской базы, которые были совсем не похожи на тех, что представляли фронтовые части. Нас поместили в отеле «Терминус» и сообщили, что нам не следует больше считать себя гостями, а также покидать свои номера и отель. С нами стали обращаться бесцеремонно, если не сказать грубо.

Мы сопротивлялись Гитлеру с риском для жизни. Теперь, без всяких околичностей, нас смешали с обвиняемыми в сотрудничестве с гитлеровским режимом.

Многие из моих компаньонов в лагере Неаполя были генералами разгромленных германских армий. Некоторые из моих близких друзей и я сам просили лагерные власти разрешить присутствовать на воскресном богослужении и наблюдали, как большинство генералов демонстративно отсутствовали на нем. Это были люди, которые в течение шести долгих лет соглашались с каждой безумной авантюрой Гитлера. Они выполняли его приказы — часто вопреки своей большей компетенции, — пренебрегая миллионами человеческих жизней, которые приносились в жертву ради безумия фюрера. Позднее заключенными лагеря Крансберг в Таунусе были большей частью ученые и специалисты по вооружениям. И было обидно видеть, как победители эксплуатировали их статус заключенных, чтобы выжать из них информацию по военным и промышленным вопросам. Это был грабеж научных знаний беспомощных людей, интеллектуальная пыточная камера.

Человечество не извлекло уроков из Первой мировой войны. Как насчет уроков Второй такой войны? Никто, кажется, не понимает, что обе эти войны стали колоссальным моральным поражением западного христианства. Разумеется, я сознаю, что большая доля вины лежит на немецком народе, но коренная причина зла находится в другом. Навязанный Версальский договор не принес мира. Решающим фактором стал не захват территорий и имущества: им стала политика морального позора — возвращающая назад, к периоду диких религиозных войн, когда противника клеймили как преступника, которого следует уничтожить любой ценой.

Победителям и побежденным недоставало в равной степени нравственной глубины. Они превратились в идолопоклонников святилища механической власти, ловкости ума, презирающих и игнорирующих духовную силу, которая однажды их победит. Ибо я твердо убежден, что из всего убожества этих войн возникнет новая моральная ориентация для человечества, которая будет сильнее технического мастерства.

По окончании примерно четырехнедельного периода некоторых из нас — в том числе Гальдера, Томаса и меня — снова погрузили в самолет, словно посылки без адреса. С нами отправили других интернированных, среди которых был Фриц Тиссен. Мы поняли наконец, что союзники вынашивают какие-то политические цели, которые побуждают их заклеймить нас в качестве «участников преступлений гитлеровского режима». Уже планировалось создание трибунала военных преступников, и, очевидно, для достижения целей этого трибунала было важно, чтобы среди обвиняемых присутствовали известные немецкие экономисты и бизнесмены. Что касается меня, то я знал, что с самого начала войны американскую администрацию подробно информировали о моей антигитлеровской позиции. Я ожидал без страха грядущих событий, довольный хотя бы тем, что дело движется вперед.