Семь легенд мира - Оксана Демченко

Много всего. Лада обнимала плечи своей взрослой дочери и мягко уговаривала ее не искать ужасов заранее там, где их пока нет, успокоиться и дождаться хотя бы совершеннолетия Миры, которую по-прежнему звала ласково Таей. Ведь, по обычаю арагов, девочке до времени взрослости еще два года!..

А Миратэйя слушала. Она прибежала из своей комнаты, едва почуяла мамину боль. Ведь совсем плохо Захре, надо помогать, а у нее дар! И теперь стояла в коридоре, темном и пустом, испуганно вздрагивая от каждого нового слова, такого опасного и неотразимого, ведь мама не лжет, а ее правда страшнее любой выдумки.

Второй удар пришел совсем уж нежданно.

Мира только-только уговорила себя, выслушав утешения Лады, адресованные Захре, и повторив их несчетное число раз: не стоит торопить события, важно спокойно дождаться хотя бы Вэрри, он ведь не таков, чтобы пропадать. Он обещал! А пока, решила она, можно попробовать уговорить Деяну провести ее через первое посвящение. Рановато, но наставница добрая, она обязательно уступит.

Уговорила. За месяц до пятнадцатилетия Миры они уселись на широком диване обращенной к морю веранды дома адмирала и задремали. Мира ощущала кожей, как спускается за горизонт солнце, все глубже окунаясь в море, как остывает небо, как на нем проступают одинокие лучи звезд, однажды показанные ей айри, колючие и холодные. Как шумит в парке рожденный дыханием ночного моря ветерок…

И ничего более.

Утром Деяна уверенно и сердито отчитала себя за намерение пробовать взрослое дело прежде времени, обрекая его тем самым на провал. Мира согласно вздохнула – не стоило спешить. Они дружно позавтракали, обсуждая предстоящий праздник, потом пожилую снавь удачно позвали к человеку, поранившему на рыбалке руку, а Мира воспользовалась случаем и тихонечко ускользнула во дворец Захры. Она еле-еле смогла напоказ, весело и беззаботно, согласиться с отговорками не желающей ее огорчать Деяны. Но сама, глубоко внутри, знала совершенно точно: дело не в возрасте, ей просто не открыли заветную дверь. Значит, не быть ей настоящей Говорящей. Следовательно, глаз, способных видеть, не стоит ожидать, как и дарующего их второго посвящения…

Весь июнь она ждала Вэрри, которому можно рассказать всё, он обязательно поймет и поможет. Ну хотя бы выслушает!

То, что день рождения пришлось отмечать без айри, стало третьим ударом.

Она пережила и его, усердно улыбаясь и заставляя себя быть ровной, не портить праздник, который все для нее готовили. Радоваться подаркам и не вздрагивать, оборачиваясь при каждом шорохе, похожем на звук шагов или отголосок сознания.

Надолго ее показного покоя не хватит, призналась себе Мира двумя неделями позднее. И принялась думать. Если все ее планы на будущее так нелепо рухнули, это ведь не повод сетовать на жизнь. В конце концов, она не жаловалась, сидя давным-давно у ворот хлева забытой деревни родичей, а тогда было куда хуже.

Надо всего лишь сделать что-то, способное отвлечь от бед. И она придумала. Заветные желания есть не только у людей. Ее Норим однажды был боевым конем князя. Ему скучно на островах, где почти нет лошадей и совсем нет – достойных сравнения с его великолепием. Пусть повидает сородичей и покажет им себя во всей красе! Помнится, она говорила айри еще при первой их встрече, что этот конь может выиграть байгу ста племен. За полтора месяца она устроит всё так, что их отпустят, сами не зная – куда и зачем. Может, она слепая и маленькая, не особенно красивая и даже не Говорящая с миром, – но ведь и не глупая бестолковая девчонка.

Ее отпустили в Кумат, встретить караван нового дабби и присмотреть Нориму парадное седло. Охотно – у малышки столько неприятностей, пусть развеется. С рук на руки передали новому стряпчему торговой гильдии, давнему другу и компаньону Захры, строго наказали беречь и не отпускать никуда одну. Вот только слова быстро забылись. Может, она и не снавь, но и не бездарна, это точно. И ее легко и беззаботно отпустили одну, в Красную степь, встречать караван на тракте…

Степь позднего лета оказалась забытой и желанной. Здесь она много раз бывала с Амиром. Воздух, настоянный на сотне целебных трав, ветер, поющий о бессчетных тропах, полная свобода и Норим, неутомимо летящий сквозь жаркое марево миражей, дрожащих у самого порога сознания незнакомыми обманными образами.

Серебряный скакун тоже упивался забытой степью своей юности. Он помнил себя хромоногим, обузой могучего отца. И хотел быть лучшим. Он – гриддских кровей, линии ханти, ему нет равных.

Первый илла, с которым заговорила Миратэйя, оказался человеком милым, умным и приятным. Только очень грустным. Он жил один у самых гор, пас овец и не слишком любил вспоминать о прошлом. Но тем лишь подзадорил Миру, способную разговорить кого угодно.

Десять лет назад у Рэнди тоже был молодой и горячий конь, и сам он тогда мечтал о байге. Потому что такую девушку, как Айгэ, за бедного и безродного никто не отдаст. Он сватался, и ему назвали выкуп. Сам Апи из рода битри насмешливо посоветовал – сочти звезды над степью и пригони столько же овец, будем как раз в расчете. Он уже сговорил красавицу за своего сына, мог смеяться сколько угодно, сознавая силу и право. Последней надеждой для Рэнди осталась байга, ведь победитель может выбрать себе любую в невесты, отменив иные предложения и условия. А сама девушка? Рэнди улыбнулся, Мира точно это ощутила: очень грустно и тепло. Она, пояснил собеседник, первая из выслушавших историю спросила, что по этому поводу думала девушка, так принято у арагов, а илла кивают, услышав волю старших, и не поднимают взора. А если бы спросили – да, красавица любила безродного Рэнди.

Только всё зря. Байгу выиграл сын Апи, его конь не хромал и был силен, а гнедой скакун Рэнди в ночь перед байгой стал жаловаться на переднюю правую ногу, он не прошел и половины забега.

Теперь оставалось отчаявшимся последнее средство – бежать. Они всё приготовили и продумали, но старейший шакал рода битри был умен. Он знал и предвидел такое решение, юношу подстерегли и долго били. А потом привели в чувство, чтобы он мог видеть, как Шинай Битринни идет к белой юрте. Как режет скрепляющий полог «пояс невесты» и нагибается, чтобы шагнуть внутрь. Прочее он не помнит – удар по затылку, долгая темнота. Рэнди очнулся в степи, один. Отняли даже коня. Пусть гостья не думает, он не слаб и не сдался. Нашел сына шакала и хотел извести, на поединок вызвал и даже в пыль уложил, шипеть и выплевывать проклятия, лишенные силы. Но тот чуть отдышался и рассмеялся: убивай, тогда по праву жену возьмет в свой шатер брат, ведь уже ребенок готов родиться. И там ей станет еще хуже.

С тех пор Рэнди и живет здесь. Собирает травы, ведь его мама была знахаркой. Делает чаи, за которыми приезжают даже из Карна, – так они хороши и полезны. Скот завел по привычке. Зачем живет и чего ждет? Он и сам не знает. Только уверен: нечего ей, даже не илла, делать на байге. Хорошего не выйдет, а от худого никто не спасет.